Назад в СССР 5 - Рафаэль Дамиров

— А что с духами “Пани Валевска”? — спросила Света.

— А что с ними не так? — вскинул на нее бровь Горохов, пыхая дымом “Мальборо” (теперь, после Олимпиады, это были любимые сигареты шефа).

— Кому они все-таки предназначались? — Света постучала алыми глянцевыми ноготками по столу. — Так и не выяснили?

— Пока нет, — ответил я за следователя. — Со вдовой на такие деликатные темы как-то не хочу говорить… Вот думаю, с какой стороны зайти. Может, ты попробуешь?

— Я тут изучила материалы дела, — Света открыла свой блокнот. — Побеседовала с коллегами Глеба Львовича. С его рабочим окружением и с супругой его пообщалась и составила на него психологический портрет…

— Ого, — я с удивлением уставился на психологиню, — когда успела?

— Не зря же нам машину с водителем дали, — улыбнулась Света. — Нужно использовать ее по полной.

— Это, конечно, интересно, Светлана Валерьевна, — развел руками Горохов, — но лучше бы вы психологический портрет убийцы составили. Зачем нам характеристики потерпевшего? Мы и так все знаем, что собой представлял Глеб Львович.

— Не скажите, — обезоруживающе улыбнулась Света (как у нее так получается — невинно улыбаться оппоненту и при этом гнуть свою твердую линию, психолог, блин), — Поняв сущность потерпевшего, мы сможем представить, кто мог быть его недоброжелателем. А портрет преступника определить по одному эпизоду трудно, почти нереально. Слишком мало исходных данных.

— Хорошо, — кивнул Горохов. — Соглашусь с вами. Рассказывайте.

Светлана излагала аккуратно. Дубов Глеб Львович тридцать восьмого года рождения, женат, двое уже совершеннолетних детей. Всегда был примерный семьянин и образец для подражания. Но в последнее время замечен в тяге к молоденьким девушкам, хотя в семье все нормально. Скандалов, крупных ссор и размолвок не наблюдалось.

— А вы откуда знаете такие подробности личной жизни? — удивился Горохов. — Неужели в прокуратуре коллеги Дубова рассказали? Не могли они наверняка того знать…

— Нет, не прокурорские поведали, а люди гораздо более осведомленные в превратностях личной жизни Дубова. Это показал опрос бабулек, которых я встретила на лавочке возле подъезда Глеба Львовича. Очень они сетовали на преждевременную кончину его. Расчувствовались и выложили все без утайки. С их слов, семья замечательная была. Никаких скандалов было слышно. Вот только на работе следователь Галина, симпатичная, между прочим, поведала, как Дубов ей букетик пытался подарить и до дому подвезти. Цветы она не взяла, и все стало между ними как раньше. Просто коллеги.

Но тут старания психолога начальник не оценил.

— Подумаешь, — прервал Горохов Свету, — мужика на баб потянуло. Я извиняюсь, мужик — в любом возрасте мужик. Ничего странного в этом не вижу.

— Подождите, Никита Егорович, — мягко осадила его Света. — Я же говорю, раньше он за юбками не волочился.

— И что? Работа, дом, работа. Времени не было… А тут, наконец, решил начать жить. Понял, что время уходит безвозвратно. Я, конечно, потаскунов не поощряю, но всякое бывает. Тут уже не наше дело, так сказать… Это личное.

— Вы верно подметили, что жизнь проходит. В этом и крылась его проблема.

— А у Дубова была проблема? — брови Горохова сдвинулись на лоб, а в глазах теперь сквозило любопытство.

— Не так чтобы явная, но небольшие психологические комплексы у него прослеживаются.

— У кого? — расхохотался Горохов. — У Глеба? Да это не Глеб, а глыба. Где он – и где комплексы? Вы что такое говорите?

— Комплексы в той или иной степени есть у всех, и даже у вас, Никита Егорович.

Улыбка вмиг сползла с лица следователя, он прокашлялся в кулак:

— Ну, меня, пожалуйста, не надо анализировать, Светлана Валерьевна. Так и быть, рассказывайте дальше, что там у Глеба за тараканы в голове.

— Это не тараканы, — ответила Света. — Проблема в переоценке ценностей окружающего мира и себя лично.

— Не понял… А простыми словами можно?

Она как будто того и ждала, начала рассказывать с таким удовольствием, чуть ли не нараспев:

— Когда мальчик маленький, он живет с ощущением того, что вся жизнь еще впереди. Смерть — это то, что случается с другими, не с ним. Вырабатывается ощущение, что можно жить очень долго, если не вечно. Беззаботное детство сулит нам удивительное будущее, полное открытий и свершений. В детстве кажется, что для тебя уготовано нечто, что другим недоступно. Хочется быть космонавтом, изобретателем, великим ученым или знаменитым писателем. В детстве все кажется достижимым и понятным. Потом наступает юность со своими страстями, стремлениями и мечтами. Энергия бьет ключом. Кажется, что можно горы свернуть, столько сил в себе чувствуешь. И жажда к жизни плещет через край. Хочется попробовать всё и вся. Везде успеть, реализоваться по полной и достичь чего-то необыкновенного. Недаром молодежь на БАМ уезжает целыми стройотрядами, хотя ведь набирают людей всех возрастов. Юность – самое светлое время, с одной стороны кажется, что уже умный и взрослый, а с другой — что все равно вся жизнь еще впереди.

— Но Дубов совсем не юн, — саркастично заметил Горохов. — Сорок с лишним мужику было. Какой БАМ, Светлана Валерьевна?

— Подождите, Никита Егорович, — по-учительски постучала пальцем по столу Света, — уже давно доказано, что хвост большинства психологических проблем торчит из прошлого. А что касается отметки в сорок, то Дубов, когда достиг такого возраста, волей-неволей стал анализировать свои достижения. Возможно, он с горечью обнаружил, что часть из того, что он планировал, так и осталась в далеких мечтах. А с какими-то целями придется распрощаться навсегда, потому что они перешли в разряд “уже никогда”.

— Дубов вполне себе был успешный работник советской прокуратуры, - хмыкнул тем временем Горохов. — И с недавнего времени должность зама получил.

— Но мы же не знаем, хотел ли он этого? Может, он мечтал быть путешественником-первооткрывателем, геологом или музыкантом. Чем старше становится мужчина, тем больше его захватывает переживание из-за отсутствия перспектив, о которых он мечтал в детстве и юности. Может возникнуть гнетущее ощущение, что жизнь прожита наполовину, а ничего ещё не успел сделать. К переживаниям об упущенных возможностях добавляются еще и морщины с сединой. Приходит понимание, что молодость безвозвратно уходит, да и сил с каждым годом становится все меньше.

Горохов заерзал на стуле и украдкой посмотрел в настенное зеркало, поправил редеющие волосы: