Генетический дрейф - Вадим Денисов

Анька тихо выругалась, вышла на несколько шагов ближе к проезду и там встала с пистолетом в руках, пристально глядя вдоль здания на север. Молодец, на юг чего пялиться, там море, подобраться гораздо сложней… Фонарь только не включай, девочка, так смотри.

– Сначала один пёсик прибежал, а теперь уже три сидят.

– Тебя видели?

– Конечно! Я же вышла, хотела погладить…

– Не дури! Что сейчас делают?

– Ничего. Просто сидят и смотрят куда-то в вашу сторону… Ой! Ещё одна прибежала! Гош, может, всё-таки покормить их?

– Сиди в хате и не высовывайся! – свирепо зашипел я в рацию, изо всех сил стараясь не заорать матом. – Не лаяли?

Зачем спросил, знаю ведь, что пёсики гавкать не будут. Они всегда собираются тихо. И ведут себя тихо. До получения команды старшего.

– Не-ет… Егор, ты треплешь мне последний нерв! Они что, опасны?

Про собак я ничего ей не рассказывал, повода не было. А надо было.

– Для тебя – нет. Но ружьё держи наготове и дверь не открывай, следи через окно! И вот ещё! Скажи, а раньше они тут появлялись?

– Один раз видела, у залива, далеко. Но тогда целая стая сидела.

– Понял. Скоро будем, отбой.

Бр-р… Прохладненько на улице. Или нервы морозят, тепло ведь.

– Никого, – доложила Ани. – Думаешь…

– Ага. Чёрт, чувствовал, надо было на джипе ехать! Опять косяк!

Сцепив кисти, я сжал их до резкой боли, потом закинул руки за голову и опять сжал. Слабость отступала. Откуда во мне такой сильный страх перед драной этой мистикой?

– Аня, идём в темноте, молча, не топаем. Будем надеяться, что стая нас и не заметит, и всё-таки… Не останавливаемся и не разбираемся, что бы ни увидели, наше дело зэковское: собраться тихо и свалить с концами в лес. Оружие наготове. Поняла?

Подруга кивнула.

– Может, кругом рванём?

– А смысл? Территория огорожена, вскрытые ворота далековато, а заходить всё равно придётся через аркаду, уж лучше побыстрей.

Я решил срезать путь к стоянке авиации общего назначения, пройдя возле вышки УВД со стороны взлётного поля, а дальше топать вдоль ограждения, не хочется светить два силуэта на открытом пространстве. Вернулись мы в терминал, где спокойно вылезли через разбитое окно, спустившись на поле по лестнице.

Впереди была башня, сервис-блок, ещё какие-то маленькие боксы, за которыми тянулся строй вместительных низких шаттлов, настоящих тружеников лётного поля, развозящих пассажиров к самолётам – адская работа, зелёная тоска…

Два самолёта на стоянке. «Боинг» с неисправным двигателем стоит боком, а так и не взлетевший после катастрофы, но с виду вполне исправный «арбуз» – кокпитом в нашу сторону. «Что, если за тёмными стёклами кабины сидят и пялятся на тебя мёртвыми глазами пилоты, тела которых никто не вытащил?»

Бредятина, мандражируешь, Санин, экипаж корабля в момент удара генетикой наверняка спал в каком-нибудь отеле.

«Шаттлы» были огорожены переносным штакетником.

По другую сторону ограды – шеренга прицепных сервис-станций красного цвета. Вдали справа на территории особняком стоят пять бесхозных зданий, аэропорту не особенно-то и нужных, как я заметил во время обследования территории. Как водится, их периодически пытались оживлять, сдавая в аренду то одним, то другим, но перманентный экономический кризис сказывался, прибыли они не приносили.

Дождь не пошёл. Тучки уплыли на восток, так что окружающее нас мрачное запустение вокруг видно было неплохо. Баста, что-то не хочется больше шарахаться, уж слишком сильно давит на психику мрачная атмосфера всеобщей беды, безнадёжности и какого-то фатального провала. Даже колоссальной ошибки, так точней.

Напрямик не пойду. На поле чуть ли не четверть ВПП усеяна фрагментами сгоревших тел… Мы с Ани вообще старались лишний раз не посещать мест массовой гибели людей. Насмотришься, да и тронешься умом. Запросто!

Почти сразу за башней УВД высилась тридцатиметровая металлическая труба прожекторной вышки, выкрашенная в крупную красно-белую полоску. Наверху две площадки. А что, если очередная страшная бабка, которая обязательно должна быть где-то рядом, именно сейчас непостижимым образом включит все прожектора?

Очнись, Гош, хватит себя накручивать!

Но тут ты в чём-то прав… Яну стоит первым делом хотя бы частично оживить автономную энергосистему комплекса. Без жадности, в экономичном режиме. Потому что здесь имеется ремонтная база, которую видел, но не обследовал – нет смысла, улетаем. Может, там и станочки найдутся.

Почти вплотную к терминалу примыкал то ли гараж, то ли склад оборудования лётного поля, это было сооружение из профнастила с большими железными воротами в торце. За ним среди пышной зелени на флагштоке висел полосатый греческий флаг. Между зданиями есть проход, сейчас закрытый.

– Прямо и за этот гараж, там пойдём вдоль ограды.

На крыше здания некрасивым горбом торчал большой куб, похожий на модуль промышленного кондея, а в сторону ВПП вылупились две параболические антенны.

Странный какой-то ящик… Что-то прилепилось сбоку. Птица?

Вдруг я увидел.

И опять содрогнулся от холода!

Возле ящика сидело чудовище. Тот самый призрак. Чёрный силуэт в профиль, неплохо различимый в свете ярких звёзд.

Хорошо, что я еще не успел вывалиться из-за угла с плясками, как на субботнем променаде: мы двигались отрезками, с короткими сенсорными паузами.

Ещё один быстрый взгляд на крышу: жуть!

Резко остановившись, я, схватив Ани за руку, рывком притянул ближе и сразу поднёс указательный палец к сомкнутым губам, показывая: «Молчи! Что бы ни увидела – молчи! Не двигайся!» После чего указательный загнул и, не убирая руку ото рта, большим пальцем медленно указал направо. Там оно, на крыше. Смотри, девочка…

Не птица, не обезьяна, не человек – именно чудовище!

Я до сих пор не знаю, как она сумела беззвучно заорать от ужаса! Но смогла…

Это оно! Все кадры, сделанные в прошлые дни боковым зрением, которые ушатанное воображение тщетно пыталось отфотошопить в пригодные для изучения снимки, теперь выстроились в ряд и безусловно совпали – оно это!

Гладкое, словно затянутое в комбинезон из латекса, черное существо примерно человеческого роста присело у модуля кондиционера и пристально смотрело на гору, где всё так же призывно горел одинокий огонёк. Деталей профиля я разглядеть не смог, а вытащить бинокль не было сил. Растерянность и дикий страх мешали действовать разумно – так и не убрал кулак от сомкнутых губ!

Про карабин же забыл совсем.

Время замерло, мы с напарницей словно растворились в этом неподвижном киселе.

Дозвизделся Егорка… Во рту от прикушенной губы появился солоноватый привкус крови, и это отрезвило.