Свет во тьме. Черные дыры, Вселенная и мы - Фальке Хайно

Более 100 000 лет тому назад наши предшественники начали хоронить своих мертвых. Возможно, у них уже были какие‐то соображения о жизни после смерти. Никто не знает, каким могло быть их представление о потустороннем, но первые обряды, связанные с поклонением и эмоциональным отношением к умершим, обнаруживаются уже с самого начала, и они свидетельствуют, по меньшей мере, о культурной эволюции, приведшей к современным, ушедшим далеко вперед представлениям о потустороннем.

Многие подобного рода верования, присущие разным культурам, похожи. Это – вечная жизнь, Божий суд, рай и ад. В древности многие верили, что верхний мир предназначен для жизни, а нижний – для смерти. Греки называли место обитания мертвых Аидом[195]. В скандинавской мифологии богиня смерти Хель управляла Хельхеймом – миром мертвых. Вероятно, отсюда возникла более поздняя идея ада[196]. Павшие же викинги могли продолжать жизнь в Валгалле – рае для воинов. Римляне тоже считали, что внизу есть темное подземное царство, которое они называли Орк (Оркус). У майя преисподняя называлась Шибальба – место страха.

Концепция потустороннего мира установилась с появлением главных мировых религий. Христианство и ислам учат нас, что есть рай, или царство небесное, и что после смерти есть жизнь. В иудаизме существуют два разных верования: одно декларирует бессмертие души, продолжающей жить после смерти и возвращающейся к Богу, а другое, присущее ортодоксальным евреям, – воскресение из мертвых. Ортодоксы не кремируют своих мертвецов; похороны и упокоение мертвых для них священны. Буддисты и индуисты верят, что мы возрождаемся миллионы раз – возможно, даже как животные или растения. И только достигнув нирваны, душа прерывает этот цикл и завершает его.

Ко всем прежним мифам о потустороннем мире черные дыры добавляют свой – новый, современный. В этом мифе, появившемся под влиянием естественных наук, сугубо человеческие вопросы перемешаны с концепциями, почерпнутыми из современной физики. Для нас биологическая смерть означает преодоление некоего порога, переступив который, мы попадаем в потусторонний мир, о котором не знаем ровным счетом ничего. Нам даже не дано знать, существует ли он вообще. Есть ли впереди еще что‐то или только ничто? Каждый, ставший свидетелем смерти близкого человека, видел, как в последние минуты жизни умирающий покидает свое тело, оставляя по себе пустую оболочку. Мы не можем узнать о последних переживаниях, мыслях и мечтах любимого человека – он буквально уносит их с собой в могилу, в потусторонний мир. “Куда она уходит?” – спросил я себя, когда на моих глазах умерла мать. Всего несколькими минутами ранее я держал ее за руку и мы вместе молились.

Смерть потрясает нас до глубины души. Страх перед необратимостью конца – одна из наиболее фундаментальных, наиболее древних эмоций. Мы стараемся не поддаваться этому страху, но он продолжает оказывать на нас едва ли не магическое воздействие. До сих пор черные дыры существовали только как абстрактное понятие, как плод воображения, “оживающий” в голливудских фильмах, но теперь черная дыра впервые приобрела конкретные черты. Потрогать или почувствовать ее мы не можем, а вот увидеть – можем. И “смотря в глаза” этому легендарному монстру, мы одновременно вглядываемся в свой древний страх. Не есть ли это первый шаг в направлении его преодоления?

“Вот так и выглядит вход в ад, – слышу я шепот своего подсознания. – Причины для паники нет, ты в безопасности, ты просто сидишь в кресле за письменным столом”. Даже если я точно не знаю, что там происходит, я, по крайней мере, видел это собственными глазами. О безотчетном страхе речь теперь не идет – ведь его можно обрисовать и описать.

Когда я смотрю на изображение черной дыры, а в мое окно светит Солнце и Земля спокойно вращается вокруг своей оси, я прекрасно понимаю, что она очень далеко. Никакая черная дыра, даже ни одна из небольших черных дыр в нашем Млечном Пути, не утащит нас в потусторонний мир. Ближайшая к нам черная дыра тяжелее Солнца более чем в четыре раза и находится на расстоянии порядка тысячи световых лет от Земли[197]. На таком расстоянии ее гравитационное притяжение не больше притяжения обычной звезды, а горизонт событий сопоставим с размерами Боденского озера[198]. Шанс столкновения с подобной небольшой черной дырой исчезающе мал. По крайней мере, за последние 4 миллиарда лет такого не случалось, да и не должно случиться в ближайшем будущем.

С такого комфортного расстояния мы можем продолжать наблюдать черные дыры и наслаждаться экзотической физикой. Но снимок способен приобрести символическую силу, если принять точку зрения тех, кто полагает, что наше изображение относится не только к науке, но и к искусству и к мифологии[199]. Музей современного искусства в Нью-Йорке и Рейксмюсеум в Амстердаме приобрели отпечатки этого изображения для своих коллекций, а у некоторых людей снимок черной дыры висит в прихожей.

Художники умеют, уловив скрытый, абстрактный смысл слов и изображений, создать из этого реальность. Искусство же, в свою очередь, меняет реальность и интерпретирует ее. В этом смысле науке присущи некоторые черты искусства. Изображения, создаваемые наукой, никогда сами реальностью не являются. Они – свидетельство реальности. Рассказанная ими история создает новую, абстрактную реальность, которая, стимулируя совсем другие идеи и представления о мире, подсказывает новые вопросы.

Научное изображение не имеет цены, если за ним не стоит его история, и наше изображение тут не исключение: без своей собственной истории оно было бы просто темным пятном. Из этого следует, что значимость изображения определяется авторитетом сделавших его людей и той историей, которой они его снабдили. И это относится к любому научному открытию. Мы, ученые, зарабатываем себе на жизнь не одними лишь голыми фактами: очень важно то, что полученным нами результатам доверяют.

В нашем изображении сошлись не только вся история физики и достижения астрономов, но еще и эмоции, и огромное число мифов, и наполненная размышлениями тишина, и наблюдение звезд, и измерения на Земле и в космосе… а также представление о пространстве и времени, самая современная технология, глобальная кооперация, человеческое упорство, страх потеряться и надежда на что‐то совершенно новое. Это изображение подвело нас буквально к пределам наших возможностей, и однако мы получили ответы не на все вопросы, связанные с черными дырами… далеко не на все.

EHT продолжает работать. Повторно проанализировав старые данные, мы с помощью всего нескольких телескопов показали, что – в соответствии с теорией – за десять лет размер тени черной дыры M87* изменился не сильно. Нам также удалось зафиксировать, как магнитные поля закручиваются вокруг черной дыры M87*. Сейчас все с нетерпением ожидают возможности увидеть, что представляет собой черная дыра в центре Млечного Пути [200]. Удастся ли нам получить и такое изображение, или его испортит высокоскоростная турбулентность “космического супа” плазменных частиц? Продемонстрирует ли когда‐нибудь Sagittarius A* нам свою тень? Как будет выглядеть M87* через несколько лет? Возможно, нам даже удастся снять фильм, а не только сделать одну-единственную фотографию. Для дальнейших наблюдений остро необходимы новые телескопы. К счастью, вскоре новый телескоп появится в Африке[201] – дополнительная поддержка всегда приветствуется! Когда мы обзаведемся радиоантеннами на орбите Земли[202], станет возможным получать однозначные и впечатляюще четкие изображения. Если это произойдет, в нашем распоряжении окажется телескоп, размер которого превысит земной шар. И целого мира мало [203]: столько всего еще предстоит выяснить!