Невинное развлечение - Джулия Куин

— Ты такая… хорошая, — пробормотал Гарри. Он нежно сжал ее, закрыл глаза, и его тело содрогнулось от желания. — Такая хорошая.

Она улыбнулась. Прямо сейчас, посреди сцены собственного страстного соблазнения. Улыбнулась. Ей нравилось, что он не стал называть ее прекрасной, прелестной, обворожительной. Ей нравилось, что он настолько вне себя от страсти, что «хорошая» — самое сложное, что пришло ему в голову.

— Я хочу коснуться тебя, — прошептал он, гладя губами ее щеку. — Я хочу почувствовать тебя… кожей… рукой. — Его пальцы поползли вверх, к краю платья, и он потянул его, нежно, а потом и не слишком нежно, пока ткань не соскользнула с ее плеча ниже… еще ниже… пока она не обнажилась.

Она не чувствовала себя порочной. Не чувствовала себя развратной. Все было правильно. Она чувствовала себя… собой.

Она слышала только его дыхание — тяжелое и быстрое. Даже воздух вокруг, казалось, потрескивает от желания. А потом она почувствовала его дыхание на своей коже, сначала прохладное, а потом, по мере приближения, все горячеющее.

А потом он стал ее целовать. Она чуть не закричала — сначала от изумления, потом от жара и волн удовольствия, рвавшихся изнутри.

— Гарри, — беззвучно прошептала она, неожиданно почувствовав себя развратной. И порочной, бесконечно и насквозь. Его голова покоилась на ее груди, и она зарылась пальцами в его волосы, сама не зная, хочет оттолкнуть его или прижать еще сильнее.

Его пальцы двинулись вверх по ее ноге, гладя, сжимая, а потом…

— Что это было? — Оливия рывком села, столкнув с себя Гарри.

Жуткий, оглушительный грохот. В нем слышался треск дерева и звон стекла. И совершенно точно, кто-то кричал.

Гарри сидел на полу, пытаясь восстановить дыхание. Он окинул ее горячим взглядом, и она вдруг обнаружила, что платье ее в полном беспорядке. Она быстро натянула его обратно и обняла себя руками, крест-накрест. Не то, чтобы она его боялась, просто после этого ужасного шума в комнату мог войти кто угодно.

— Что случилось? — спросила она.

Он встал и покачал головой.

— Что-то грохнуло в гостиной.

— Ты уверен?

Он кивнул, и она испытала облегчение, сама не зная, почему. А потом мысли ее потекли в ином направлении. Раз она слышала шум, значит, его слышали и другие обитатели дома. И если кто-то из них в это время находился наверху, как, например, мама, он, возможно, спешно спустится узнать, что случилось. И если мама это сделает, она может зайти не в ту комнату.

И обнаружит свою дочь практически полураздетой.

По правде говоря, мама, скорее всего, первым делом направится в гостиную. Там открыта дверь, и гостиная прямо напротив лестницы. Но войдя туда, мама увидит трех джентльменов, устрашающего телохранителя, дворецкого, трех служанок…

И ни единого следа Оливии.

Она в панике вскочила.

— Мои волосы!

— … совершенно не пострадали, — закончил он за нее.

Она поглядела на него с явным недоверием.

— Честное слово, — сказал он, сам явно изумленный этим фактом. — Они и правда, почти… — он провел руками у своей головы, будто хотел показать… что-то. — Они почти не изменились.

Оливия бросилась к зеркалу над камином и встала на цыпочки.

— О господи, — выдохнула она. Салли превзошла самое себя. Она выглядела совершенно благопристойно — если забыть о румянце на щеках. А уж румянец мог возникнуть по тысяче причин. Из-за чумы, например, хотя пора бы ей уже выдумать что-нибудь новенькое.

Она взглянула на Гарри.

— Я прилично выгляжу?

Он кивнул. Но потом сказал:

— Себастьян поймет.

У нее отвисла челюсть.

— Что? Как?

Гарри дернул плечом. Было в этом жесте что-то исконно мужское, словно он говорил «женщина могла бы отвечать на твой вопрос долго и многословно, а мне и этого хватает».

— Как он поймет? — повторила Оливия.

Он снова посмотрел на нее этаким особым взглядом.

— Просто поймет. Но не волнуйся, он никому не скажет.

Оливия оглядела свой наряд.

— А принц поймет, как ты думаешь?

— А какая разница, поймет принц или нет? — несколько сварливо поинтересовался он.

— Мне надо заботиться о… — Она собиралась сказать, что должна заботиться о своей репутации. — … ты ревнуешь?

Он посмотрел на нее, как на чокнутую.

— Ну конечно, ревную.

Ноги ее немедленно превратились в дрожащее желе, и она выдохнула:

— Правда?

Он в явном нетерпении покачал головой.

— Скажи остальным, что я пошел домой.

Она моргнула, не понимая, о чем он говорит.

— Ты ведь не хочешь, чтобы все узнали, чем мы здесь занимались?

— Ну… нет, — сказала она несколько нерешительно, поскольку не хотела, чтобы выглядело так, будто она стыдится происшедшего. Она и правда не стыдилась. Просто не хотела, чтобы кто-то совал в это нос.

Он подошел к окну.

— Скажи им, что ты проводила меня еще десять минут назад. Можешь сказать, что меня дома ждали важные дела.

— Ты собираешься лезть в окно?

Он уже перекинул одну ногу через подоконник.

— У тебя есть идеи получше?

Она что-нибудь придумала бы, дай он ей хоть минуту на размышление.

— Там высоко, — заметила она. — Это…

— Не забудь захлопнуть за мной окно.

И он ушел. Прыгнул и исчез. Оливия бросилась к окну и поглядела вниз. На самом деле, не так уж там было и высоко. Уж точно не выше, чем у Присциллы Баттеруорт, когда она висела на карнизе первого этажа, а ведь, видит Бог, Оливия тогда над ней смеялась.

Она хотела спросить у Гарри, все ли с ним в порядке, но он уже перелез через стену, разделявшую их дома, падение явно ему не повредило.

И, кстати, у Оливии не было времени на разговоры. Она услышала, как кто-то спускается вниз по лестнице. Она выскочила в коридор и оказалась у входной двери почти одновременно с матерью.

— Кто-то кричал? — спросила леди Ридланд. — Что происходит?

— Понятия не имею, — ответила Оливия. — Я была в туалетной комнате. Там у нас настоящее представление…

— Представление?

— В гостиной.

— О чем ты говоришь, скажи на милость? И почему… — Мать протянула руку и что-то вытащила у Оливии из волос —… у тебя перья в голове?

— Понятия не имею, — ответила Оливия, принимая перо из ее рук. Наверное, оно проткнуло обивку одной из подушек. Они все набиты перьями, хотя Оливии всегда казалось, что ствол пера при набивке удаляют.

От дальнейших объяснений ее спасло появление неимоверно смущенного Хантли.

— Миледи, — произнес он, кланяясь матери Оливии. — У нас произошел несчастный случай.