Небесный бродяга - Антон Витальевич Демченко

— Да ничего. Не заладилось у хитрованов что-то. То ли германец опоздал, то ли пираты нас слишком рано догнали, а может, мы вояк быстро заметили, в общем, разойдемся бортами, словно ничего не было.

— Вот так просто?!

— А ты что хотел? Остановиться, поболтать с их цурлюфт-капитаном за жизнь? — открыто, хотя и грустно усмехнулся Степан.

И я не нашелся с ответом… зато с вопросами таких проблем не было.

— И что, мы вот так просто разойдемся? А если германец сейчас саданет по нас полным бортовым?

— Ну ты же слышал, что капитан сказал? «На раз». — Степан осторожно поднялся на ноги. — Это значит, что спонсоны в походном, а орудия за ними в полной боевой. Один намек и… этот германец все-таки не линкор, а обычный патрульный… хоть и «кит». Так что справиться с ним нам вполне по силам.

На палубе воцарилась напряженная, тяжелая тишина. Расчеты замерли у орудийных постов, готовые в любой момент вернуть орудия в боевое положение… и только непрерывное бормотание наблюдателей, ведущих германца, нарушало общее выжидающее молчание.

— Степан, а что вообще германский патруль здесь делает? Мы же вроде бы рейх стороной обходим? — тихо спросил я.

— Под нами Эльзас, паря, — пожав плечами и дернувшись от боли в потревоженной руке, произнес мой собеседник с такой интонацией, будто этот факт все объясняет. Может быть, кому-то, но не мне точно.

— Старшина, патруль начал набор высоты… он уходит! — Голос наблюдателя не дал мне задать вертевшийся на языке вопрос.

А следом очнулась «вопилка»:

— Отмена боевой тревоги, господа мои. Готовность два. Огневой палубе — перевести орудия в походное положение. Замки открыть.

— Все слышали? Так чего застыли? Работаем, медузьи души! — зычно проорал Полукварта и повернулся в нашу со Степаном сторону. — Кирилл, проводи Степана к медику. Нечего здесь переборки кровью пятнать.

Получив приказ, мы с канониром переглянулись и, кивнув, отправились прочь с огневой палубы. Слова Полукварты будто послужили сигналом, народ зашевелился, загомонил, явно расслабившись. Заворчали механизмы станин, разворачивающих орудия, следом раздался лязг внутренних створок спонсонов, и прозрачный, но едкий, кисловатый дым от сработавшей взрывчатки сразу стал гуще, налился белесым цветом, расползаясь по палубе, но почти моментально исчез, втянутый натужно взвывшей вентиляцией.

Медик, тучный мужчина под пятьдесят, лысый как колено, встретил нас со Степаном во всеоружии. Стерилизаторы бурлят, операционная блестит — в общем, видно, что к бою готовился, точнее, к его последствиям.

— Вот, Еремей Михайлович, принимайте пациента, — прогудел Степан, кивком указывая на свою замотанную в бинты руку.

Толстяк хмыкнул.

— Опять ты… Как на этот раз угораздило-то, Степанушка? — со вздохом поинтересовался доктор, указывая канониру на затянутую белоснежной простыней кушетку. А когда тот уселся, принялся, не дожидаясь ответа, быстро разматывать промокшие бинты.

— Под тягу автомата заряжания угодил, — скривившись на миг, ответил Степан.

— Вот вечно ты куда-то не туда угодишь… а мне потом лечи. То синяки от полицейских дубинок, то триппер… — проворчал доктор, внимательно осматривая рану на руке матроса. Бросил взгляд в мою сторону. — Ну-ка, юнец, подкати-ка вон тот столик. Будем латать нашего невезучего… А ты не кривись! Уже привыкнуть должен был… сколько раз я тебе за последний год швы накладывал? Три? Четыре? Вот и пятый потерпишь. И скажи спасибо, что тяга кости не переломала, в пыль бы перетерла, тогда только ампутация.

— Ну спасибо тебе, Еремей Михалыч… обрадовал, — пробурчал побледневший канонир.

— Сиди смирно, горе луковое, — шикнул на дернувшегося Степана доктор, поворачиваясь к столику, который я только что подкатил поближе к кушетке. Еремей Михайлович зазвенел инструментами и склянками. — Ну-ка, юнец, подойди. Будешь ассистентом. Посмотришь, поучишься, в жизни точно пригодится.

Вспомнив краткий курс полевой медицины, прослушанный мною еще там, а заодно и собственные мучения на свалке, когда пришлось самому себя штопать кривой прокаленной иглой, я вздрогнул, но отказываться от урока не стал.

Проводив взглядом выходящего из медотсека юнца, доктор обернулся к бледному канониру и хмыкнул:

— А молодежь-то нынче покрепче нас будет, а, Степанушка? Даже нашатырь не понадобился. Хех, хорошо. Будет мне помощник, а то вашего брата в медотсек и палкой не загонишь. Шарахаетесь, как черт от ладана. Опять же, спирт целее будет, что тоже неплохо…

Глава 12

Раз кораблик, два кораблик

В просторной капитанской каюте царила тишина. Сам хозяин помещения и два его помощника сидели за рабочим столом и рассматривали расстеленную перед ними карту.

— Думаете, нас ждали? — первым разорвал тишину Ветров.

— Возможно, не нас конкретно, но то, что ждали, это точно. — Отвечать взялся первый помощник Семенов. Привычным жестом расправив пышные усы, он чуть помедлил и договорил: — Если бы знали, что груз пойдет на «ките», двумя каботажниками они точно не ограничились бы, даже при поддержке патрульного.

— Может, случайность? — пожал плечами второй помощник, но в голосе его не было и намека на то, что он сам верит в подобное «везение».

— Не похоже, — покачал головой Гюрятинич. — Будь это случайность, «селедки» не рискнули бы на нас лезть. Кстати, что с грузом, Илларион Ильич?

— Порядок. Тот груз цел. Снаряд угодил во второй трюм. Там пострадали два ящика для «Фини Женераль», но они застрахованы, так что неприятностей не будет. Пробоину залатали, давление выровняли… Мелочи, — ответил Семенов, вновь теребя пышный седеющий ус. — Меня больше беспокоит другое. Если эти господа так ловко вышли на наш маршрут, может, стоит сменить курс? А то сегодня пара каботажников, а завтра какой-нибудь линкор в гости пожалует…

— Резонно. — Капитан побарабанил пальцами по столешнице, уставившись куда-то в пустоту, но почти тут же встрепенулся. — Вот что, искать, через кого именно ушли сведения о грузе, будем по возвращении, а пока телеграфируем в Новгород, пусть без нас землю роют… и, раз уж наше инкогнито раскрыто, предлагаю сделать ход конем.

Подчиненные Гюрятинича переглянулись и приготовились слушать. Капитан «Феникса» хоть и был изрядно моложе своих подчиненных, но умом пошел в отца, а в хитроумии, что признавали оба помощника, давно перещеголял своего родителя.

Ветров вызвал меня через несколько часов после боя, как раз в тот момент, когда я ввалился после обеда в кубрик и с облегченным вздохом упал на койку, мечтая о долгом сне. Какая учеба?! У меня после трех часов ползания в «шкуре» по разгерметизированному трюму руки дрожали так, что за обедом вилку с трудом удерживал! И тут такой облом!

— Вставай-вставай, Святослав Георгиевич ждать не будет, — поторопил меня боцман, который и принес известие о том, что мой отдых откладывается на неопределенный срок.

— Встаю, Кузьма Николаевич, — нехотя проговорил я.

Боцман окинул меня долгим взглядом и, покачав головой, сунул в