Циклоп - Олди Генри Лайон

Тропа — для бродяг.

Гвардейцы его величества скачут напрямик.

— …в подвал?

— Там в первую очередь смотреть станут.

— На чердак?

— Там — во вторую.

— Я знаю! — штаны парень натянуть успел, а подходящей рубахи для него так и не нашлось. — На третьем этаже… Там каморка есть. Дверца в цвет стен, внутри — барахло, тряпье всякое. Если в него зарыться…

Взревел рог, возвещая о скором явлении гостей. Охнув, Эльза сжалась в комок. Губы сивиллы тряслись. Вульм же молился об одном: чтобы Натана не охватила бычья, слепая ярость. Кинется спасать, дуролом, грудью на мечи…

Вульм из Сегентарры хорошо знал, чего стоят самые могучие мышцы против холодной стали.

— Веди ее туда, — приказал он Натану. — Быстро! Завали барахлом; лишь бы не задохнулась. Дверь закрой. И бегом сюда, с веником. Будешь подметать…

— Бегу! — просиял Натан.

Изменник ухватил Эльзу за руку — и потащил сивиллу прочь, грохоча копытами, как вся королевская рать.

— Катанки натяни, болван! — рявкнул вдогонку Вульм.

Выскочив на площадку лестницы, он перевесился через перила и заорал:

— Эй, Циклоп! Симон! Гвардия на пороге! Встречайте!

Господа маги не отозвались.

Повинуясь жесту предводителя, гвардеец на скаку поднес к губам рог — отверстие в маске это позволяло. Грозный рев тараном ударил в башню, эхом расплескался по округе. Кони замедляли ход. Рассеивалась, опадала снежная пыль. Низкое зимнее солнце превращало ее в алмазные россыпи. Пятьдесят шагов до башни. Двадцать. Десять. Здесь начиналась расчищенная, утоптанная площадка с рукотворными сугробами по краям.

Кони встали, как вкопанные.

Всадники спешились. Четверо двинулись в обход башни, попарно огибая здание с востока и запада. По колено проваливаясь в скрипучий снег, они ни разу не сбились с широкого, размеренного шага. Трое, в том числе и знаменосец, остались с лошадьми. Остальные выстроились перед дверью. Замерли черным дозором. Предводитель был среди них — безликий, молчаливый, такой же, как все. Миг неподвижности, и он шагнул вперед. Схватил дверной молоток, в раздражении оборвав цепочку — и вместо молотка грохнул в дверь кулаком в латной перчатке. Раз, другой, третий.

— Именем короля! Открывайте!

— …Бел вас раздери!

Забыв о возрасте и больной ноге, Вульм ссыпался вниз по лестнице. Сунулся в кабинет, в гостевую комнату, где ночевал Симон — никого. Дверь в подвал была заперта. Тайком проскользнуть в верхние этажи башни господа маги, язву им на копчик, не могли.

— Циклоп! Симон!

Тишина.

Запоздалое озарение родилось в грохоте, от которого содрогнулась входная дверь. Верхняя одежда — ее нигде не было. Исчезли сапоги Циклопа, с вечера стоявшие у стены. Вульм вспомнил стук двери, ржание пони — и обозвал себя старым дурнем. Мог бы и догадаться. Господа маги отправились в город по своей мажьей надобности. А ты, братец Вульм, человек большой удачи. Ты будешь за всех отдуваться.

— Именем короля!

Он сорвался с места. Нога-предательница подвела в самый неподходящий момент. Охнув, Вульм ухватился за вешалку, пережидая укол раскаленной иглы. Колено горело, как в огне. Дверь плясала под ударами. Того и гляди, с петель снесут.

— Открывайте!

— Иду! Сейчас…

Скрипя зубами от боли, он доковылял до двери, отодвинул засов. В лицо ударило колючим холодом. На пороге воздвигся черный, словно уголь, истукан в маске.

— Где хозяева?

Королевская гвардия входит, не поздоровавшись. В голосе истукана сквозила злость. Почему хозяева сами не встречают? Не стоят на коленях, склонив головы под меч?!

— Никак нет, ваша милость!

— Что значит — никак нет?

— Хозяев никак нет! Уехали…

— Куда?

— Не могу знать, ваша милость! Ушли без доклада…

В случае нужды Вульм умел прикинуться простаком. Старый солдат, последний умишко булавой отшибло. Нанялся в слуги, ковыряюсь помаленьку. Харч отрабатываю…

— Так уехали или ушли?

Вкрадчивая ласковость, с какой гвардеец задал вопрос, насмерть испугала Вульма. Он воочию увидел блеск клинка, и свою голову, откатившуюся туда, где раньше стояли Циклоповы сапоги.

— Виноват, ваша милость! Господа маги лошадь взяли. Но лошадь у нас одна, а господ магов двое. Я так думаю, что один верхом уехал, а другой — пешком ушел.

— Давно?

Вульм задумался, морща лоб.

— Не могу знать, ваша милость!

— А что ты можешь знать, бездельник? Хоть что-нибудь, чтобы остаться в живых?

Должно быть, великий Митра осенил Вульма тенью крыла. Выпрямившись, насколько позволяло больное колено, Вульм выкатил грудь колесом и заорал, брызжа слюной:

— Жизнь за короля! Наши жизни за его величество!

— Хорошо, — кивнул опасный гость. — Живи, военная косточка…

И обернулся к остальным:

— Возвращаемся!

Вторя ему, сверху прозвучал отчаянный визг. Что-то, громыхая, упало. Визг усилился. Раздался топот, словно по лестнице взбирался горный тролль.

— В чем дело?!

— Служка, ваша милость. Балбес балбесом, что ни дай — уронит. Крыс боится, страшное дело. Хозяева наняли, мне в помощь. Я-то в годах…

— Не много ли у вас прислуги развелось? — от этих слов в башне похолодало. — Эй, гвардия! Проверить, кто тут есть!

Миг, и в прихожей сделалось тесно. Вульма прижали к стене, деловито обыскали. Он терпел и втихомолку радовался, что оставил оружие в спальне. По всей башне уже грохотали каблуки гвардейцев. Лязгали засовы и задвижки, хлопали двери, распахиваясь от пинков. Двое с закрытыми фонарями в руках полезли в подвал.

— Взяли! — доложили с лестницы.

На ступеньках мялся Натан, косясь на мрачных стражей. Из-за могучего плеча изменника выглядывала Эльза, дрожа всем телом.

— Имя?

— Натан я.

— Слуга?

— Ага… Я полы мел, а меня по загривку…

— На тебе пахать надо, метельщик. Продолжайте обыск.

У Эльзы имя спрашивать не стали. Девка, и девка, что с нее взять. Всю троицу втолкнули в кабинет. В дверях встали двое гвардейцев, и еще один — у окна. Вульм пожал плечами и уселся на пол, привалившись спиной к остывшему камину. Не в кресло ж слуге садиться? Натан, сопя, устроился рядом. Сивилла осталась стоять. На щеках ее пылал лихорадочный румянец.

— Чего визжала?

— Крыса…

— Тьфу, дура! — Вульм плюнул в сердцах.

— Не разговаривать!

Натан с опозданием собрался что-то вякнуть, но Вульм ткнул балбеса кулаком в плечо, и парень прикусил язык. Молчать — так молчать. Зачем нарываться?

— Никого… — долетало снаружи.

— Здесь тоже никого…

В кабинет стремительным шагом ворвался тот гвардеец, что допрашивал Вульма на пороге. Подозревая в нем важную птицу, Вульм поспешил встать. Мол, старый солдат начальство задницей чует. Натан остался сидеть.

— Кто из вас знает, где…

— Я здесь.

Гордо выпрямившись, сивилла шагнула вперед, как доброволец, выходящий из строя. Гвардеец удивился. Видно, не привык, чтобы его прерывали. Две льдинки сверкнули в прорезях маски:

— Как ты смеешь, дрянь…

Эльза ожгла грубияна взглядом:

— Я не дрянь. Я — Эльза Фриних, сивилла Янтарной обители. Наверное, последняя. Вы же за мной прискакали? Вот я, забирайте. Они, — жестом Эльза указала на мужчин, — ни в чем не виноваты. Они не знали, кто я.

«Светлая Иштар! — ахнул Вульм. — Ой, дура! А еще провидица…»

Гвардеец молчал. Рывком, словно присохшую повязку с раны, он содрал с лица маску. Гладко выбритые щеки блестели от испарины. Между бровями залегла глубокая складка. Дергалось нижнее веко; казалось, он подмигивает Эльзе. Бледный, как покойник, до крови закусив губу, гвардеец прикипел к сивилле взглядом. Так смотрят на смерть, уже взмахнувшую серпом; так встречают спасение в глубочайшей из бездн. О чем думал этот человек? Какие страсти рвали в клочья его душу?

— Ваше величество, — в дверь сунулись с докладом. — Больше никого…