Сын Солнца - Кристиан Жак

— Странный обычай, — заметил Рамзес.

— Он помогает мне писать. Как поживает ваша чудесная супруга?

— Нефертари продолжат управлять хозяйством царицы.

— Здесь, в Египте, женщины постоянно на виду, в Греции они гораздо скромнее.

— Вам это не нравится?

Гомэр затянулся.

— Честно говоря… Нет. В этом вопросе вы, пожалуй, правы, но у меня много других замечаний.

— Я был бы счастлив выслушать их.

Предложение Рамзеса удивило поэта.

— Вы хотите, чтобы я отчитал вас?

— Если ваши замечания позволят сделать каждый наш день счастливее, я буду только рад им.

— Странная страна… В Греции мы по многу часов разглагольствуем, ораторы распаляются и доходит чуть ли не до драк врукопашную. А здесь можно критиковать речи Фараона?

— Его задача — воплотить законы Маат, и, если он не выполнит ее, возникнут беспорядок и несчастья, к которым люди так стремятся по своей природе.

— Вы совсем не доверяете отдельному человеку?

— Я — нет, совсем! Предоставьте его самому себе — воцарится подлость и предательство. Выпрямлять кривую палку — об этой необходимости нам постоянно твердят мудрецы.

Гомер снова затянулся.

— В моей Илиаде действует прорицатель, с одним из таких я был хорошо знаком. Он знал настоящее, прошлое и будущее. За настоящее я спокоен, поскольку ваш отец достоин мудрецов, о которых вы только что вспомнили. Но вот будущее…

— Может быть, вы тоже прорицатель?

— А какой поэт не прорицатель? Послушайте эти стихи моей первой песни:

«Я внял Аполлон сребролукий:Быстро с Олимпа вершин устремился,пышущий гневом, лук за плечами несяи колчан, отовсюду закрытый;Громко крылатые стрелы,биясь за плечами, звучалиВ шествии гневного бога:он шествовал, ночи подобный.Сев наконец пред судами,пернатую быструю мечет;Звон поразительный издалсеребряный лук стреловержца.В самом начале на месков напал они псов празднобразных.После настиг и наро,смертоносными пронзая стрелами,Частые трупов кострынепрестанно пылали по стану…»[12]

— В Египте сжигают только некоторых преступников. Надо совершить ужасные злодеяния, чтобы подвергнуться такому суровому наказанию.

Гомер, казалось, рассердился.

— В Египте сейчас мир… Надолго ли? Мне приснился сон, царевич Рамзес, и я видел, как бесчисленны стрелы сыплются из туч и пронзают тела юных мужей. Приближается война, война, которой вам не избежать.

Сари и его супруга Долент стали усердно исполнять задание, данное им Шенаром. Посовещавшись, дочь фараона и ее муж решили подчиниться и ревностно служить ему. Тогда они не только смогут отомстить Рамзесу, но и добьются видного положения при дворе Шенара. Став союзниками в борьбе, они надеялись остаться ими и после победы.

Долент не стоило никакого труда быть приглашенной в лучшие семьи Фив, где с радостью принимали персону такого высокого происхождения. Дочь Сети объясняла свое пребывание на юге желанием лучше узнать эту чудесную провинцию, вкусить прелести деревенской природы и приблизиться к огромному храму Амона в Карнаке, где она рассчитывала останавливаться вместе с мужем.

Во время приемов и частных бесед Долент изливала свои откровения по поводу Рамзеса. Кто лучше нее проник в его тайны? Сети был великий фараон, безупречный владыка, Рамзес же будет тираном. Высшее общество Фив больше не будет играть никакой роли в государственных делах, храм Амона будет получать меньше средств, простолюдины вроде Амени займут места знати. Постепенно, деталь за деталью, она рисовала отталкивающий портрет Рамзеса и устанавливала все более тесные связи с его противниками.

Сари, со своей стороны, занялся набожными людьми. Он, раньше руководивший прославленным заведением Капа, согласился на скромную должность преподавателя одной из школ писцов Карнака и вступил в группу украшавших алтари храмов цветами. Его смирение было оценено, влиятельные члены религиозной иерархии с удовольствием беседовали с ним и приглашали к своему столу. Тут уж Сари изливал всю свою желчь, как и супруга.

Ему позволили посетить большую стройку, где работал Моисей. Сари восхитился произведением своего бывшего ученика: никакой колонный зал не мог сравниться с залом Карнака, размеры которого были под стать богам.

Моисей окреп. Бородатый, с загорелым лицом, он предавался размышлениям в тени огромной капители.

— Как я рад снова увидеть тебя! Ты — еще один из моих учеников, добившийся блестящего успеха…

— Не спешите так говорить. Пока не воздвигнут последнюю колонну, я не буду спокоен.

— Твоим трудолюбием не перестают восхищаться.

— Я всего лишь контролирую труд других.

— Твои достоинства, Моисей, проявились в полную силу, и я ставлю это себе в заслугу.

— Вы проездом в Фивах?

— Нет, мы с Долент обосновались в поместье в окрестностях, я преподаю в школе Карнака.

— Похоже, что вы впали в немилость.

— Так и есть.

— Какова причина?

— Хочешь знать правду?

— Как пожелаете.

— Ее нелегко высказать…

— Я не намерен заставлять вас рассказывать.

— Виновник — Рамзес. Он выдвинул против собственной сестры и против меня ужасные обвинения.

— Без доказательств?

— Абсолютно без доказательств! В противном случае он отдал бы нас под суд.

Этот аргумент поколебал Моисея.

— Рамзес опьянен своей властью, — продолжал Сари, — его сестра напрасно потребовала от него большей сдержанности. На самом деле он совсем не изменился, его непримиримый и взбалмошный характер не соответствует обязанностям, которые ему были доверены. Поверь мне, я первый об этом сожалею, я тоже пытался его образумить, но все напрасно.

— Вас не тяготит эта ссылка?

— Ссылка — это сильно сказано. Эта местность великолепна, в храме мы находим отдохновение, и я доволен тем, что могу делиться своими знаниями с детьми. Мои честолюбивые годы прошли.

— Вы не считаете себя жертвой несправедливости?

— Рамзес — соправитель.

— Злоупотребление властью наказуемо.

— Пусть лучше все остается как есть, но опасайся Рамзеса.

— Почему?

— Я убежден, что он под любым предлогом будет избавляться по одному от всех своих старых друзей. Одно их присутствие мешает ему, как и Нефертари, с тех пор, как они поженились. Эта женщина разлагает его сердце и разум. Смотри, Моисей, будь осторожен! Для меня уже слишком поздно, но придет и твоя очередь.

Еврей размышлял дольше обычного. Он испытывал уважение к своему бывшему наставнику, к тому же и речь того была лишена агрессивности. Неужели Рамзес свернул на плохой путь?

Лев и рыжий пес встретили Нефертари благосклонно, она одна, за исключением Рамзеса, могла гладить хищника, не рискуя быть исцарапанной или укушенной. Раз в десять дней молодая чета устраивала себе отдых и отправлялась за город. Боец бежал рядом с повозкой, а Дозор удобно устраивался у ног своего хозяина. Они завтракали на краю поля, восхищенно следили за полетом ибисов и пеликанов, приветствовали деревенских жителей, очарованных красотой Нефертари. Молодая женщина умела со всеми находить общий язык. Она не раз незаметно помогала крестьянам, сраженным старостью или болезнью, стараясь способствовать улучшению условий их жизни.

И перед Туйей, и перед простой служанкой Нефертари оставалась сама собой, всегда внимательной и спокойной, она обладала всем тем, чего так не хватало Рамзесу: терпением, сдержанностью и мягкостью. Каждый ее поступок был отмечен печатью будущей царицы. С первого мгновения Рамзес осознал, что она будет незаменимой.

В них росла любовь, сильно отличающаяся от той, которую Рамзес испытывал к Красавице Изэт. Как и она, Нефертари умела отдаваться удовольствию и наслаждаться страстью своего возлюбленного, но даже когда их тела сливались, иной свет сиял в ее глазах. Нефертари, в отличие от Красавицы Изэт, разделяла все самые сокровенные мысли Рамзеса.

Когда наступила зима двенадцатого года царствования его отца, Рамзес попросил у него разрешения отвезти Нефертари в Абидос, чтобы она смогла увидеть и пережить мистерии Осириса и Исиды. Царская чета и соправитель с супругой все вместе отправились в священный город, где Нефертари была посвящена в мистерии.

На следующий день после церемонии царица Туйя передала ей золотой браслет, который она должна была надевать во время исполнения ритуалов в качестве помощницы супруги фараона. Молодая женщина была растрогана до слез. Пройденный ею путь не увел ее от храма.