Английский раб султана - Евгений Викторович Старшов

очередной раз поднял восстание против навязанной ему унии, так что было большое кровопролитие. Греками властвуют франки, не забывайте, что у них разные взгляды на некоторые вопросы их веры, так что еще покойный Лука Нотара приговаривал, что предпочитает исламскую чалму папской тиаре. Нет, я не льщу себя особой надеждой, что греческий простой народ сдаст мне Родос и примет ислам, но отметьте: он своими хозяевами недоволен! А этим можно воспользоваться. Мизак хоть и мусульманин, однако при всем том принц правившей Румом династии. Не шевельнется ль в греках желание поменять нового хозяина на тень старого? Очень может быть. Потому и хочу поставить на это дело Мизака Палеолога. Но, повторяю, прошу его не забываться. И для него всегда найдется шелковая удавка, если… Он понимает, о чем я.

— Великий падишах, за что такое недоверие к самому преданному из твоих слуг? — картинно возопил ренегат, но султан быстро остудил его наигранный жар:

— Благодари, пес, что я не дал ход доносу на тебя! Поверил, хоть, может, и зря! А запросить бы венецианский архив, нет ли у них там твоего письмишка, в котором ты предлагал им сдать Галлиполи за 40 тысяч дукатов и помощь для того, чтоб сесть царьком в Морее? Полагаю, они не отказали бы мне в этой малой любезности, так что сиди и помалкивай.

— Так стоит ли, — опять встрял капудан-паша, — доверять ему такое предприятие?

— А, тогда мне всех вас надо поразогнать, а еще лучше — на колья порассажать! И визиря-караманца, и тебя в первую очередь! Ты ж тоже ренегат! Забыл, кто ты — грек али серб?

— Я верный раб великого падишаха!

— То-то что. Ничего, мои орлы, небо широко для ваших полетов, не столкнетесь!

Георг Фрапан снова пал ниц и тихо проговорил:

— О, великий падишах, я знаю, так не принято, но есть нечто, тревожащее меня, о чем бы я хотел почтительно сообщить тебе без лишних ушей! — Султан дозволительно кивнул и пальцем поманил немца подползти ближе, что тот и сделал, после чего продолжил: — Подозрительный человек был в моем доме, прикинувшись, словно из сулахдар[94], но я узнал его, хоть двадцать лет прошло. Видел на Родосе, в чинах хоть и мелких, но… Не могут два человека быть столь похожи, да и меня видеть он тоже как бы был не особо рад, хоть и пытался это скрыть. Наговорил какой-то чуши и быстро удалился. Полагаю, он рылся в моих бумагах; так ничего не пропало, но кто знает, что он там видел, и даже если и нет — он не мог не видеть макет крепости, что я заканчивал.

— Плохо. Но благодарю тебя за бдительность. Если этот человек среди моих трехсот сулахдаров, нетрудно будет опознать его, если согнать всех. После заседания дивана сделаем это, так что не уходи…

Далее на совете дивана ничего особо интересного для нашего рассказа не было, а потом был устроен обещанный султаном обыск среди сулахдаров — естественно, искомый человек не нашелся. Оставалось два вывода — либо он скрылся, либо вообще не принадлежал дворцовому ведомству. Справились у сулахдар-паши, тот начал выяснять, как среди его людей мог затесаться лазутчик; ничего не выяснил, кроме обнаружившейся пропажи одной формы. Вопрос тем самым разрешился. Тут же были подняты на ноги янычары, тайная полиция, сыщики-женщины — ими очень славился османский сыск! — и даже члены корпорации воров, служившие ценнейшим источником информации для великого визиря; и все за половину дня. К вечеру ищейки султана вышли на след…

17

Начинало вечереть. Роджер и Лео в изрядном подпитии, пошатываясь, продвигались к гавани. Джарвис, поглотив несравненно больше хмельного пития, был весел и порой даже, отцепляясь от Торнвилля, пытался лихо отплясать жигу, что, несмотря на большое вдохновение, выходило у него не очень. Казалось что вот-вот хмель повлечет его в сторону, свалится он в море, но, как пропитой гоголевский казак, не потонет, а продолжит лихо плясать на поверхности вод. Долго ли, коротко ли шли, то не важно; в итоге Лео привел штурмана к орденской каракке, где достопочтенные братья встретили его отменной руганью — по его милости им придется еще ночь стоять в константинопольском порту.

Однако пьяный Джарвис не испытывал ни малейших угрызений совести. Как всякий высокий профессионал своего дела, которому церковные скупердяи платили отнюдь не столько, сколько ему по справедливости было положено по его способностям и трудам, он обижался, и хоть, в силу характера, продолжал исправно делать свое дело, оставлял за собой святое право и покочевряжиться, и высказать все, что думает, в лицо тому, про кого он это самое думает. Так и здесь — проворчал, что трудящийся человек может иногда отдохнуть, и пошел в каюту отсыпаться. Торнвилля поблагодарили и предупредили на прощание, что пора уже зажигать факел или светильник, чтоб свободно передвигаться по сумеречному городу.

— Ничего, я успею добраться до места! — ответил тот и пошел пробираться к месту пребывания монахов и судейского.

Уже недалеко от места назначения, в пустынном переулке он различил неровно передвигавшуюся тень, словно полусогнутую. "Чем черт не шутит", — подумал рыцарь и достал кинжал — впрочем, тень не была похожа на готовившегося к черному делу грабителя; она особо не скрывалась, но передвигалась все хаотичнее, раз даже упала. "Пьяный, вот что! Не одни мы нынче с Роджером набрались… Что мне, и этого куда-то вести, словно мне делать больше нечего, кроме как пьяных по домам провожать?" Но это был не пьяный. Прислонившись к стене дома, тень застонала и осела на землю, а потом даже попыталась подняться, но безрезультатно. Торнвилль поспешил на помощь.

Завидя его приближение, мужчина-европеец в плаще достал кинжал и направил его лезвие в сторону Лео, держась другой рукой за живот.

— Несчастье, сударь? — спросил его рыцарь; человек застонал и опустил оружие.

— Христианин? — тяжело дыша, спросил он.

— Да. Английский рыцарь.

— Крест… Покажи свой крест… Ради всего святого…

Лео хмыкнул и показал нательный крест, который ему по освобождении из рабства навесил один из цистерцианцев.

— Ну и слава богу, — с усилием выдохнул незнакомец и в изнеможении на несколько мгновений закрыл глаза; потом открыл их и, вскинув голову, судорожно зашептал: — Если ты добрый христианин и католик, обещай, что послужишь Господу. Мне, верно, осталось жить несколько минут… Надо доставить важные вести Великому магистру д’Обюссону на Родос. Турки собираются напасть на остров… Возможно, уже в следующем году… Надо торопиться… созывать защитников, чинить крепость… Турки знают все ее уязвимые места,