Последняя принцесса Индии - Мишель Моран

В ту ночь мы спали в коридоре перед дверями, ведущими в покои рани. Арджун стоял на первой страже. Мне как раз снилась Моти, взбегающая вверх по лестнице на башню. Она кричала: «Сита! Сита! Проснись! У меня был сон!»

Я открыла глаза и увидела перед собой лицо рани.

– У меня был сон, – повторила она.

Рани никогда прежде не говорила при мне о своих снах.

– Я видела ангела, – поведала она мне.

В индуизме нет ангелов, а вот у христиан и мусульман они есть.

– Она была одета во все красное, а драгоценные камни на ее платье сверкали ярче, чем это, – молвила рани, рукой указывая на масляную лампу, которая висела недалеко от нее. – Она держала в руках клубок пламени. Руки ее начали гореть. Ангел сказала, что такова доля крепости. Джханси обречен быть разрушенным пламенем.

– Но почему ангел? – ощущая, как дрожит мое тело, спросила я. – Почему не Дурга, не Рама, не Кали?

– Я не знаю. Но она казалась мне такой же осязаемой, как ты сейчас.

– Вы еще кому-либо рассказывали о вашем сне? – спросила я, думая о том, что не следовало бы этого делать.

– Нет. Сита, это больше чем ночной кошмар. Это видение.

Мы немного помолчали.

– Через несколько часов взойдет солнце, – произнесла я, – и англичане будут здесь.

– Да.

Видно было, что госпожа пытается избавиться от непрошеного видения.

– Мы должны приготовиться, – сказала она.

Мы начали будить выживших дургаваси и дворцовых стражей. Первой рани разбудила Кахини. Видя, с какой заботой кладет рани ладонь на руку Кахини, я пожалела о том, что вместо Моти не погибла эта особа.

К пяти часам утра все проснулись и стали ждать.

С оружием наготове мы стояли у пролома в крепостной стене и вслушивались в оживленные птичьи голоса. Птицам было все равно, что мы убиваем друг друга. Им было безразлично, кто возьмет верх. Завтра они будут щебетать как ни в чем не бывало, даже если все наши бездыханные тела поплывут по водам Ганга. Рани выглянула из-за края защитного парапета. Я увидела это в тот же миг, что и она: на северном берегу реки Бетва стеной поднималось пламя от горящей травы, а в его свете была видна армия, настолько огромная, что нельзя было различить ни конца ее, ни края.

Глава 26

Крики радости взмыли в небо, когда в предрассветных лучах нового дня мы узнали красно-белую форму взбунтовавшихся сипаев. Это прибыла армия Сагиба под командованием генерала Тантия Топи. Более двадцати тысяч человек. С ним были раджа Банпура, раджа Шахгарха, набоб[112] Банды, сипаи Канпура и Ассама. Наш перевес был настолько ощутим, что мы диву давались, почему британцы не разбегаются в панике прочь.

Мы наблюдали с крепостных стен, как слоны возникают в серости предутреннего часа. Они перевозили на себе пушки, оружие и людей. Наши слоны служили лишь для украшения процессий, а не для войны, но при виде этих огромных животных, бредущих по равнинам, расстилавшимся за крепостными стенами, мы ощущали небывалую легкость на сердце. Рани собрала своих стражей. Хеера и Раджаси должны были встать на посту у порохового погреба, в котором хранились все запасы Джханси. Оставшиеся дургаваси и двадцать два стража ее личной охраны находились в зале дурбара, ожидая дальнейших указаний.

Во дворце царило праздничное настроение. Двадцать тысяч воинов появились из тумана подобно небесной армии, посланной богами. Это наша земля. Это наши люди. Боги наконец встали на нашу сторону. Мы расселись на возвышении, а рани заняла свой трон в предвкушении скорой победы.

А затем случилось невообразимое. Пришли вести, что генерал Роуз разделил свои силы и что они нанесли поражение повстанцам у реки. По мере того как развивались события, начали приходить все более мрачные вести. Арджун не мог понять, почему Тантия Топи позволил обнажить внешние фланги.

– Совершеннейшая бессмыслица, – то и дело повторял он, перекрикивая плач младенцев и вопли испуганных женщин, которые нашли прибежище в стенах дворца.

Вскоре произошло еще нечто ужасное: ядра двух британских мортир угодили прямиком в пороховой погреб. Взрыв услышали или почувствовали все в крепости. Объятые ужасом женщины, находившиеся в коридорах, истошно голосили. Казалось, гранитные стены вот-вот рассыплются. Затем собравшиеся в зале дурбара люди смолкли, ожидая второго взрыва. Взорвалось… Мгновением позже последовал третий взрыв…

– Что происходит? – воскликнула Мандар.

С докладом прибежал солдат.

– Пороховой погреб взлетел на воздух со всем содержимым! – крикнул он.

Рани закрыла рот руками. Первая ее мысль была не о порохе.

– Хеера и Раджаси, – прошептала она.

Мандар прикрыла глаза.

– Идите со мной. Вы должны сами все увидеть, – сказал солдат и увел за собой рани.

Мы ожидали ее возвращения около часа, прислушиваясь к растущей вокруг нас панике. Хеера и Раджаси погибли. Мне трудно было в это поверить.

Когда вернулась рани, они позвала нас троих за собой.

– Арджун. Сита. Сундари.

Мы последовали за ней вниз по лестнице до ее покоев. Зайдя внутрь, она приказала Арджуну запереть дверь. Затем она дрожащей рукой протянула то, что на вид было официальным письмом из дворца.

– Это передал мне Тантия Топи. Он нашел его у одного из британцев.

Я взяла и прочла письмо вслух. Оно было написано на английском языке. Гопал сообщал, где находится пороховой погреб и как две десятидюймовые мортиры могут взорвать его и обезоружить армию Джханси.

– Нас предали, – прошептала Сундари.

– И не только Гопал, – молвил Арджун. – Его уже арестовали?

– Да. Я поручила его допросить.

Мне стало дурно. Мое тело отяжелело, как будто превратившись в камень, который тянул меня к земле. Если бы я рассказала рани все, что знаю, прежде чем…

Арджун бросил на меня взгляд, и я прошептала:

– Я кое-что знаю…

Судя по выражению лица рани, она боялась услышать, что это я предательница. Но я рассказала ей то, что видела, поведала, как Кахини и Гопал послали кому-то перстень, как этот перстень появился у Садашива, когда он оказался здесь. Напомнила я и о том, что Кахини настаивала на сохранении жизни узурпатору, а потом рассказала, как Кахини «обнаружила» у меня в мурти болиголов.

Рани подошла к своей кровати и тяжело опустилась на нее. Она не смотрела на меня, она вообще ни на кого не смотрела.

– Извините, – произнесла я, чувствуя всю несостоятельность своих слов.

Это было все равно что протягивать умирающей от голода женщине пригоршню риса.

– Я не знала, поверите ли вы мне.

Некоторое время рани молчала, а затем призналась:

– Я бы действительно не поверила. Однажды раджа сказал мне, что для рани – это самый большой недостаток. Я доверяю слишком многим. Он тоже доверял…

Ее голос дрогнул. Мы молчали. Она на время погрузилась в собственные мысли.

– Я хочу услышать признание Гопала. Я скажу, чтобы ему сохранили жизнь, если он разоблачит Кахини. Британцы все равно его убьют.

Конечно, убьют. Если человек готов выдать секреты своей страны, то почему бы ему со временем не предать их?

– Возвращайтесь в зал и присматривайте за Кахини. Пусть даже не пытается улизнуть. Если же попытается, задержите ее.

Мы вернулись в зал дурбара. Там по-прежнему царила паника: младенцы плакали, старшие братья и сестры старались как могли их успокоить. Женщины вели себя словно контуженные. Некоторые раскачивались, стоя на коленях, и молились. Другие тупо уставились в стену перед собой. Живы ли мужья этих женщин? Увидят ли они их когда-нибудь?

Кахини сидела в зале рани на своей любимой подушке. В какой-то момент в ней, возможно, заговорил животный инстинкт. Поднявшись, она устремилась во внутренний дворик, обходя разбитые плиты.

Мы втроем бросились вслед за ней.

– Стоять! – крикнула Сундари.

К моему удивлению, Кахини послушалась, но, когда она обернулась, мы увидели дуло пистолета, приставленное к груди Сундари. Кахини выстрелила. В тот же миг я выстрелила из лука. Стрела попала Кахини в руку. Женщина споткнулась и упала на спину. Когда она попыталась привстать, Арджун навалился на нее и отобрал оружие. На его зов прибежали несколько стражей, а я тем временем занялась Сундари.

Капитанша дурга-дала схватилась за грудь. После стольких лет преданной службы враг нанес удар не снаружи, а изнутри.

– С тобой все будет в порядке, – пообещала я ей.

В первый день, когда мы познакомились, Сундари напомнила мне кошку. У англичан есть поговорка: у кошки девять жизней. Но у Сундари была только одна. Она прерывисто дышала. Пальцы ее сжали мою руку. Тонкая струйка крови текла у женщины изо рта.

– Сундари!

Лицо Кахини, похожее на маску, было совершенно безучастным.

– Ты ее убила! – крикнула я.

Рука ее сильно кровоточила, но женщина даже не взглянула на нее.

– Ты отравила раджкумара, – произнесла я, подойдя к ней. – Ты отравила раджу. Рани была бы следующей, но ты рассчитывала, что британцы сделают это вместо тебя!