Десантник. Из будущего – в бой! - Олег Таругин

Испуганно дернулся, с непониманием глядя на товарища, Борисов; удивленно повернул голову контрразведчик – судя по выражению лица, решил, что у Степанова поехала-таки крыша. Ощутимо напряглись, буравя пленных настороженными взглядами, конвоиры и лейтенант. Отсмеявшись, Степанов легонько толкнул здоровым плечом хмурящегося особиста:

– Нормально все, Михалыч. Не сошел я с ума, не переживай. Просто они тут все так от торжественности момента надулись, словно в комнату сейчас сам ихний фюрер войдет. Вот я и подумал, как бы здорово сейчас было воздух испортить, громко так, трескуче. Раскатисто.

Несколько секунд в комнате стояла тишина. Не понявшие ни слова фрицы продолжали подозрительно таращиться на непонятно чему радующегося десантника, летун с Батищевым – тоже. Затем в глубине глаз… ну, в смысле, глаза контрразведчика мелькнула смешливая искорка, и он расхохотался. Не так чтобы особенно громко: особо гримасничать не позволяли разбитые губы, но вполне искренне. Следом затрясся и Борисов: тоже дошло. Этого лейтенант выдержать уже не смог. Вскочив с табурета и испуганно глядя на дверь, он угрожающе махнул пистолетом, истерично прошипев:

– Sei still! Schließen Sie Ihren Mund, Schweine! Schließen Sie Ihre schmutzigen Mund![5]– Чего интурист говорит? – отсмеявшись, спросил Леха. – Волнуется, бедняга, аж пятнами пошел.

– Требует закрыть рты и называет свиньями, – перевел контрразведчик.

– Ты гляди, какие нервные фрицы пошли, уж и пошутить нельзя…

Степанов не договорил. Входная дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошел подтянутый офицер в запыленном мундире и фуражке с очками-консервами на тулье. Обветренное и загорелое лицо с небольшими усиками и чуть прищуренными ироничными глазами отчего-то показалось Лехе знакомым, но с ходу вспомнить, кто это такой, он не сумел. Но личность, видимо, известная, коль даже с его скудными познаниями в истории в память запала. Наверняка видел на фотках в Интернете или в каком-нибудь документальном фильме.

Следом торопливо просочились, грохоча сапогами по дощатому полу, пятеро гитлеровцев – оберст-лейтенант с майором и еще трое незнакомых офицеров. Плечи вошедшего украшали витые золотые погоны с тремя «розочками», с ходу поставившие десантника в тупик: ежели у них два «кубаря» соответствуют полковнику, то что тогда означают три? Да еще и на золотистой «плетенке»? Генерал, небось, иначе с чего бы подполковнику так тянуться?

– Aufstehen! – истерично заорал лейтенант, вытягиваясь по стойке «смирно». С зажатым в руке пистолетом выглядело это достаточно нелепо.

– Встать требует, – вполголоса перевел Батищев.

– Обойдутся, – так же тихо ответил Алексей. – Много чести.

– И я так думаю. – Контрразведчик с вызовом взглянул на остановившегося возле стола золотопогонника.

– Aufstehen!!! – задохнулся от ярости лейтенант, дергаясь вперед. Но был неожиданно остановлен коротким жестом вошедшего. Мгновенно сдувшись, он отступил назад, едва не наткнувшись на табурет.

Генерал – для простоты Алексей решил именовать его именно так – с искренним любопытством оглядел пленных и что-то спросил у застывшего по правую руку подполковника.

– Спрашивает, тот ли это сюрприз, о котором ему говорили, – не поворачивая головы, шепотом перевел энкавэдэшник.

Оберст-лейтенант бросил короткое «Jawohl, herr Generaloberst» и стал о чем-то негромко рассказывать, поочередно кивая на каждого из троих.

«Вон оно что, аж цельный генерал-полковник, значит! – хмыкнул про себя Леха. – Нехилое звание у фрица, теперь понятно, отчего они тут все словно наскипидаренные носятся и щеки надувают».

Когда кивка удосужился Степанов, бровь генерала удивленно приподнялась. Несколько секунд он с интересом разглядывал парня, затем что-то спросил у подполковника. Тот ответил, жестом подозвав одного их стоящих позади офицеров.

– Господин генерал-полковник хочет задать вам несколько вопросов, – с приличным акцентом, но на достаточно неплохом русском обратился тот к пленным, выслушав приказание. – Прошу отвечать по существу и вести себя прилично. Не грубить, это в ваших интересах. За грубость и неподчинение последует наказание.

Помянутый генерал-полковник уселся на скрипнувший стул, бросил на край столешницы фуражку и пригладил ладонью зачесанные назад волосы. Расселись и остальные, стоять остались только переводчик и лейтенант с пистолетом. Ну, и караульные, разумеется.

– Первый вопрос – к вам, – переводчик взглянул на десантника. – Вы и на самом деле уничтожили из обычного пулемета бронетранспортер и грузовик и повредили двигатель одного из танков? Как вам это удалось?

Прежде чем ответить, Леха бросил на особиста короткий взгляд, но тот лишь пожал плечами: мол, отвечай, какой же это секрет?

– Ага, на самом деле. Только пулемет был не обычный, а крупнокалиберный. Кстати, я как минимум еще один мотоцикл сжег. Да что ж тут сложного-то? Долбанул бронебойными в бочину… в смысле, в борт, потом по бензобаку добавил – и всех делов. Расстояние-то для крупняка плевое, на таком и «трехлинейка» бэтээру борт пробивает.

– Вы пулеметчик?

– Нет. – На этот раз парень решил обойтись без подробностей. Сами просили отвечать по существу.

– Где же тогда научились так стрелять?

– Так у нас все так умеют, – равнодушно ответил Степанов, ничуть не приврав. – И из любого пулемета, и из автомата, и из грана… ты метать тоже. Мины ставить, на ножах драться. Стандартный курс подготовки бойца воздушного десанта.

Похоже, насчет десанта генерал оказался не в курсе – аж снова бровью дернул, вопросительно взглянув на подполковника. Тот пожал плечами: типа сам не знал.

– Значит, вы – воздушный десантник? – перевел фриц новый вопрос.

– Так сказал же уже? Ну, в смысле, да. Яволь, как у вас говорят.

Генерал ухмыльнулся, услышав ответ. И, хитро прищурившись, взглянул парню в глаза. Поединок взглядов длился недолго, секунд пять, и закончился ничьей – не сдержавшись, Леха неожиданно подмигнул ему, чем окончательно сбил фрица с толку. Хотел еще и язык показать, но решил, что это будет уже перебор.

– Я же просил вести себя прилично! – рявкнул заметивший гримасу переводчик. – Прекратите юродовать!

– Юродствовать, – вежливо поправил его десантник. – Или уродовать, смотря что именно вы хотели сказать. Вот, например, вчера моего товарища изуродовали, – он кивнул на Батищева. – Хотя он даже не думал юродствовать.

Гитлеровец изменился в лице и зло прошипел, с ненавистью глядя на парня:

– Заткнись, свинья! Заткнись, или тебя пристрелят, словно бешеную собаку, прямо сейчас!

Контрразведчик торопливо пихнул Леху в бок – мол, не нарывайся. Собственно, поздно: заинтересовавшийся словесной перепалкой «генералоберст» что-то спросил у пошедшего красными пятнами переводчика. Выслушав ответ, несколько секунд задумчиво хмурился, затем заговорил: