Лик Хаоса - Роберт Асприн

— Альтен, ты меня удивляешь! Разве ты не собираешься попросить меня разделить с тобою постель? — Джилла засмеялась, пытаясь заглушить горе, которому она не позволяла вырваться наружу. Он побледнел и отвел взгляд. Тогда она вытащила спрятанный между грудей маленький замшевый кошелек, в котором хранила свое золото. У нее были и другие запасы, ловко припрятанные между половых досок и в стене — даже Лало не знал о них. Но дом мог сгореть, и лучше было держать некоторое количество при себе, так, на всякий случай. Она шлепнула монеты прямо во влажную ладонь Сталвига и стала наблюдать с мрачным видом, как он упаковал сумку и взял свою длинную палку, которую оставил прислоненной к двери.

— Да благословит вас Гекта и пошлет исцеление, — пробормотал он.

— Да благословенны будут руки целителя, — автоматически ответила Джилла, думая про себя: «Я потратила деньги, а он сам не верит в то, что эти жалкие травы принесут какую-то пользу».

Она прислушивалась к торопливому стуку сандалий Сталвига по ступеням, спешащего добраться к своему жилищу до наступления темноты, но глаза ее, не отрываясь, смотрели в лицо Лало.

И вдруг ей показалось, что дыхание его стало глубже, а между бровей появилось какое-то подобие складки. Она насторожилась, наблюдая за происходящими в нем изменениями, и надежда затрепетала в ее сердце подобно пойманному мотыльку. Но нет, черты его лица вновь разгладились. Это напомнило Джилле огромные волны, которые иногда накатывают на пристань, когда небо чисто и безоблачно. Рыбаки говорят, что это последние отголоски сильного шторма, бушевавшего далеко в открытом море.

«О, любовь моя, — думала она с мукой, — что за горестные штормы бушуют сейчас в той дали, где ты теперь блуждаешь?»

Выйдя из студии, она увидела ожидавших ее детей, всех, за исключением старшего Ведемпра, который служил помощником караванщика. Ее дочь, Ванда, была отпущена ее бейсибской хозяйкой, когда Джилла послала за ней, и теперь сидела, держа Альфи на коленях и глядя на мать невыразительным взглядом, напоминающим взгляд рыбоглазых. Даже второй ее сын, Ганнар, упросил Геревика, ювелира, у которого находился в обучении, отпустить его домой. Казалось, что только девятилетняя Латилла не обращала внимания на то, что происходит в комнате.

Джилла тяжело посмотрела на них, понимая, что дети, должно быть, слышали их разговор с Альтеном Сталвигом. Чего же они ждали от нее?

— Ну? — прервала она молчание. — Перестаньте смотреть на меня, как стая попавшейся в сеть трески! И кто-нибудь пусть поставит чайник!

Лало чувствовал запах колдовства, знакомый ему, как вонь его собственного стульчака.

Он прекрасно понимал, что находится в какой-то странной форме существования — даже плохой художник, который совершенно не способен влить в свои картины и капли магии, уловил бы здесь запах чар. И, хотя в той, другой, жизни Лало был осторожен в отношениях с колдунами, все-таки его осторожность, видимо, была недостаточной, потому он и встал на путь, что привел его сюда.

Было очевидно, что дело не обошлось без Гильдии Магов: здесь царила смесь от тошнотворных миазмов колдовского вереска до сильных экзотических ароматов, порождаемых колдунами, насылающими порчу, словно попурри из очаровательных запахов от помойного ведра Принца Китти-Кэт. Улавливались также чуждый фимиам бейсибских ритуалов и спертая вонь, издаваемая мелкими начинающими колдунами, и наплывающие волнами дымы служителей храмов, воздвигнутых в честь различных богов.

Но то, что он искал, не могло находиться в храмах, хотя и пришло из места, весьма их напоминающего — дома, в самой основе которого лежала магия. Кто-то творил там колдовство даже сейчас — изящные чары, посылающие спирали густого дыма в серый воздух. С этим запахом Лало встречался и раньше, хотя почему-то не сразу узнал его. Это была единственная в своем роде атмосфера, окружавшая Инаса Йорла.

Сосредоточившись, он понял, что может интерпретировать все, что воспринимал раньше как цвет — полоса света, извивающаяся снаружи, другая, пересекающая ее, и еще одна — настоящая сеть, предназначенная для ловли душ, заблудившихся здесь. Лало чувствовал присутствие тех, других существ, менее разумных, чем призраки, но более активных и осведомленных.

В середине этого узла появился Знак, зловеще пульсирующий и меняющий цвет, форму и запах, заманивая жертву. Лало содрогнулся, будто бы что-то подхватило его. Ярко светящиеся линии распались, а знак в середине растворился, преобразовался, захватывая обрывки пульсирующей энергии, в такую форму, которую человеческие глаза могли воспринимать помимо их желания. Открылись узкие ворота, предназначенные для живого существа, и Лало, жаждущий контакта, протиснулся в них.

«Эхас, барабаришти, азгелдун м'хай тси! О, ты, кто не знает тайны Жизни и Смерти, подойди ко мне! Йевой! Йевад!» Голос прозвучал, как щелчок и дверь захлопнулась, поймав в ловушку человека и обдав его дождем из искр, пахнущих озоном и серой.

Лало сжался, словно потревоженная улитка, пытаясь избежать соприкосновения с этим светом и произносимых слов. Они звучали на языке того уровня, откуда пришел дух. Однако положение, в котором оказался Лало, давало ему возможность понимать их и уяснить, что есть и другие, еще более страшные места, чем то, в котором он находился теперь.

«Евголод шеремин, шиназ, шиназ, тисерранеч, йевой!» — рокотал голос, внушая человеку, как с помощью колдовства можно отделить душу от тела, с которым она была непристойно и нерасторжимо связана, а также способ, посредством которого можно было бы сделать такую душу навсегда свободной, хотя ценой этого могла быть аннигиляция тела. Лало съежился от этих знаний, постичь которые у него никогда даже не было намерения.

Но когда голос смолк, и эхо замерло, Лало удалось сосредоточить свое внимание на иллюзорной фигуре, которая стояла внутри мерцающего круга, находящегося за пределами треугольника, где Лало и злой дух находились в вынужденном плену. Это был Инас Йорл — несомненно, он — Лало сразу узнал эти сверкающие глаза.

В тот же миг чародей, казалось, понял, что его опыт с вызовом души окончился гораздо успешнее, чем он предполагал. Поднялся жезл, и в спокойном воздухе закружились в вихре энергетические лучи.

— Убирайся, о, непрошеная душа, в свою сферу, и жди момента, когда я позову тебя!

Лало упал под напором неведомой силы, и на мгновение в нем зародилась надежда, что, повинуясь инстинктивному желанию очистить свое жилище от посторонних, колдун вернет домой и его. Но где теперь его дом?

Воздействие силы ослабло, и Лало удалось приподняться. Однако, он все еще находился в том же самом треугольнике. Злой дух рядом с ним зашипел и потянулся к нему горящими когтями.