Игра предателя - Сэнди Митчелл

Как будто желая подтвердить эту мысль, орудие заработало и мгновенно пробило в обшивке палубы ряд глубоких дыр.

— Этим путем нам не пройти, — сказала Грифен, когда я присоединился к ней, поспешно отступив вдоль стены.

— Мы могли бы обойти их, попытаться ударить с флангов, — предложила Маго. — Бросить пару разрывных за преграду. Это бы их заставило призадуматься.

— Возможно, и да, — произнес я. — Проблема будет в том, как подобраться достаточно близко.

По чистой удаче или по здравом рассуждении, но еретики выбрали свою позицию очень хорошо. Для фланговой атаки у нас было не так уж много укрытий: накопительные баки, за которыми мы стояли, находились ближе всего к врагу, и я мог лишь уповать на то, что содержимое их не огнеопасно. Даже юргеновская мелта в этот раз не могла нам помочь, поскольку расстояние до врага было слишком большим. Юргену удалось пару раз выстрелить, что, по крайней мере, заставило еретиков не высовываться из укрытия, но термальная энергия оружия рассеивалась в воздухе и лишь немного оплавляла металлическую фортификацию.

Я с раздражением вздохнул:

— У нас нет времени на эти игры. Придется найти другой путь.

Это легче было сказать, чем сделать. Положение наше становилось все сложнее. Пока мы отступали под звенящие в ушах оскорбления и свист культистов, поток тактических отчетов в моем воксе все нарастал. К этому времени едва ли не каждый отряд в роте встретил сопротивление врага. Те немногие, с кем этого не произошло (не считая отряженных Лустигом для охраны десантного катера), спешили на помощь собратьям по оружию.

По многолетней привычке я оценил позиции этих огневых столкновений, сопоставил их в памяти со схемами, которые видел ранее, и мрачно кивнул. Еретики отсекли двенадцатый сектор, укрепив его периметр так, чтобы выдержать осаду. Что бы они ни стремились совершить, это происходило где-то в той части драги.

— Детуа, — произнес я, — мы должны найти уязвимое место. Если не прорвем оборону в ближайшее время, будет уже поздно.

— Я понимаю. — Его голос был полон раздражения. — Но у нас недостаточно сил. Они так зарылись и эти переходы, что могут удерживать нас сколько угодно времени.

— Можем вызвать подкрепление? — произнес я, не особенно питая на это надежду. Даже если Живан уже вышел на связь, все равно любому подразделению слишком долго придется сюда добираться. — Но сомневаюсь, что они успеют прибыть вовремя.

— Возможно, мы могли бы сконцентрировать наши силы, — тяжело произнес Детуа. — Отозвать всех и сосредоточиться в одном месте, чтобы попытаться прорвать с боем один участок.

Судя по голосу, эта идея не вызвала у него ни капли энтузиазма — и я мог легко понять отчего. Подобным образом мы, во-первых, окажемся зажатыми в бутылочном горлышке. А во-вторых, даже если прорвемся на одном участке, у врага будет возможность укрепить его, чтобы не выпустить нас обратно. Драка будет ожесточенной и кровавой, мы неизбежно понесем тяжелые потери. И даже при этом шансы на успех невелики.

— Должно быть что-то еще, что можно предпринять, — произнес я.

Мне очень не хотелось бросать всех наших людей на столь отчаянные действия без самой крайней необходимости. Но выбора, кажется, и впрямь не было.

— Лучше бы нам придумать — что, да побыстрее, — произнес Детуа глухим, разом помертвевшим голосом.

Я понял, что и у лейтенанта вышел весь запас иллюзий по поводу нашей истинной силы.

— У меня на ауспексе цель, приближается, — встрял в разговор пилот катера. — Быстро приближается.

— Есть контакт по воксу? — спросил я, но знакомая судорога в животе уже подсказала ответ.

— Еще нет, — подтвердил мои догадки пилот. — Но система «свой—чужой» распознает его как имперский.

Во мне вспыхнул внезапный огонек надежды. Мейден, должно быть, смог наконец пробиться к лорду-генералу. Теперь, если вдруг нам прислали подмогу, мы наверняка сможем пробить оборону еретиков и свергнуть их нечистые замыслы, в чем бы они ни заключались.

— Лустиг, — передал я по воксу, — на всякий случай не выпускайте его из прицелов.

И данный момент все и так было очень рискованно для нас. Совершенно ни к чему было еще и попадаться на какую-нибудь еретическую стратагему с ворованным шаттлом.

— Принято, — произнес невозмутимый сержант, так что мне удалось вернуть свое внимание к Детуа.

К этому времени солдаты, Юрген и я уже находились на полпути обратно к катеру, наши ботинки громыхали по металлу посадочной площадки, и я четко видел капитана и Лустига, стоящих на грузовом пандусе. Приложив руки ко лбу, они вглядывались в западном направлении[94].

— Лучше бы вам подготовить всех к выходу из боя, — произнес я. — Просто на всякий случай.

— Уже занимаюсь, — откликнулся он. — Приказал держать врага прижатым к земле, не высовываться и быть готовыми отступить.

— Отлично, если так, — произнес я с немалым облегчением.

Это давало нам возможность маневра — по крайней мере в течение ближайшего времени.

Я обернулся и посмотрел в том же направлении, что капитан с сержантом. Вой двигателя, уже хорошо слышный, быстро приближался, а на его волне к нам , стремился обтекаемый курьерский шаттл. Я ощутил внезапный укол разочарования. Еще одного катера с полной ротой солдат было бы слишком наивно ожидать, но я надеялся хотя бы на грузовой шаттл с парой взводов. В курьере не могло поместиться более одного отряда.

Я наблюдал за его посадкой с примечательной смесью эмоций, которую можно описать лишь как недобрая любознательность. События опять стали выходить из-под контроля, и мне это ощущение не нравилось. Двигатели машины сбавили обороты до холостых, и я шагнул к ней, смутно благодарный за знакомое присутствие Юргена у моего локтя.

Грифен и ее солдаты держались в паре шагов передо мной и не выпускали из рук оружия. Когда мы приблизились, сходни летательного аппарата опустились и из него бегом выплеснулся отряд Имперской Гвардии с лазерными ружьями наготове.

— Талларнцы? — с удивлением отметила Грифен.

Я, надо сказать, разделял ее чувство.

За пустынными воинами из аппарата выбралась знакомая фигура в черной комиссарской форме. Человек протиснулся сквозь кучку солдат и встал передо мной. Он очень старался хранить на лице невозмутимое выражение, но это не получалось: пухлые черты то и дело искажались чем-то вроде усмешки.

— Бежье, — без всякого выражения произнес я, уверенный, что любые вести, которые он мог принести сюда, будут дурными. — Вы не совсем вовремя.

— Кайафас Каин, — ответил он, покачиваясь на подошвах, набитый по горло чувством собственной важности, — вам предъявляется обвинение в дезертирстве, трусости перед лицом врага и незаконном присвоении военных ресурсов. — Он подал знак отряду талларнских воинов, подгоняя их вперед. — Арестуйте его.

Примечание редактора.

И снова я вынуждена приоткрыть вам общую картину событий, происходивших на Адумбрии, иначе последующий рассказ Каина может оказаться не вполне понятным. На помощь себе я призвала еще один отрывок из отчета Тинкроузера. Он хоть в какой-то мере объясняет события: в ином случае они могут показаться совпадением таких масштабов, которые едва ли смогут представить даже наиболее мыслящие читатели. Каин, разумеется, сосредоточивает повествование лишь вокруг собственных впечатлений, практически не рассуждая о более глубоких причинах и последствиях того, что происходило вокруг него.

Силы вторжения были остановлены благодаря смелой и решительной стратегии, примененной лордом-генералом Живаном, и ход сражения наконец переломился в пользу осажденных защитников. Не менее четырех рот Имперской Гвардии высадилось из десантных катеров, дабы обрушиться на незащищенный тыл врага. Окруженные войска вторжения дрогнули и тщетно попытались восстановить боевые порядки. Гвардейцы же, усиленные отрядами СПО, непоколебимо сжимали кольцо, тесня врага шаг за шагом, дом за домом, улицу за улицей.

В то же время в космосе положение одинокого крейсера, стоящего на страже на высоком рейде над Едваночью, казалось все еще весьма мрачным. Испуганная горстка торговых кораблей выглядела легкой добычей для злобного левиафана, который надвигался на осажденную планету. На расстояниях, слишком огромных, чтобы их можно было оценить сознанием, началась жестокая битва, и жадные уничтожающие заряды недоступной разуму энергии выплеснулись, чтобы ударить по имперским кораблям на орбите.

«Несокрушимому», впрочем, предстояло соответствовать своему славному имени. Несмотря на тяжелые повреждения, полученные от первого удара, имперский корабль ответил залпом главной батареи, которая единственная могла сравниться по дальности действия с той чудовищной огневой мощью, что была выпущена судном Хаоса. Это был героический жест, но некоторым наблюдателям он показался совершенно напрасным, потому что этот ответ был гораздо менее мощным, чем те выстрелы, которые принял на себя имперский корабль. Но даже если он не принес иной пользы, он по меньшей мере вынудил вражеский линейный корабль увеличить скорость и броситься в необдуманную атаку с намерением сблизиться и поскорее закончить дело. Ко всеобщему удивлению, «Несокрушимый» начал отступать перед лицом агрессора, сохраняя расстояние между ним и собой.