Не сердитесь, Иможен! Возвращение Иможен - Шарль Эксбрайа

– Вы уверены, что управляете гостиницей, Джефферсон Мак–Пантиш?

– Ну, ясное дело…

– Не такое ясное, как вам кажется, Мак–Пантиш… Я уже, помнится, вам говорил, в этом заведении слишком высокая смертность…

– Вы нарочно пытаетесь облить меня грязью, Конвей!

– А вы не думаете, что факты и без того достаточно красноречивы?

– Я подам на вас жалобу за клевету!

– Каким же образом я вас оклеветал, Мак–Пантиш? И потом, здесь не место для пререканий. Вы обязаны только отвечать на мои вопросы! Думаете, если вы хозяин «Черного Лебедя», так и закон для вас не писан? Расскажите–ка нам об Исле Денс…

Присмиревший Джефферсон огляделся по сторонам, напрасно ища поддержки.

– А что я, по–вашему, могу о ней сказать?

– Я бы очень хотел для разнообразия хоть раз услышать от вас правду! Для начала признайтесь, это вы убили Ислу Денс, свою служащую?

– Я? Вы… вы смеете обвинять меня в…

– Я вас не обвиняю, а допрашиваю…

В результате выяснилось всего–навсего, что Исла была воспитанной девушкой, скромной и работящей, в «Черном Лебеде» служила второй год, родилась в Инвернессе и вроде бы не встречалась в Каллендере ни с одним мужчиной. В день смерти горничной никто не заметил в ее поведении ничего необычного. Сослуживцы мисс Денс подтвердили показания Мак–Пантиша. Никто из них и не подозревал, что Исле угрожает хоть малейшая опасность. Доктор Элскот описал рану, от которой умерла мисс Денс. Арчибальд Мак–Клостоу рассказал, что об убийстве ему сообщили мисс Мак–Картри и мистер Мак–Рей, после этого он позвонил врачу и пошел будить Тайлера, а мисс Мак–Картри предупредила инспектора Гастингса, и потом все вместе собрались у тела Ислы Денс. Инспектор СИД не смог дать никаких дополнительных объяснений, и коронер, наконец, вызвал Иможен.

Стоило шотландке приблизиться к свидетельской скамье, – и зал злобно заворчал. Но дочь покойного капитана Мак–Картри, не теряя присутствия духа, обвела аудиторию презрительным и высокомерным взглядом. Кое–где послышались смешки. Расстроенный Питер Конвей, решив не затягивать допрос, выяснил у свидетельницы время, когда они с Мак–Реем обнаружили тело, – девять сорок пять, и предложил ей вернуться на место. Но Гарри Лоуден заупрямился. Не сомневаясь, что, публично выступив против мисс Мак–Картри, он сделает себе неплохую рекламу, а заодно отомстит Конвею и Булиту, мэр потребовал слова. Коронер, прекрасно понимая, чем это пахнет, уступил более чем неохотно.

– Я даю вам слово, мистер Лоуден, но очень прошу не затягивать…

– Так же, как вы – с допросом мисс Мак–Картри?

По залу пробежал гул одобрения. Но Питер не желал сдаваться без боя.

– На что это вы намекаете, мистер Лоуден?

– Я не намекаю, Конвей, а четко и ясно говорю, что вы не проявили должного любопытства по отношению к свидетелю.

Заявление мэра наградили аплодисментами. И гнев Питера обратился на публику.

– Сержант Мак–Клостоу, я приказываю вам при первом же подозрительном шуме очистить зал! Ну, Лоуден, мы вас слушаем!

Мэр заговорщически подмигнул приятелям.

– Мисс Мак–Картри, не будете ли вы так любезны сказать нам, одна ли вы нашли тело Ислы Денс или в компании?

Мак–Клостоу радостно осклабился, да и прочие враги Иможен чуть ли не урчали от удовольствия. Шотландка повернулась к мэру.

– А я–то думала, вы слушали показания свидетелей, мистер Лоуден! Но, вероятно, я ошибалась, иначе вы знали бы, что со мной был мистер Мак–Рей.

– А где вы встретили этого джентльмена, мисс, простите за нескромный вопрос?

– Он пил чай у меня дома.

– У вас дома? А вы ведь живете одна, не так ли?

Из зала послышалось насмешливое хихиканье. Наконец–то эту рыжую дылду поставят, на место, а то что–то она уж слишком зазналась. Но Иможен не успела ответить – миссис Элрой вскочила и возмущенно набросилась на сограждан:

– Почти все вы родились у меня на глазах! Так вот, говорю вам, вы затеяли постыдное дело! С тех пор, как Иможен Мак–Картри ранили, я живу в ее доме и днем и ночью! И это я собственноручно наливала чай мистеру Мак–Рею! А вам, Гарри Лоуден, и как мужчине, и как мэру этого города следовало бы постыдиться и не вести себя так неприлично! Теперь уже точно вы больше не получите моего голоса на выборах, я буду – и других уговорю – голосовать за Неда Биллингса, он, по крайней мере, славный малый!

Нед почел за благо встать и, тепло поблагодарив миссис Элрой, уверить, что изо всех сил постарается ее не разочаровать. Разъяренный Лоуден спросил у коронера, что здесь происходит – заседание следственного суда или предвыборный митинг? Питер Конвей огрызнулся, сказав, что Лоуден сам нарушил ход разбирательства, поддавшись личной враждебности к свидетелю вместо того, чтобы попытаться прояснить дело. Коронера освистали, он выругал публику и получил ответ в том же духе. Мак–Рей наклонился к Гастингсу:

– Я бы не уступил свое место даже за бочонок самого старого виски!

Инспектор тут же согласился, что зрелище и в самом деле незаурядное, и он, Гастингс, впервые в жизни присутствует на заседании следственного суда, которое больше всего напоминает массовое сведение старинных счетов, а о жертве и ее убийце все напрочь забыли.

А Гарри Лоуден, чувствуя поддержку аудитории, продолжал наступать:

– Как мэр Каллендера, мистер Конвей, я обязан заботиться об общественном порядке, а потому вынужден обратить ваше внимание на тот бесспорный факт, что каждый раз, когда Мак–Картри возвращается на родину, катастрофа следует за катастрофой с головокружительной скоростью. В ее присутствии люди так и мрут!

Ядовитое замечание мэра зал встретил овацией. Раздосадованный коронер хотел было возразить, но Иможен не дела ему времени.

– Оставьте, Питер… Что вы можете сделать с толпой людей, совершенно утративших уважение к самим себе?

Слова Иможен, сказанные громким голосом, в котором даже самый острый слух не уловил бы ни тени страха, немного отрезвили наиболее разумную часть публики. Многим стало стыдно за свое поведение. Коронер мигом ощутил едва заметную перемену в настроении зала и решил ею воспользоваться.

– Я не потерплю, мисс, чтобы какой–то субъект – будь он хоть трижды мэром этого города! – при мне оскорблял женщину! – с благородным негодованием заявил Питер.

Теперь уже почти весь зал замер, выжидая, на чью сторону склонится чаша весов. А мисс Мак–Картри так величаво и возвышенно, что у потрясенного Мак–Рея захватило дух, воскликнула:

– Вспомните, Питер Конвей, шотландцам не впервой предавать несчастную гонимую женщину!

Этот прямой выпад больно задел почти всех присутствующих. Никто из них не забыл давней подлости, совершенной во имя реформаторской церкви. И даже теперь, четыре века спустя, шотландцев терзали угрызения совести. Что до Иможен, то она сейчас воображала себя Марией Стюарт в Керрберрихиле, лицом к лицу с коварно покинувшими ее войсками. И мисс Мак–Картри держалась с гордостью и достоинством королевы–мученицы. Все умолкли. Как генерал, уже державший победу в руках и вдруг увидевший беспорядочное бегство своих солдат под неожиданным натиском противника, Гарри Лоуден попытался спасти положение:

– Никакие уловки вам не помогут, мисс!

Но Иможен с удивительной, чисто женской логикой презрительно бросила:

– Я всегда подозревала, Гарри Лоуден, что вы продались англичанам!

Никто не сумел бы объяснить, на чем основано это обвинение, но стоило упомянуть исконного врага – и вся аудитория ощетинилась. Мэр на секунду опешил, но быстро взял себя в руки.

– К вашему сведению, мисс Мак–Картри, моя мать была урожденной Фергюсон из Перта, а мой отец…

И тут Питер Конвей позволил себе нанести удар ниже пояса.

– Который? – вкрадчиво осведомился он.

Оскорбительность вопроса была столь чудовищна, что до Гарри не сразу дошел его смысл. Зато Нед Биллингс, отличавшийся куда большей живостью ума, громко фыркнул. Зал притих.

– Что вы, черт возьми, хотели сказать, Конвей? – зарычал мэр.

– А то, что никто толком не знает, то ли вы сын своего законного отца, то ли Питера Мэттьюза, бродячего торговца–англичанина, утешавшего вашу маменьку субботними вечерами, когда супруг задавал ей хорошую трепку!

Не говоря ни слова, Лоуден снял пиджак и, аккуратно сложив, повесил на спинку стула.

– Когда я с вами управлюсь, Конвей, вас придется отправить в пертскую больницу, – процедил он.

У коронера пересохло во рту. Он с мольбой посмотрел на Иможен, и мисс Мак–Картри немедленно бросилась на помощь.

– Поразительно, – прогремела она, – что такой старинный шотландский городок, как наш Каллендер, избрал своим мэром какого–то паршивого английского ублюдка!

В воздухе запахло сражением. Услышав воинственный клич Лоудена, противники мисс Мак–Картри собрались вокруг мэра. Многие растерялись, понимая, что Иможен хватила через край – в глубине души Гарри не такой уж скверный тип и достаточно похож на покойного отца, чтобы его чисто шотландские корни не вызывали сомнений.