Мы наш, мы новый… - Константин Калбазов

Он успел снять офицера, когда в район водокачки подкатил бронепоезд. Вырвавшись за позиции обороняющихся, он продвинулся вперед, садя из нескольких пулеметов с обоих бортов, сметая атакующих и в который раз отправляя их восвояси. В него бьют из орудий, но пока все без толку: не дается японцам «Стерегущий». Отогнав очередную волну, стальная змея потянулась обратно и вскоре втянулась на территорию станции, а затем поползла дальше. Как видно, с тылу тоже невесело.

В это невозможно было поверить, но это было! Сто тысяч! Японцы бросили на узкий перешеек сто тысяч солдат, осадную и полевую артиллерию. Они собрали в один могучий кулак практически все, на что была способна полевая армия в Маньчжурии, но не смогли преодолеть рубежа, возведенного русскими. Знойные дни и прохладные ночи, проведенные в беспрестанных работах, тысячи тонн перелопаченного грунта, сотни литров пота, обильно пролитого в эту землю тысячами русских и китайцев, не пропали даром. Цена всех этих усилий сейчас стояла перед глазами Кондратенко, который прибыл на станцию Тафаншин, от которой, впрочем, не осталось ни одной постройки: они были снесены еще по приказу генерала Фока. Дальше начальнику сухопутной обороны продвинуться не дали: офицеры и солдаты попросту заступили ему дорогу – иди и дерись с ними. Всеобщее мнение высказал один старый унтер-стрелок с обвисшими усами:

– Неча вам там делать, ваше превосходительство, эвон у вас штаб, пошлите – все обскажут как есть, а эдак… Лександр Викторович тожа неробкого десятку был, а и на него нашелся шальной снаряд.

Нечего сказать, весьма вольное обращение к офицерам, а уж к генералу… Но Кондратенко не стал наказывать старого вояку и осадил других офицеров. Мало того – остался там, где ему заступил дорогу унтер. Он вдруг осознал, что солдаты смотрят на него так же, как еще совсем недавно на Фока. Генерал, подаривший им победу – не просто победу, а разгромивший почти втрое превосходящего противника. А чего вы хотите, солдаты – они тоже массы, а массам нужен лидер, и желательно в героическом ореоле: за таким легче идти, выполняя приказ такого, проще принять смерть. Хотя можно ли так сказать о смерти? С другой стороны, а почему нет…

Роман Исидорович взглянул на колонну пленных, двигающуюся под конвоем русских стрелков. Нескончаемая вереница – захоти они разбежаться, непонятно, как их будет удерживать жидкая цепочка конвоиров. Одно радовало: у них сейчас нет даже перочинных ножей, а потому они не столь опасны. Опять же отчаянные сорвиголовы в своей большей массе погибли в боях или сейчас лежали раненые.

Паровозный гудок заставил Кондратенко отвлечься от созерцания картины препровождения в тыл пленных. Паровоз со стороны Цзиньчжоу? Ах да, туда ведь убыло несколько составов – и бронепоезда, и подвижные батареи, и состав с десантной ротой. Что же, поезд – это дело такое… Надо посторониться. Генерал вместе со штабными офицерами отъехал немного в сторону и взглянул на медленно проходящий состав. На площадках сейчас не было шпал – их скинули за ненадобностью, так как сейчас было необходимо высвободить как можно большее пространство. Все платформы были завалены ранеными, русскими и японцами вперемешку, картина уже знакомая: русские санитары и врачи не делали различий между своими и чужими, оказывая помощь по мере сложности ранений. Японских солдат было гораздо больше. Господи, да где же их всех располагать? Опять главный врач начнет клевать по поводу недостатка коек и персонала.

Ага, а вот и «Стерегущий». Не рано ли в тыл подался? Там вроде еще есть очаги сопротивления – хотя многие из попавших в окружение войск сдались, некоторые продолжали сражаться, даже будучи в плотном кольце и избиваемые артиллерией. Некоторые части сумели отойти и избежать полного разгрома, хотя и их потрепали изрядно. В настоящий момент около двух дивизий более или менее организованно откатывались по направлению к Бицзиво. В остальном налицо было полное отсутствие общего руководства, разве только на уровне полков, но дивизиями точно никто не командовал. Неужели налет десанта был столь удачным?

Нет, молодцы все же морячки. При случае дебоширы из первых, в атаку с задором и блеском в глазах. Вон сейчас стрелки, ворча сердито отряхиваются, осматривают свое нехитрое хозяйство, с нескрываемой досадой разглядывая прорехи в обмундировании, или устало утирают обильно выступающий пот, – жарковато все же, а эти горланят песню, да так, что перекрывают шум паровоза, оглашая все окрест. Разухабисто так поют, да все про себя, любимых:

Мчался поезд, ветер поднимая,Наступала грозная броня.И летели наземь самураиПод напором стали и огня.

А вот ничуть не бывало. Ни Звонарев, ни Гаврилов к этому опусу не имели никакого отношения – мало того, услышав разухабистую гармонь и саму песнь, друзья едва не уронили наземь челюсти.

При виде генерала бронепоезд остановился, песня оборвалась, и из тендера выскочил подпоручик Звонарев. Вид бодрый, хотя и не сказать, что не озабоченный.

– Ваше превосходительство, сводный десантный батальон с поставленной задачей справился.

– Вижу, что справились, – спустившись с коня и пожимая руку Сергею, с улыбкой произнес Кондратенко. – Судя по тому, как протекал бой, вам удалось накрыть штаб Ноги?

– Не только, ваше превосходительство. В тот момент, когда мы начали контратаку, в штабе третьей армии как раз проводилось совещание по передислокации войск. Там присутствовали все командиры дивизий и их начальники штабов, за исключением двух дивизий, временно отведенных в тыл. Это они на данный момент организованно отходят, сумели вывезти и часть артиллерии. Нашим сейчас не до них – выставили полк в качестве заслона и продолжают подчищать.

– Это мне известно. А вот то, что вам удалось захватить практически все командование армии… Кстати, все члены штаба живы?

– Прошу прощения, ваше превосходительство, но члены штаба оказали отчаянное сопротивление. Общая ситуация была такова, что вести длительные переговоры мы не могли, да и не сдались бы они так просто. Одним словом, после отказа сдаться мы предприняли штурм. Некоторые погибли, некоторые получили ранения, но большинство захвачено. Они сейчас в десантном вагоне, под охраной. Собственно, по этой причине и двигаюсь в тыл.

– Ноги?

– Погиб.

– Кодама?

– Ни царапины.

Кондратенко не удержался и тут же направился к десантному вагону. Ему еще ни разу не доводилось бывать внутри бронепоездов, а потому низкие потолки произвели несколько негативное впечатление: росточка он все же был немаленького. Сразу припомнилось то, что этот самый Звонарев настаивал на том, чтобы на бронепоезда назначали только низкорослых моряков. При мысли об этом Роман Исидорович невольно улыбнулся. Он прекрасно помнил, что, когда он наблюдал экипажи, в строю замерли сплошь чудо-богатыри. Вот и эти, что охраняют пленных, косая сажень в плечах, стоят согнувшись чуть не в три погибели. Но улыбка тут же слетела с его лица, когда в полумраке стального помещения он увидел пленных.

С ранеными было все в порядке. Им оказали медицинскую помощь, и они лежали на расстеленных шинелях. Мертвые члены штаба также были здесь и лежали отдельно, а вот те, кто не имел ранений или имел легкие, были связаны, причем не было различий ни между младшими офицерами, ни даже самим Кодамой, которого Роман Исидорович тут же узнал, так как помнил его по встрече, когда тот посещал Приамурье и Маньчжурию еще перед войной, – весьма запоминающееся лицо.

– Подпоручик, что это?!

– Ваше превосходительство, в боевой…

– Вы что себе позволяете?! Немедленно развязать!

– Есть.

Дублировать команды не потребовалось: моряки, охранявшие пленников, тут же бросились выполнять приказ генерала. Не прошло и минуты, как все были развязаны. Кодама, потирая затекшие руки, все время внимательно смотрел на Кондратенко.

– Благодарю, ваше превосходительство, – медленно проговаривая слова, с характерным акцентом произнес генерал. – Не стоит сердиться на офицера, который просто выполняет свой долг. Сегодня мы враги, он действует соответственно.

– Не враги, а противники. А что касается пут – так их нет на рядовых, которых в настоящий момент препровождают в тыл, – отчего они должны быть на вас? Я официально приношу свои извинения за недостойное поведение нашего офицера и обещаю, что он понесет заслуженное наказание.

– Я принимаю ваши извинения от своего лица и от лица моих офицеров. Но еще раз прошу не наказывать этого молодого человека: он просто выполнял свой долг.

– Долг можно выполнять по-разному, в том числе и так, чтобы это не задевало чести и достоинства офицера. Капитан Свойский.

– Я, ваше превосходительство.

– Сопроводите пленных на станцию Нангалин и разместите их в моем составе, позаботьтесь о надлежащей медицинской помощи и обеспечении всем необходимым.