Капитан (СИ) - Антон Перунов

— мысль правильная. Только звонить буду я. Не обижайся, но я лучше знаю своих бывших подчиненных. Ладно, пошли разгружаться.

Подарки в багажнике его автомобиля и впрямь оказались царскими. Во-первых, два новеньких, еще в заводской смазке, пулемета Дегтярева. Во-вторых, четыре полных цинка с патронами. В-третьих, винтовка Маузера с оптическим прицелом. Ну и в качестве вишенки на торте — два подсумка с гранатами.

— Вот это дело! — обрадованно прогудел Вахрамеев, подкидывая на руках ДП[1]. — Теперь можно и повоевать!

— Это где ж такие зайчики водятся? — удивленно протянул, глядя на опекуна, Колычев.

— Многие знания — многие печали, — перефразировал ему в ответ Зимин цитату из Экклезиаста [2].

[1] ДП — Пулемет Дегтярева Пехотный

[2] И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это — томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь. (Книга Екклесиаста 1:17 и 1:18)

Глава 25

Почему-то во всех больницах и госпиталях есть очень длинные и необычайно гулкие коридоры. Иной раз само здание откровенно не велико, кабинетов и палат мало, а вот коридоры будто в знаменитом лабиринте на острове Крит. Иногда идешь по ним и сам не знаешь, куда они могут привести. Впрочем, не в этот раз. Март, в отличие от Тесея, знал, куда надо идти и сумел не заблудиться, даже без помощи Ариадны.

— Вот и вы, молодой человек, — непривычно приветливо встретила его Ермольева, только что закончившая осмотр пациента.

— Простите, я опоздал, — попытался оправдаться Колычев, но та не стала его слушать.

— Результаты вашей методы, — сообщила целительница, — превзошли самые смелые ожидания. По крайней мере, мои — точно!

— Я рад.

— Я тоже рада. И тому, что больной пошел на поправку, и тому, что ошибалась на ваш счет.

— Даже так?

— Да. И я не стыжусь в этом признаться. При первой встрече мне показалось, что вы напыщенный мальчишка, одаренный по странной прихоти судьбы паче всякой меры, и которому блеск золота заменил совесть. Теперь же я вижу, что вам не чуждо сострадание, и что вы действительно стремитесь сделать этот мир хоть чуточку лучше.

— Даже не знаю, что вам сказать, — смутился Март. — Неужели это такая редкость среди «одаренных»?

— Нет. Вовсе нет. Но и не так часто, как прежде.

— Раньше было лучше?

— Представьте себе, молодой человек. Я знаю, в это трудно поверить, но… вы помните историю?

— Ну так, в общих чертах, — осторожно ответил Колычев, у которого история этого мира переплелась с той, что была в его, в какой-то причудливый узор. Он не всегда мог сразу сообразить, что было здесь, а что в том, оставленном им мире.

— Когда были найдены первые россыпи звездных адамантов, это подстегнуло не только технический, но и социальный прогресс. Да-да, юноша, не усмехайтесь столь скептически, все так и было. Какая, в сущности, ирония судьбы. Из камней делали символы тщеславия: колье, перстни, диадемы — а они, пробуждая в своих новых владельцах дар, нередко открывали способность сопереживать. Думать не только о себе, но и об окружающих.

— Хотите сказать, что у аристократов и купцов стала появляться совесть?

— Можно сказать и так, — кивнула Зинаида Виссарионовна. — Началась эпоха великих реформ, и не будет преувеличением сказать, что она прошла под светом стелларов. Развивались не только техника, но и наука, а также медицина, педагогика… — да вообще все!

— А что же случилось потом?

— Да ничего особенного. Люди стали привыкать к своим новым способностям и сложившемуся положению вещей. Тем более, что ситуация и впрямь кардинально улучшилась. Не стало крепостного права и других пережитков прошлого. Появились права и свободы. Россия переменилась, и … многие из числа власть предержащих решили, что этого довольно. Нет надобности идти дальше, ведь все и так хорошо.

— Остановилось развитие?

— Не во всем, но в целом верно. И в вас я вижу большой потенциал созидательного развития. Вы можете стать выдающимся целителем!

— То есть ваше первое впечатление было обманчивым? Это радует. Но в том, что касается моих медицинских дарований, я думаю, они куда скромнее, чем вам представляется. Основную работу в этом плане делает доктор Крылов. Я же, в большей мере, обеспечиваю энергопоток. Выступаю, так сказать, в роли батарейки.

— Мартемьян Андреевич, не забывайте, что перед вами гросс, — просто, без всякой аффектации ответила Еромольева. — Ваша аура для меня все равно что открытая книга. И без тени сомнения могу подтвердить — вы имеете необходимый внутренний резерв, чтобы в обозримой перспективе стать в нашей сфере знания экспертом и настоящим новатором. Да, есть у вас таланты и в иных отраслях, а что еще важнее, вы действительно очень «энергоемкий» одаренный. Такой уровень Силы я встречала только один раз. У Ивана Архиповича Колычева. Вашего, так сказать, однофамильца, — не без намека и особого значения произнесла она последние слова.

— Не знал, что это так просто определить, — с легкой досадой отозвался Март.

То, что его возможности могут запросто читаться через «сферу» другими одаренными, да еще и с такими подробностями, его никоим образом не обрадовало.

— Вовсе не легко, — возразила целительница. — Но повторяю, я гросс!

— Гросс, гросс, только и слышу со всех сторон. Что это, вообще, значит?

— Хороший вопрос, Мартемьян Андреевич. Если коротко, этот титул обозначает, что его носитель — очень сильный одаренный в своей области. Лучший из лучших. Но дело не только в этом. За каждым гроссом стоят его ученики и соратники, объединенные в сообщество, клан или, если угодно, в корпорацию.

— Например, за вами — целители?

— Верно. А еще врачи, фармацевты, артефакторы, специализирующиеся на лечебном оборудовании, и многие другие. На первый взгляд, не самые могущественные люди, но…

— Но жить хочется всем! — продолжил за нее Колычев.

— Вы правы, — кивнула Зинаида Виссарионовна. — Поэтому, несмотря на кажущуюся скромность, мы — одно из ведущих объединений одаренных. Хотите стать одним из нас?

— Я пилот, — возразил Март, пожав плечами.

— Строго говоря, еще нет. Вы не вступили в ВВФ, не учились в академии. Не стали частью сообщества.

— Ну, это формальность. Я ведь рейдер.

— Ошибаетесь. Пилоты — это очень закрытая группа