Мир Элайлиона (СИ) - Саражаков Давид

И вот он стоит уже полностью восстановленный, пусть и грязный.

Существо вздыхает и его взгляд тут же устремляется на девочку, сидящую на дереве, от чего она испуганно взвизгивает.

— Светлый дух… — говорит он про себя.

Тут же его шаги направляются в её сторону, постепенно ускоряясь. Лин сразу срывается с места, но, боясь привести за собой существо, бежит не в деревню аргилэ, а в сторону деревни ламий.

«Плохо дело!» — проносится в голове злого духа мысль и он устремляется вперёд.

Когти вылазят с тыльной стороны ладони, раздирая кожу, выпуская кровь и доставляя боль.

Злой дух нападает на существо со спины, но этот мужчина тут же оборачивается, словно с самого начала был предупреждён о его существовании.

Существо поднимает правую руку, направляя сильный удар в лицо духа. Дух, поражённый неожиданностью и силой удара, отбрасывается назад, а на изувеченном лице читается злоба.

Лицо духа сразу начало регенерировать.

Существо не даёт духу ни единого момента для отдыха. Он бросается на духа, нанося подряд множество сильных ударов в руки, живот и лицо.

Дух, испытывая всё большую боль и беспомощность, пытается сопротивляться и нанести удар по врагу когтями, но, схватившись за запястье, существо наносит удар по предплечью. Кость ломается, как спичка, разрывая кожу, однако в глазах духа всё ещё виднеется борьба.

После существо, схватившись за предплечье сломанной руки, выдёргивает её, разрывая и обнажая мясо.

Теперь у врага оказалась рука духа с длинными когтями на ней.

Дух часто дышит и пытается атаковать левой рукой, но ногой её прижимают к земле.

Занеся оторванную руку, существо направляет когти на духа, а после — вонзает их в грудь и проходит ими вдоль. От грудины до самого копчика. Оставленные борозды обильно истекают кровью. Рана, однако, не затягивается.

Свойство когтей духов — они препятствуют регенерации. Даже раны, которые они оставляют при выходе из-под кожи, долгие дни не затягиваются.

Враг, после сделанного, даже не посмотрел на него, сорвавшись за светлым духом.

Он остаётся один.

Израненное тело лежит на холодной и окровавленной земле, а его тонкое дыхание едва слышно из-за журчания красного ручейка. Бледное лицо освещает только свет далёких звёзд.

Он хочет приподнять болезненно бледную левую руку, однако ничего не получается, она просто не двигается. Глаза его смотрят в чистое ночное небо и он тяжело вздыхает.

Неподвижный и беззащитный, он находится на грани. Мгновения идут бесконечно и холодные касания смерти тянутся к нему из тьмы.

В мучительных щелчках, кажется, вся жизнь проносится перед глазами. Воспоминания всплывают, как пузырьки в воде, и вдруг лопаются ничего не оставляя за собой, ведь вспомнить ему нечего.

Его жизнь длиной в несколько сотен лет подходит к концу.

В голове пустота.

На душе тоскливо.

И зачем всё это?

В чём был смысл его жизни?

Сотни лет он защищал Лес и ради чего?

Он знает ответ.

Всё ради Леса.

За сотни лет дух узнал каждую тропинку, каждое дерево и каждый массив мха. И он знает, что должен быть постоянно готов, ведь он тёмный дух и его почётная задача — защищать Лес. Но как же каждый дух мечтает испытать объятия и красоту Леса, которую он показывает столь не многим.

Духи любят Лес, как и Лес, духи уверены, любит их.

Но у Леса есть свои фавориты.

Честь испытать это дух должен заслужить.

И тёмный дух, сейчас умирающий, наконец справился с этим.

Дыхание, и без того медленное, пропадает, от вмиг переполнившей его заботы Леса. Под спиной духа начали пробуждаться травы, извиваясь и лаская его кожу, пусть и сквозь одежду.

Из его глаз полились слёзы радости, тихо стекая на окровавленную землю. Он понимает, что время истекает, что ему придётся умереть. Но под конец он всё же исполнил мечту, которая теплится в каждом тёмном духе.

В груди больше не бьётся ничем неустрашимое сердце, и энергия вытекает быстрой тёмной рекой.

Почти неслышимое слово покидает его губы, уходя в темноту:

— Спасибо…

Исчезая во мраке ночи, он закрыл глаза под немым взором неба, наполненного светом звёзд. За собой он ничего не оставил и Лин не узнает о его жертве в попытке выиграть для неё крупицы времени.

Но умер он счастливым.

Глава 31

Похожи

Лин смотрит на развернувшуюся внизу кровавую сцену. Её сердце сжимается от боли при виде всего происходящего и, тем не менее, она не отводит взгляд.

Она хочет узнать.

Она хочет понять.

Она хочет сблизиться.

И почувствовать то, что чувствовал он.

Лин вспоминает то, что произошло на болоте…

Тогда туман становился всё более прозрачным и Лес почти полностью пробудился. Лишь дымка гуляла над землёй.

Когти вонзаются в плоть «ребёнка». Из ран струится кровь, дух кричит и корчится, пытается вырваться, но держат его крепко.

Лин было противно это наблюдать, потому она повернулась к Анвилу.

Парень смотрел не отрываясь. Зрачки его расширились, лицо, окаменев, приняло какое-то сосредоточенное и непонятное выражение, словно показывающее предельное внимание. Дыхание стало коротким, будто застывшим, и с каждым вдохом казалось, что уйма воздуха не насыщает лёгкие.

Видя это, Лин силилась понять, о чём он думает, уловить хоть какую-то мысль на фоне отчаянных криков, прорезавших всё её существо. В какой-то момент ей это даже удалось — что-то неуловимо сложное мелькнуло в лице Анвала.

Однако Лин больше не могла терпеть происходящее, а потому плотно зажмурила глаза и уши закрыла ладонями, лишь бы ничего не видеть и не слышать. Но крик всё равно прорывался сквозь тонкие ручки.

Дух не могла не задуматься.

«Возможно, ему просто подобное нравиться.»

Лин как-то раз слышала историю от Анаэль, как в деревне одну ламию, нарушившую закон, собирались отдать неким «арвандилам», но подробностей она не знала.

Но самое главное, Анаэль слышала, что…

— Вроде как, «арвандилам» нравиться пытать разумных.

Существуют разумные, которым нравиться причинять и наблюдать боль других разумных.

Тогда Лин смотрела на Анаэль шокировано. Её удивляло, как маленькая змейка может рассказывать о чём-то подобном с таким… безразличием.

«Как она может говорить о чьих-то страданиях так, словно это что-то обычное?» — подумалось ей тогда.

Впервые Лин говорила с ламией на подобную тему. Белая ламия действительно не испытала никаких отрицательных эмоций от произошедшего. Но она, отнюдь, не просто говорила об этом спокойно. Прекрасную и в то же время отвратительную эмоцию Лин почувствовала от змейки в тот момент.

Где-то в глубине души Анаэль была немного рада этому.

Как дух, Лин могла по доходящему до неё голосу понять, какие эмоции испытывает живой. Как бы ты свой голос не скрывал и как бы не менял — она всё поймёт.

Печаль и боль кого-либо — самые неприятные эмоции, когда-либо ею ощущаемые. От этого дух и сама грустит.

Может быть это не арвандилы очень жестоки, а разумным просто безразличны страдания кого-то с ними не связанного? Или им вообще это нравится?

Возможно, просто Лин странная и отличается от всех? Она же добрый дух… Не просто ведь так ей дали такое название?

«Если мои предположения верны, — подумала она тогда, — То… Я должна быть такой же.»

Всё, лишь бы не потерять их.

«Но в таком случае… Чем они отличаются от злых духов?»

Когда крик прекратился, девочка снова посмотрела на Анвила и, изобразив насколько это возможно улыбку, спросила:

— Тебе понравилось?

И только после сказанного она как следует рассмотрела его.

Руки Анвила тряслись. Он начал часто дышать, стоя на месте, пытаясь унять бурлящие чувства, рассматривая её и Таури.

После того как слова Лин достигли его ушей, он сглотнул и ответил:

— П… почему ты улыбаешься?

Голос, обычно добрый и жизнерадостный, стал дрожащим и неровным, будто слова застревали в горле.