Тени на Меркурии - Сергей Сухинов

— Пошел пешком на причал и взял летающую тарелку.

— Все-то ты знаешь, — раздраженно отозвался спасатель. — Да, захотелось проветриться.

— Но ты же знал, что ночные полеты запрещены.

— Только не для Службы Спасения. И, кстати, для полиции тоже.

— И где же ты проветривался?

— Облетел пару раз вулкан Лема.

— Ого! Захотелось полюбоваться на котел самого дьявола? И это при восьмибалльном шторме?

— Марсиане подарили нам хорошую машину, господин инспектор. Меня здорово покачало и пару раз даже перевернуло раскаленными газами. Пустяки, все в пределах нормы… А, вспомнил! Как раз на втором круге гора разозлилась и выплюнула в небо фонтан камней. Два или три раза ударило тарелку в брюхо, и кажется, слегка помяло.

Лицо Райнера стало строгим и холодным.

— Номер машины? — спросил он.

— Л-одиннадцать-пять.

— Замечательно. Выходит, ты взял не специальный бот, а прогулочный катер?

— Выходит, так.

— Но зачем? Ведь ваши тарелки куда мощнее и быстрее?

Корин развел руками.

— В том-то и дело, — безнадежным голосом произнес он. — На боте даже возле жерла вулкана можно вздремнуть часок-другой, автоматика все равно вытянет. Никакого удовольствия.

— Любопытно получается, — сухо заметил Райнер. — Представляешь, что скажет на суде прокурор? У мистера Корина замечательное алиби, скажет он, потирая свои потные руки. Господин Корин мог бы без всяких свидетелей взять на причале Службы Спасения любую машину. Но он почему-то направился на туристский причал и попросил у ночного дежурного прогулочную летающую тарелку. А затем вернулся под утро, словно бы случайно получив солидные вмятины в брюхо летательного аппарата. Экспертиза установила, что повреждения получены действительно при извержении вулканических камней, тем более что все брюхо тарелки носит следы пепла. До вулкана Лема на этой машине минимум три часа лета. Простейшие расчеты показывают, что господин Корин НИКАК НЕ МОГ оказаться около одиннадцати часов вечера возле Черной Афродиты, иначе бы он просто не успел в пять утра вернуться на причал, что подтверждают и дежурные, и показания бортовых компьютеров. Чудесно! Даже десять любовниц, проведи они ту ночь в постели господина Корина, не смогли бы дать более твердого алиби!

Корин подошел к Райнеру и, обхватив его за плечи, встряхнул инспектора так, что тот больно стукнулся затылком о шлем.

— Что с тобой, Эд? — зло спросил он. — Перебрал вчера в пабе пива? Или жена пропилила тебя всю ночь напролет, тыкая в нос китель с тремя жалкими звездочками на погонах?

Инспектор отступил назад на три шага.

— Успокойся, Игорь, — мягко произнес он. — Я только хотел сказать, что следствие наверняка вцепится в твое замечательное алиби. Уж очень оно образцово-показательное. Даже самый тупой прокурор задаст присяжным вопрос: а не мог ли господин Корин, отлетев от причала на несколько километров, вернуться на плато и передать управление машиной своему сообщнику, а затем спокойно пойти к Черной Афродите, где он назначил свидание бывшей возлюбленной? Конечно же, мог. А когда сообщник вернулся после прогулки к вулкану…

Корин еще больше разозлился. Он нередко пасовал, когда его собеседник использовал безукоризненно логические выводы — сам бывший хронофизик таким даром не обладал. И ощущение собственной слабости всегда вызывало в нем бурное негодование.

— Все это только домыслы, — хрипло произнес он. — Ничего у вас против меня нет и не может быть. Потому что я Ольгу не убивал, понятно? Клянусь, я даже не знал, что она прилетела на Венеру!

— Поклянись нашей дружбой, — потребовал Райнер. — Это нужно не следствию, это нужно мне!

— Клянусь памятью моей матери и нашей дружбой! Больше мне нечем клясться, ты же знаешь — я чертов атеист.

Райнер долго вглядывался в измученное лицо Корина, затем кивнул.

— Ладно, прости, Игорь, но я должен все проверить. А теперь подожди, я переключусь на полицейскую частоту. Мне надо кое-кого кое о чем спросить.

Корин отошел в сторону. Мысли его вновь стали путаться. Может, это очередной кошмар — из числа тех, что начали мучить его примерно месяц назад? Такого прежде никогда не было. Бедная Линда даже пугалась, когда он вдруг начинал кричать во сне. Но, проснувшись, он не мог вспомнить ни одного из своих кошмаров. А вот сейчас, наверное, вспомнил.

Ольга — мертва? Да она была самой жизнью! Чушь, бред…

Райнер подошел как-то незаметно, со спины, и положил ему руку на плечо.

— Господин Корин, вынужден вас пригласить в полицейский участок на допрос, — произнес он чужим, официальным голосом.

Корин ответил ему непонимающим взглядом.

— Это не арест, — пояснил Райнер. — Вас просто задерживают до выяснения некоторых обстоятельств.

— Каких обстоятельств?

Инспектор в упор взглянул на него.

— На вашем служебном автоответчике была обнаружена запись вчерашнего звонка госпожи Горбовской, — пояснил он. — Она сообщала, что обязательно придет ровно в десять вечера к Черной Афродите, как вы ее и просили.

Корин облизал внезапно пересохшие губы.

— Господи, спаси… но я же не звонил ей, клянусь, Эд!

Полицейский инспектор сурово покачал головой.

— Что-то ты часто клянешься сегодня, Игорь… Пойдем, я вызвал к Афродите служебную машину. А твой вездеход, если не возражаешь, мои люди как следует осмотрят. Кажется, на дороге недалеко от места убийства остались какие-то следы колес…

Глава 3

Ночью Корина снова мучили кошмары. На этот раз, просыпаясь со сдавленным криком, он отчетливо помнил фрагменты только что пережитого сновидения.

Он шел по лабиринтам улочек, стиснутых с обеих сторон высокими темными зданиями. На каждом повороте его встречала арка, соединяющая два соседних дома. С верхних, плоских поверхностей арок вниз спускались толстые вьющиеся растения с пыльными восковыми листьями. Казалось, они давно уже мертвы, но как только он приближался к проходу, растения начинали извиваться словно змеи и тянулись к нему, пытаясь захватить в плен и утащить наверх, к своим корням, цепко державшимся за изъеденные временем каменные блоки. Все окна на первых этажах были наглухо заколочены, но изредка он замечал достаточно широкие щели и, не выдержав, приникал к ним. И всегда вместо погруженных во мглу комнат он видел одну и ту же панораму Венеры: холмистую равнину с редкими озерами расплавленного олова и летающей тарелкой, косо торчащей из пластов вздыбленного грунта. Бешеный ветер гнал над равниной серые клубы тумана, и в разрывах между ними порой можно было увидеть конусообразную гору, изрыгающую к небу потоки пламени, а еще дальше, на самом горизонте — темную, довольно высокую стену. Он знал, что это — плато, далекое и совершенно недоступное. Его тарелка потерпела крушение, и он должен был погибнуть в считанные часы, как только выйдет из строя система охлаждения скафандра, — но почему-то оставался жив. От страшной жары и ядовитой атмосферы его защищали улицы средневекового города с типичными среднеземноморскими фасадами.

По этому бесконечному пустынному лабиринту он был обречен скитаться… Зачем? Что он должен был найти? Или кого? Он не знал…

Резко зазвонил телефон, остатки сна схлынули и исчезли в неведомой воронке, бешено крутясь и не давая возможность Игорю, уже проснувшемуся, сохранить в памяти хотя бы одну картину жутких ночных фантазий. Чертыхнувшись, он нащупал на столике возле кровати кнопку ночника. Зажегся мягкий розовый свет. Взяв телефонную трубку, Корин вяло спросил:

— Алло?

— Игорь… — послышался шуршащий, с придыханием голос Линды. — Что ты сейчас делаешь?

— Сплю, — сердито ответил он. — И вижу сны с розовыми слонами и китайскими фарфоровыми танцовщицами.

— Прости… Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело… Эта девушка… ты ее на самом деле любил?

— Я ее и сейчас люблю.

— Больше… чем меня?

— Не говори глупостей.

— Прости… Может, мне лучше все-таки прийти?

— Нет. И вообще, девочка, советую держаться от меня некоторое время подальше. Что-то со мной происходит… словно я попал в какой-то фантастический лабиринт…

— И куда он ведет?

— Если бы я знал… Спи, милая. Завтра встретимся. Пока от работы меня, кажется, не отстранили…

Он положил трубку, но света гасить не стал. Было уже полтретьего ночи, но больше спать не хотелось. От одной мысли, что кошмары могут вновь нахлынуть, становилось не по себе. Лучше поразмышлять, чем вновь войти в мрачный каменный лабиринт, сотворенный чьей-то больной фантазией в виде улиц старого города.

Он лег на спину, закинув руки за голову и попытался вспомнить тягостные события прошедшего вечера.