Я тебя (не) забыла - Татьяна Тэя

мать её, и дурь выбей, штраф впаяй, тюрьмой пригрози, что хочешь делай. Я потом лично приеду и с ней побеседую, если в её башке ещё хоть капля мозгов осталась.

Мелёхин обрубил звонок, не прощаясь, а через пару резких поворотов, проскочил уже на красный и оказался у въезда во двор Ани.

Бросил машину прямо посреди проезда. Будет мешать, да и по хрен. Нет времени искать место и втискиваться между плотным рядом машин. Его конкретно крыло, и мысли были только об одном.

Он чуть не выломал дверь в подъезд и не отжал замок с доводчиком, пока какая-то малолетняя гопота не вывалилась из него.

Как бежал на этаж к Ане и жал на звонок уже и не помнил.

Мелёхин даже не ожидал, что дверь откроется до того, как успеет затихнуть звонок. Может, Аня сидела в прихожей и ждала его. Может, увидела в окно, как он подъезжал и выбегал из машины.

– Что это? – она сунула ему распечатанные бумаги под нос прямо с порога.

– Ань.

Вместо ответа Мелёхин попытался её обнять, и это вывело Аню из себя ещё больше.

– Нет, ты ответь… ты сначала ответь, что это? Что это, мать твою, такое!

Она даже сама не заметила, как сорвалась на крик.

Потом швырнула Мелёхину в лицо бумажки и ушла в гостиную, чтобы не натворить глупостей и сделать свободный вдох. Потому что, видит бог, ещё секунда, и она бы накинулась на него то ли с кулаками, то ли с рыданиями и просьбами сказать, что это неправда. Это грёбанная проклятая неправда, чей-то злой розыгрыш. Или тупая шутка.

Но смеяться совсем не хотелось.

Серёжа скинул верхнюю одежду, запер дверь, подхватил валяющиеся распечатки и провёл пятернёй по волосам, пока ещё не понимая, как найти правильные слова, чтобы донести до Ани, что всё это хрень собачья. Что она должна поверить ему. Ему, а не… чему? Вот этим документам, которые он когда-то на полном серьёзе собирался использовать против неё?

Может, и не использовал бы. Просто он всё привык продумывать заранее и готовиться тоже. Загодя. До того, как бомбанёт. И вот сейчас бомбануло, а он, чёрт его дери, в полнейшей растерянности. Потому что Мелёхину впервые в жизни стало страшно.

Страшно, что он не сможет Аню убедить, что это ничего не значит.

Потому что для неё это было сигналом. Причиной. Поводом. Ему не доверять.

И он сам его создал. Сам. Сделал и не ликвидировал. Вовремя не подсуетился.

Юру он убьёт позже, Альбине просто пора молиться всем богам, чтобы от неё хоть мокрое пятно осталось, но сейчас у него совсем другая задача.

Аркадьева стояла у окна, смотрела во двор, сложив руки на груди. Конечно, за то время, что она провела наедине с собой, уже успела всё обдумать и сделать выводы.

– Ну и когда ты планировал применить это против меня?

– Никогда, – тут же ответил он.

А она лишь горько рассмеялась, а потом обернулась, смотря на него бешеными от боли глазами.

– Серьёзно? Никогда? – полушёпотом переспросила она, а потом уже громче добавила: – Если бы никогда… я бы никогда этого и не увидела. Ни я… ни добрая сотня человек, работающих в компании. Хотя, честно говоря, мне плевать на них. На всё плевать и всех, и на тебя тоже, когда дело касается ребёнка, – он стукнула кулаком по раскрытой ладони. – Моего ребёнка, Мелёхин. Моего!

Сейчас она была похожа на тигрицу, защищающую своего детёныша, чётко указывала на невидимую границу, которую он осмелился переступить.

– Ты и не должна была это увидеть, – ровно произнёс он.

– О, как прекрасно.

– Ань, да все это ещё было до моего приезда сюда, я рассматривал варианты…

Он запнулся, вспомнив, что попросил Юру дать делу ход, когда они были в коттедже, и он вышел из себя.

Аня будто и не заметила его заминки, думая о своём и продолжая рассуждать.

– Не надо лжи, я видела дату на бумагах, это было уже после твоего приезда. Как раз тогда, когда ты ко мне домой заявился. Шарил по моей квартире, да? Документы, наверное, искал. Видимо, и нашёл какие-то…

– Аня, не надо выдумывать. Я бы никогда до такого не дошёл – обыскивать твой дом. Даже не говори такого! Даже не думай!

– Варианты он рассматривал… – она, словно не слышала, нахмурившись, смотрела сквозь него.

– Но ты же ни в какую не хотела подпускать меня к Лере, – напомнил Сергей.

– Поэтому ты решил, что можно её отобрать?

– Не отобрать, а решить по суду, раз уж ты не желала слушать. Суд бы установил регламент встреч, если бы ты не согласилась по мировому всё решить, – пояснил он, думая, что, наверное, зря он сейчас это говорит, потому что Аня после его слов затряслась, как осиновый лист.

Ему хотелось обнять её, он даже протянул руку, но Аня резко отшатнулась.

– Господи, да я бы в жизни не стал отбирать у тебя ребёнка. Да и на каком бы основании мне его отдали бы? Ты прекрасная мать…

Аня сделала несколько глубоких вдохов, будто к ней подкатывала паническая атака, которую требовалось снять. А потом взглянула на него так яростно и затравленно одновременно, так, наверное, смотрят жертвы на своих палачей, поймавших их в тёмном переулке.

– Я знаю… как легко… люди со связями и деньгами… люди, вроде тебя, Мелёхин… добиваются всего, чего хотят, – эта короткая фраза далась ей не без труда.

– Анют…

– С другой стороны, я думала… ты не такой… суд… делёж ребёнка… Серёж, за что ты так со мной? – она, наконец, на него посмотрела, впервые с того момента, как он пришёл, осознанно взглянула в лицо.

В глубине её ясных синих глаз плескались такая боль и разочарование, что лучше б и не смотрела. Мелёхин не знал, как ей помочь, как теперь уверить, что ничего подобного и в мыслях у него не было?

Но он ведь злился, так? Он ведь хотел доказывать отцовство по суду? Он ведь реально собирался это делать? А сделал бы, если бы Аня не согласилась?

Теперь Серёжа понимал, что не стал бы… они бы договорились. Как-нибудь, но договорились. Всё было бы лучше, чем видеть это страдание в её глазах. Она страдала от собственной доверчивости, ведь по её мнению он предал её. Просто тем, что допустил такой вариант развития событий.

– Ань, прости, я ведь ехал сюда, как в неизвестность. Не знал, что с тобой, какая ты стала, как будешь себя вести. Ты же по телефону