Там, где поют соловьи - Елена Чумакова

– Ой, смотри, самолетики летят! – сквозь дрему услышала Стелла радостный голос Васьки.

– Низко как летят… – отозвался Семен Маркович. – Господи, да это же…

– Хейнкели! Немцы… – вскрикнул кто-то в вагоне. – Сейчас бомбить будут!

Сон слетел моментально. Стелла в испуге сгребла детей, прижала к себе. Поезд заметно прибавил ход. Вагон сильно болтало. Где-то впереди послышались отдаленные раскаты грома.

– Станцию бомбят… – сказал кто-то, – не мы им, гадам, нужны.

Разогнавшийся поезд начал резко тормозить, с верхних полок посыпались вещи.

– Назад летят. Прочь из вагона! – раздались крики.

В тамбуре образовалась давка. Стелла не помнила, как вытолкнула орущих детей на насыпь, спрыгнула сама, схватив их за руки, побежала в кусты лесополосы. Хейнкели летели низко, кресты на крыльях и фюзеляжах были хорошо видны. По насыпи и кустам защелкали пули, разбрасывая щебень, срезая ветки. Группа улетела на запад. А впереди, на востоке, поднимались клубы черного дыма.

Поезд стоял в поле до ночи и двинулся в путь, только когда стемнело. Люди в ужасе, молча смотрели в окна на то, что осталось от узловой станции: на дымящиеся развалины, покореженные рельсы, разбитую технику, полыхающие цистерны, на трупы убитых, лежащие среди этого хаоса.

– Если существует ад, то он должен выглядеть именно так, – тихо сказал Семен Маркович, – и мы чуть в него не угодили…

На выезде со станции состав затормозил. Вагоны наполнились людьми с другого эшелона, выжившими во время бомбежки. Они садились прямо на пол в проходах, пристраивались на краешках полок. Стелла старалась не смотреть на севшую напротив нее женщину, та раскачивалась из стороны в сторону, баюкая мертвую девочку. Женщина не сводила безумных глаз с Васьки и Альки, и это было жутко. А детей после пережитых потрясений сморил спасительный сон, и Стелла старалась спиной прикрыть их от жадного взгляда несчастной.

Роза Яковлевна притихла. Происшествия этого дня разрушили ее привычный мирок, старушка забилась в угол, спрятавшись за широкую спину сына, и оттуда смотрела на все происходящее вокруг испуганными глазами.

– Граждане и гражданочки, придется потерпеть, это только до Бологого, – повторял проводник, пробираясь по проходу.

Люди молчали, понимая, что сами в любой момент могут оказаться в таком же положении. Небо над головами перестало быть местом, где сияют звезды или солнце, где плывут беззаботные облачка. Там притаилась смерть.

А эшелон медленно, с частыми остановками, продолжал пробираться на восток. Сколько дней они в пути? Стелла сбилась со счета. Восемнадцать? Двадцать? И никто не знал, куда их везут. Казалось, это не кончится никогда.

В ночи состав вполз на большую станцию и остановился, отдуваясь, словно уставшее животное. За окнами громоздилось темное здание вокзала. В сонной тишине вагона громыхнула дверь, с перрона донеслись голоса. По вагону туда-сюда быстро прошлись два милиционера.

– Товарищи ученые, которые из Ленинграда, выгружайтесь, приехали, – будил людей проводник.

На перроне было ветрено, прохладно, слегка накрапывал дождик, разгоняя сон.

– Выгружаем оборудование и складываем вон туда, под навес, – распоряжался комендант. – Быстрее, спать потом будете! Не задерживаем эшелон!

Стелла пристроила зевающих детей на вещах и встала в живую цепочку, протянувшуюся от соседнего грузового вагона через пути к навесу багажного отделения. От напряженной работы она не только согрелась, но даже вспотела. Небо посветлело, занимался один из последних летних дней. Наконец все ящики перекочевали под навес. Состав, много дней бывший им домом, лязгнул буферами и медленно поплыл дальше на восток. Стелла подняла глаза на фасад вокзала. Под крышей разглядела надпись «Уфа».

Глава 11. Родные

Август 1941 – июль 1943 года, Уфа – Прохоровка.

Уфа… Этот город казался ей в детстве землей обетованной, единственным местом, где живут родные люди, где ее, сироту, любят и ждут. В самые трудные дни Стелла мечтала приехать сюда. И вот она с детьми здесь. Им несказанно повезло!

Из кузова грузовика она с интересом разглядывала город, в котором им предстояло жить. Конечно, после Ленинграда Уфа выглядела провинциально, но никак не скучно. В ее затейливых купеческих особняках, широких улицах, то поднимающихся в гору, то сбегающих вниз, в патриархальности деревянных домов, щедро украшенных резьбой, башенками, балкончиками, была своеобразная прелесть. Город имел свое лицо, умытое ночным дождиком, обласканное утренним солнышком. И настроение у Стеллы, несмотря на усталость, было под стать этому ясному утру.

Машины спустились к пристани, за которой блестела широкая река, вновь поползли вверх по довольно крутой улице и притормозили перед длинным зданием в два этажа, сложенным из красного кирпича и украшенным узорчатым фронтоном. Грузовики въехали во двор через железные ворота, над которыми растянулась вывеска «Склад Башаптекоуправления». Во дворе царила обычная для склада суета и толкотня. Эвакуированных встречал представитель горисполкома, то ли татарин, то ли башкир, во всяком случае, по-русски он говорил с заметным акцентом. Чиновник повел ленинградцев не в само здание склада, а в ангар, загроможденный ящиками с аптечной стеклотарой. Выяснилось, что именно это строение выделили их институту для размещения и работы. Директор пришел в негодование, попытался спорить с сопровождающим.

– Это невозможно! Здесь же нет никаких условий для работы! Нет и нет, выделяйте другое помещение!

– Почему нет? Вот телефонограмма: «Обеспечить помещением не менее ста квадратных метров…», – чиновник широким жестом обвел ангар, – здесь даже больше; «…обязательно наличие водопровода…», – он ткнул пальцем в направлении жестяной раковины у стены, – «…и канализации», – показал рукой на отгороженный фанерой угол, где на хлипкой двери было небрежно выведено красной краской «туалет».

– Но… но мы же здесь замерзнем зимой! Дорогое оборудование не выдержит низких температур!

– До зимы далеко, утеплитесь. Поможем. Поставим печку, обеспечим дровами. Стеклотару сейчас грузчики уберут.

– А виварий? Где мы разместим подопытных животных? Обезьян, кроликов – им же нужно теплое помещение.

– Решаемо. За стенкой гараж. Уберем машину, поставим буржуйку, и размещайте своих обезьян. Ну, уж куда лучше-то? Вы что, думали, вам тут спешно новое здание построят? Не капризничайте, берите, что есть, и обживайте. Сейчас столько предприятий эвакуируют сюда! Где на всех взять подходящие помещения? Вон рыбинцы в чистом поле поставили станки, работают и вокруг стены цехов сами возводят. А они, между прочим, не абы что, моторы делают!

– Насчет «обживайте», – вмешался в спор Семен Маркович, – жить то мы где будем? Надеюсь, не в этом сарае?

– О жилье для сотрудников позаботьтесь сами, никаких распоряжений на этот счет не было. Пока размещайтесь здесь и ищите съемные углы. Все, работайте… А мне еще эшелоны встречать.

Чиновник уехал. Директор вздохнул, оглядывая новые владения:

– Ну что, товарищи? Давайте выгружать оборудование и думать, как