Армейская пора - Михаил Леккор

пошли-то мы парами, хоть визуально видели друг друга, но время было у все свое. Но это все оказывалось просто и немудрено. Настоящая проблема была отнюдь не в этом.

Противники не имели ни физических сил, ни моральных установок и набираться их было некогда. Лучше уж найти отговорку, может даже правдоподобную, чем наивно рисковать. Да и какова цена? Я-то удрал за «золотом», а они в первую очередь лишь догнать меня. Все равно золотая медаль одна и не факт, что именно они ее возьмут

А я летел дальше. В принципе, как и в большинстве лыжных гонок, главным моим соперником были не люди, а время. Вот я с ним я соревновался напропалую. А что? Пушин меня уже научил, примерное время прохождения дистанции я знаю, ручные часы есть. Не хронометр, но ориентировочные минуты покажет.

Была у меня одна задумка, очень горделивая, просто нахальная. Вчера тренер Иванов конкретно для меня определил задачу: пройти три дистанции — 20, 30 и 50, завоевав хотя бы призовые места. Хотя бы, потому что он мне открытым текстом заявил — мне по силу золотая медаль, значит, я и должен ее завоевать. Одну или лучше две.

А я про себя тут же добавил: «Золотых медалей должно быть получено три, а главное — на каждой дистанции поставить мировой рекорд. Вот так я отпраздную свое вступление в ЦСКА!»

Иванов, похоже, что-то прочитал у меня на лице, не Штирлиц, чай, в рядах СС. Но перестался и сразу же получил в лоб, морально, конечно, но все равно.

— Ломаев, — сказал Эдгар Герасимович, — я понимаю, что ты солод и у тебя много сил и амбиций, но не перестарайся, народ рассмешишь.

Тон был жесткий, командный, да и обстановка была не та. Так что я стремительно вскочил и готовно предложил:

— Так точно, товарищ старший лейтенант!

Вот так, понимай, как хочешь. Согласился, но непонятно с чем. Дурачка сыграл, как это я делал не раз. Но Иванов все же не был дурачок с полковой колокольни. Погрозил пальцем, но не стал понапрасну спорить. Более того, он еще и уступил мне на следующий день, когда я настоятельно предложил совершить полный спурт на 20 км дистанцию.

Но сигнал был четкий и именно поэтому я не знал с тренером зря откровенничать. То есть с ним, разумеется, надо разговаривать честно. Но не в этом случае. Пусть узнает все постфактум, а то запретит еще. А мне надо постараться получить бесплатную квартиру в социалистическом распределении. А то в 1990-е годы будут преимущественно продавать. Деньги,так понимаю, у меня будут, но позже. То есть обычная житейская вилка, когда деньги очень нужны вчера, а их не будет еще и завтра.

Короче говоря, если я не получу квартиру в конце 1980-х годов, то смогу купить только при Путине. Офигеть перспектива! А где я буду жить? Или, точнее даже так — где будет жить моя беременная жена?

А чтобы получить — у руководства ЦСКА возможности пока есть, не зря Максим Ярославович Катеревич обещал — но надо себя показать. Лучше покажешь — быстрее получишь, диалектика советской жизни.

Фу-ух, получил первую четверть дистанции. У меня в душе еще с прошлой жизни есть своеобразный подсчет — я все люблю делить на части и так подсчитывать, так мне гораздо легче. Вот и эту 20 км трассу я разделил на четыре части, соответственно, по пять километров каждая. Примерно, конечно, у меня нет рулетки, нет четкого разделения лыжни. Ну и пусть с ним.

Главное, задача первой части была уйти в отрыв, и она успешно выполнена. Легко выполнил, как ребенка обманул, даже немного стыдновато. Но а теперь надо держать ритм. Время-то, зараза летит! Мельком глянул на часы — мой «хронометр» показывал, что я даже опережаю положенный темп. Правильно, это ведь не научная методика, в моем подсчете все 5 км части разделены по времени поровну, без учета усталости. Правильнее было бы каждую следующую часть сделать хронологически длиннее. Но это по фигу, потому что и части условные.

Можно еще разделить на три части — начало, середина, конец. Каждая со своими специфическими задачами, темпами передвижения и перспективами. Тоже можно, лишь бы передвигаться.

Я вышел из леса на большую продолговатую поляну, где прерывистому зимнему ветру было где разгуляться. Ну, его к лешему, продует еще. Я и раньше шел быстро, а тут начал еще катиться, стремясь скорее пройти этот нехороший отрезок. Даже слегка запыхался. Ладно, дальше в лесу был неглубокий склон — мой запланированный этап медленного движения.

Чуть передохнул, замедлил сердце, потом провентилировал легкие. И опять вперед! И вот что интересно. Вроде бы ускорялся, а сил осталось еще много. Армия помогла, или организм заматерел? Но так мне показалось, что я не только могу пройти в предложенном темпе не только оставшийся путь 20 км дистанции, но еще немного. То есть и 30 км тоже моя! А позиция стрельбы традиционно моя. Только стреляй и ухмыляйся за неудачи других.

А вот и финиш. Там было шумно. И явного победителя встречали, и своего удмуртского. А еще сторонники ЦСКА внесли свою лепту, я ведь уже их, армейский. Кто-то, правда, засвистел, явная работа местного спортивного Кулибина — Кабысдоха. Но так-то и свист шел в тему в общем гаме.

За несколько метров до невидимой черты финиша натянули реальную ленту, которую я сорвал грудью. Все, прошел на высоком ритме, рискнул, но победил. И хотя до официального объявление праздновать вроде бы не к лицу, но не я радовался победе целовался, ликуя.

Между прочим, одной из первых ко мне бросилась одна миловидная женщина и начала, не стесняясь, целоваться. И ей не надо было скрывать свои чувства. Это была моя жена Мария. Ух, как я был рад!

Сегодня я, безусловно, выиграл на все 100% на не самой своей любимой дистанций, слишком короткой для моего вкуса. А после этого еще увидел мою любимую женщину, которая как это в сердцах произнесла, что в Ижевске ни разу даже не подойдет к лыжне. Конечно, это она сказала сгоряча, но как-то быстро остыла… Отец повлиял, Александр Петрович?

Я поцеловал Машу в лоб, потом, не выдержав, в губы, обернувшись. О, а вот и он, Александр Петрович Пушин собственной персоной. Когда-то громогласный, шумный, даже яркий, теперь он стал тихим, незаметным. А плевать, лишь бы выздоровел. Инфаркт сердца — это не насморк, тут так быстро не восстановишься.

Улыбаясь, крепко пожал ему