Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году - Дмитрий Скалон

Приехавшие из Каира фотографы сняли с нас группу перед лицом сфинкса; затем мы продолжали путь. Саисы сопровождали нас своею легкою поступью, несмотря на палящий зной и сыпучие пески пустыни. Местами торчали обтесанные глыбы, указывая на следы бесконечного кладбища. Через два с лишком часа, мы подошли к пирамиде Сахара, или, как иначе ее называют, «Черного быка». Она замечательна тем, что имеет по сторонам шесть уступов, или этажей, и по некоторым доказательствам считается едва ли не старейшею, чем пирамиды Гизеха; кроме того, в отличие от всех других пирамид, основание ее не квадрат, а прямоугольник; стоит она не по направлению стран света, и внутри сделаны помещения, в которых найдены саркофаги и щебень от разбитых сосудов; наконец, из четырех ее входов один с южной стороны.

Через полчаса мы остановились у одинокого каменного домика, знаменитого египтолога Мариэт-бея, который построен им во время его замечательных, по достигнутым результатам, трудов и открытий, сделанных при раскопках, именно в этой местности. Домик невелик; с северной стороны устроена тенистая веранда, на которой уже был накрыт стол, и ожидал нашего приезда роскошный обед.

Сам почтенный хозяин Мариэт-бей встретил Его Высочество и любезно предложил свои услуги, чтобы показать открытый им Серапеум и устроенный в Каире Булакский музей.

Обед прошел незаметно, походя на трапезную лекцию египтологии. Его Высочество и многие из нас закидывали интересного хозяина вопросами относительно только что виденных нами памятников. Мариэт-бей все объяснял со свойственною французам легкостью и удобопонятностью, описывая при этом быт древних египтян в весьма привлекательных красках.

– Если мне показывают два механизма, – говорил он, – из которых один прослужил всего десять, а другой проработал сотню лет, то я, не задумаясь, должен буду признать, что устройство последнего механизма было лучше и более соответственно своему назначению. Также точно, погружаясь в исследования быта и государственного строя древних египтян, в сравнении с другими народами, нельзя не признать замечательную жизненную силу их законов и пригодность для существования государства в течение целых тысячелетий. Это заставляет невольно относиться с особым уважением к народу, который во всем, что ни создавал, проявлял такую поразительную устойчивость и прочность.

– Однако постройки таких чудовищных сооружений, как пирамиды, – заметил кто-то, – разве не доказывают, что масса народа была под ужасным гнетом?

– Это далеко еще не решенный вопрос, – отвечал Мариэт-бей, – сооружение пирамид могло считаться народом богоугодным делом, потому что египтяне чтили своего властителя и видели в нем земное проявление божества. К тому же по смерти фараона народ призывался к суду над умершим, и от него зависело признать его достойным погребения, или нет. Вообще суд над умершим имел необыкновенно сильное влияние на нравственность египтян; лишиться погребения было равносильно вечной смерти; эта мысль чрезвычайно сдерживала страсти. Каким же образом, при таких верованиях, допустить, что в надежде на вечную жизнь, фараон, угнетая народ, строил бы себе усыпальницу, когда тот же народ, будучи озлоблен, мог не допустить его прах в им же воздвигнутый мавзолей, и лишить его погребения, т. е. вечной жизни, или воссоединения с Озирисом.

– Значит, пирамиды не имели другого назначения, как служить гробницами фараонам? – спросил Великий Князь.

– Теперь это с достоверностью признано.

– А известно ли, каким образом они строились?

– В Египте было обыкновением, – объяснил Мариэт-бей, – что тотчас по восшествии на престол фараоны приступали к постройке своей гробницы. Вначале она закладывалась в незначительных размерах, в виду усеченной пирамиды; на следующий год ее надстраивали на ту же величину вверх и вокруг заложения, и первого уступа, и т. д., до смерти фараона; тогда завершали пирамиду острым верхом и заканчивали постройку, закладывая уступы сверху вниз и облицовывая ее полированными плитами. Понятно, что в зависимости от заложения и долголетия фараона, рост пирамиды вверх влек за собою колоссальную работу при соответственном возведении уступов. Иногда преемник фараона не считал для себя обязательным докончить пирамиду своего предшественника и тогда она оставалась недостроенного, с незаложенными уступами, как например пирамиды в Сахаре и Дашуре.

– Следы полированной облицовки сохранились еще, как вы видели, на пирамиде Сефрема и на многих других пирамидах, между прочим на особенно замечательной по чистоте работы, третьей по своей величине, пирамиде фараона Мен-ка-ра, которая облицована красным полированным гранитом[22].

Каменные глыбы для постройки пирамид вырубались в каменоломнях Мокатамского кряжа, у Турра и Масара, южнее Каира. По Нилу, их сплавляли до пристани у Мемфиса. От пристани же была выстроена гать, которая вела с берега реки к месту постройки пирамид. Следы ее до сих пор видны. В продолжение десяти лет 200 тысяч рабочих были постоянно заняты ее возведением. Что же касается сооружения самих пирамид, то Геродот рассказывает, что 100 тысяч человек постоянно были заняты в течение тридцати, или более лет, сменяясь через каждые три месяца. Одной редьки, луку и чесноку было съедено на 600 талантов, что на наши деньги составляет 2 190 000 рублей = 7 300 000 марок.

– А кто, – обратился я к Мариэт-бею, – поставил колоссального сфинкса, который лежит около пирамид?

Мариэт-бей отвечал, что он начат при Хеопсе и окончен при Сефреме, как показывает надпись, сделанная на большой 14-ти футовой гранитной плите, утвержденной за алтарем между лапами сфинкса. Судя по этой надписи, в которой сказано, что сфинкс начат при Хеопсе и окончен при Сефреме, можно убедиться в необычайной древности египетских памятников. Надпись сделана фараоном из XVIII династии, Тутмесом IV, в 1552 году до Рождества Христова, при следующих упомянутых в ней обстоятельствах. Сфинкс и окружающий его дворец с храмами уже в то время был почти занесен песком. Возвращаясь с охоты, Тутмес остановился в тени, бросаемой сфинксом, совершил молитву, лег отдохнуть и заснул. Во сне ему привиделось, будто сфинкс заговорил с ним, как отец с сыном, и требовал своего высвобождение из песку. Тутмес исполнил его волю, восстановил храм и служение, а в память чудного сна, приказал поставить упомянутую плиту с надписью.

Действительно! Если подумаешь – сфинкс был поставлен почти за три тысячи лет до Рождества Христова и для Тутмеса время его построения должно было казаться более отдаленным, чем для нас пришествие Рюрика с варягами. Вот, с какою древностью приходишь в соприкосновение, глядя на памятники Египта!