Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю - Василий Песков

Так началось мое трехдневное дежурство в детской комнате отделения милиции.

За окном – солнце. Радостными красками сверкает большая улица столичного города. Машины, потоки людей. Бронзовый Пушкин добрыми глазами глядит на нарядную улицу. Солнце! Очень много солнца. И в эту комнату заглянул светлый зайчик. Он бегает по игрушкам на полке. Игрушек в этой комнате много. Трехлетняя Ната Лебедева, которую доставили сюда два часа назад с улицы Горького, забыла плакать – возится с плюшевым мишкой. Зато у мамы ее сейчас беспокойные минуты…Да вот и она.

– Натка! Наточка! Нашлась, девочка моя!

Поцелуи, слезы благодарности.

– Это наш долг…Только впредь будьте внимательны, – как заправский работник милиции, говорю я взволнованной женщине.

…Приводят маленького воришку. Налицо и «вещественное доказательство» – бутылка с шампанским…Звонит какая-то родительница: «От рук отбилась дочка. Нельзя ли ее попугать?..» В тяжелых сапогах, запыленный, вваливается нарочный из детской колонии: «В девятый раз бежал Анатолий Конюшков. Давайте сходим вместе к родителям…»

Жизнь в эту комнату заглядывает своей теневой стороной: первые шаги в преступлении, разболтанность, хулиганство, искалеченная судьба…Человеку, сидящему в этой комнате, надо во всем без ошибок разобраться. Суметь отличить шалость от хулиганства, умело наказать, помочь, посоветовать, устроить на работу. Человеку в этой комнате надо решать сотни очень трудных задач.

Я с уважением гляжу на моего «консультанта» Маргариту Михайловну Милованову. Много лет работает она здесь.

«Детская комната» – не четыре стены. Детская комната – это хождения по лестницам жилых домов, это беседы с родителями, посещение школы, дежурство в кинотеатре, это крутые разговоры, когда надо устроить на работу, в интернат, в детский садик…

Одному с такой уймой дел, конечно, не справиться. Есть помощники у Маргариты Михайловны, бескорыстные, сердечные люди. Пробегаю глазами список.

– А работники райкома комсомола?

– Нет, не помогают. Ходила, просила – никак…

Я вспоминаю разговоры в других детских комнатах. И там тоже один ответ: «Никак»…

«Дело Андрюши Ч.»

– Атас, пацаны! – Пестрая стайка подростков рассыпается по закоулкам полутемного двора. На отполированном до блеска пятачке асфальта остаются впопыхах забытые карты, мелкие деньги, чья-то фуражка.

Мы идем с Маргаритой Михайловной по следам «ребячьих дел».

– Давайте сначала к Юрке…

Про Юрку Хамидулина с дворовым прозвищем «Ржавый» я уже слышал. Бросил школу. Вся жизнь – во дворе. Участвовал в коллективной краже, отпущен на поруки матери.

В неприбранной комнате мать судачит с соседками. Наш приход ее ничуть не смутил:

– Небось, опять хотите Юрку в ремесленное…И не думайте! Что он, хуже других, чтоб в ремесленное?

– Но ведь сын бездельничает. Одно преступление уже есть…

– Нет, и не думайте. Пусть погуляет, подрастет. Он не хуже других, чтоб в ремесленное…А соседей вы не слухайте, они все брешут. Никого он не развращает. Он не хуже других…

Слова сыплются, как из пулемета. Мы отступаем к двери, так и не сумев объяснить любвеобильной мамаше, что такое «ремесленное» и до чего доведет Юрку ее материнская «забота».

– Зайдем в другой раз, – делает пометку в Юркином «деле» Маргарита Михайловна, – попытаемся еще с отцом…

Стучимся в другую дверь. Замок.

– Каждый день замок, – качает головой соседка, – хозяйка опять не иначе как на четвереньках вернется. Вчера сама не могла даже дверь открыть.

– А мальчик?

– Андрейка? К ночи явится. Он любит, когда мать пьяная: сотенную из кармана можно вытянуть – не заметит. Такую бы мать…

Идем разыскивать мать. Она работает рядом, в овощной лавке.

– Нам бы Ольгу Черняеву!

Заведующая ведет нас на склад. Пахнет гнилыми помидорами и… дешевым одеколоном. На кочанах капусты сидят две женщины с посоловевшими глазами…

– Вот, пожалуйста, не успела отвернуться…Работнички!..

С тяжелым сердцем уходили мы с «трудного двора», где живет избалованный Юрка «Ржавый», где маленький Андрейка ждет, когда мать вернется, чтобы вытащить у нее «сотенную». Он еще несмышленый, Андрейка, он радуется, когда мать пьяная и приходит с «дядей». Надо скорее отнять Андрейку у беспутной матери. Скорее! Пока он не понял всей мерзости, пока не прибежал в милицию, подобно Коле Л. со словами: «Я убью, я убить могу…».

Мать, потерявшая человеческий облик, не может называться матерью. Закон на стороне Андрейки. Но страшен ли этот закон людям, утратившим честь и совесть? Ведь он только развязывает им руки. Не время ли подумать о поправке к этому закону? Надо не только лишать родительских прав, но и строго наказывать за преступное отношение к детям. Стоило бы иметь в этом законе пункт и об ответственности любого взрослого за неправильное отношение к ребенку. Надо строго наказывать тех, кто спаивает малолетних, приучает их к курению, кто сквернословит при детях…Нужно принять все меры, чтобы не было у нас в детских комнатах милиции папок со страшным заголовком: «Дело Андрюши Ч.».

Яблоня на асфальте

И еще один двор. На облупленной стене знакомые каждому горожанину письмена: «Степа+Рита=любовь»… Цветочная клумба, голуби копошатся в песке.

– Здравствуйте, дядя! Вы кого-нибудь разыскиваете? А-а, вы к нам, в лагерь… – десятилетний карапуз не дает мне опомниться.

– А разве есть тут лагерь?

– О!..

Через двадцать минут я уже знал все подробности дворовой жизни.

Ребятишки – великолепные рассказчики. Я живо представил себе летний день: мать закрывает дверь, выводит Соню во двор и спокойно идет на работу. И Петю мать оставляет во дворе, и Вову, и Люсю. Матери могут спокойно работать – на дворе в это время… Нет, со слов ребятишек я всего не запомнил. Пришлось перелистать «Дворовый журнал» и сделать выписки: «Ходили в зоопарк… Ездили на автобусе в звенигородский лес… Опять ездили в лес. Был дождик – рисовали в красном уголке… Ура! На четыре дня в Ивантеевку едем!..» и так девяносто летних дней.

– Это все для нас дедушка Сеня, Семен Захарыч, ему спасибо, – уловив мой интерес, выпаливает, видно, подслушанную у взрослых фразу черноволосая девчурка.

– Как пройти к дедушке? Да вон его окошко…

Поройтесь в памяти. Каждому, особенно в юные годы, встречался на пути человек, которому всю жизнь за что-нибудь благодарен. Правду научил любить, в людях разбираться. К мастерству ключик подарил… Если три поколения жильцов дома № 5 в переулке Садовских попросить назвать такого человека, все скажут: Семен Захарович Полонский. Беда в доме – к Семену Захаровичу, за советом – к Захарычу. На всех у этого старика хватает времени, хватает ласки и терпения.