Принуждение к контакту - Денис Бурмистров

– Илья, – вновь позвал друга Руслан. – Ты бредишь, братишка. Давай очнись, открой глаза.

Громов видел, как под тонкими веками двигаются глазные яблоки, как мелькают в узких щелях под пологом ресниц роговицы и зрачки. Ученый что-то видел, возможно галлюцинировал. Пятно от «укуса» артефакта на шее побледнело и стремительно рассасывалось. Вскоре там останутся лишь ссадины от пальцев Громова.

– Линии через небо, – продолжил бредить Ткачев. – Линии, звезды и нити…

На слове «нити» его голос вдруг сделался низким, перешел в рык и в конце концов стих, будто звук заглохшего мотора. Над головой, словно отвечая, зашелестели кроны, посыпалась сухая хвоя и листья.

Руслану стало не по себе, он с опасением посмотрел вверх, где скрипели неразличимые в темноте ветви.

– Илья! – тряхнул друга пилот. – Илья, черт возьми, что с тобой?

Голова ученого безвольно болталась на худой шее, острым бугром выпирал кадык. Руслан наклонился, прислушиваясь к дыханию друга, вновь пошлепал по небритой щеке.

– Илья! – рявкнул он.

Глаза Ильи резко открылись и уставились на пилота. Обычные человеческие глаза, ясные и чистые, без всяких зеленоватых огней.

– Я спал? – спросил он спокойным голосом.

– Типа того, – Громов не смог сдержать улыбку. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – лаконично ответил ученый. Он скосил глаза и скользнул взглядом по траве и темному лесу. Спросил удивленно:

– А это что за линии?

– Где? – обернулся Громов.

– Да вот же, на земле. Такие тоненькие, словно нитки от пряжи. Да вот, прямо тут одна тянется, – Илья ткнул пальцем в сторону. – Там еще что-то дальше, в лесу. Плохо видно…

– Чертов артефакт, – еле слышно прошипел Громов, с досадой качая головой. И уже ласково, успокаивающе: – Давай, Илья, ложись спать. Тебе отдых нужен.

– Знаешь, что я тут подумал, Рус. Мне кажется, что это не просто Посещение. Они ведь не просто так приходили, Рус. Это вторжение, самое настоящее. Эта Зона, она растет, расширяется. И то, что они делают с нашими детьми… Что, если они делают их по образу и подобию своему? Пытаются вывести новый вид, совмещающий наше и их, инопланетное? Это агрессивная колонизация, Рус, иначе все теряет смысл…

– Илья, тебе нужно отдохнуть. Потом об этом поговорим, я тоже чертовски устал и не могу поддержать беседу.

– Рус, я вижу линии в воздухе…

– Завтра. Давай все завтра, при свете солнца.

– Хорошо, – не стал сопротивляться Ткачев. – Я действительно себя как-то странно ощущаю, будто ватой набит. И шея болит…

Он потер место контакта с объектом, откинулся на заменяющую подушку скатку. Через несколько минут рука съехала с шеи вниз, ученый умиротворенно засопел, уснув.

Громов тяжело вздохнул, сжимая звенящую голову. Голод, боль и недосыпание сводили его с ума. Еще и этот артефакт, будь он неладен, нужно было на себе проверить получше, а не несколько секунд. Если из-за этого Ильюхе хуже станет, то он себе не простит. А если Леша Кныш не вернется, если пропадет, как Прокофьев, то Руслан больше не выдержит. И если Илье станет хуже, то сможет ли Громов продолжать борьбу? Как долго он протянет? Да, он нашел бокс, в котором еды еще на неделю. Да, пока ему везет и ловушки не убили и не изуродовали его. Но всему когда-нибудь приходит конец.

Руслан закрыл глаза, прислушался к пустоте внутри себя. Боже, как же он устал. Как же он вымотан морально, просто выпит до дна. Это постоянное ожидание смерти, когда нервы на пределе, эта постоянная гонка со временем, чтобы успеть до темноты вернуться в лагерь. Но особенно страшно наблюдать, как Зона меняет Ткачева.

И не только его.

Громов поднес к лицу левую руку, одернул расстегнутый рукав. В свете костра темные реки почерневших капилляров и вен казались живыми, извивающимися, вгрызающимися в серую кожу. Волоски топорщились, будто наэлектризованные, ногти отливали синевой. То и дело какой-нибудь палец еле заметно дергался от непроизвольно сокращающихся мышц, ладонь словно «заморозили» слабым обезболивающим.

Руслан сжал и разжал пальцы, покрутил кистью. Со злостью поправил рукав, застегнул пуговицу.

Его взгляд упал на лежащий в траве нож, на чьем клинке поблескивали багровые отблески костра. До слуха донеслись неразборчивые бормотания Ткачева.

Если бы он был в большем отчаянии, чем сейчас, то мог бы… Это же не сложно, Илья даже ничего не успеет понять. А после… Да, уже не будет якоря, можно попробовать выбраться, вернуться к семье в Новосиб. На расспросы он сумеет ответить, знает что сказать. Тем паче что особенно и врать не придется. М-да, будь он хоть на чуток ближе к отчаянию, чем сейчас. Например, если Кныш не вернется…

Громов стукнул себя по лбу ладонью. Да что такое! Что за дурь лезет в голову? Это все усталость проклятая, с ума сводит. Нельзя даже думать, чтобы… чтобы вот так. Нельзя думать об этом, это шаг в пропасть. Все, спать! Немедленно спать. Лечь, вытянуться и провалиться в очередной сон без сновидений, в черную яму между сегодня и завтра. Завтра будет лучше.

Будет. Лучше.

Но сон долго не брал пилота. В голове роились мысли, переползая и наслаиваясь, их никак не получалось игнорировать. Да еще и Илья начал что-то бормотать во сне, всхлипывая и ругаясь. В конце концов Громов не выдержал, взял одеяло и оттащил лежанку в темноту, ближе к болоту. Туда, где ночевал прошлую ночь. Закутавшись с головой, вдыхал запах сырости и пыли, исходящий от полушерстяной ткани. Подумал, что неплохо бы притащить матрас.

Так и уснул, поджав ноги к груди и подсунув под щеку ладони.

28

Руслан Громов, пилот спасательного вертолета

Новосибирская аномальная Зона

23—24 июля 2016 года

След ботинка явственно отпечатался у кострища, лишь немного смазавшись у носка. Хороший протектор, широкая подошва. Явно армейская обувь, но не новая, ношеная – каблук чуть скошен на сторону. Размер сорок второй – сорок третий.

Руслан поднялся с корточек, задумчиво почесал затылок. Перешагнул след, поискал в траве другие признаки того, что ночью в лагерь кто-то приходил. Вот сломанная пополам ветка, раздавленная тяжелым телом, сорванные листья с куста. Отсюда он и пришел, этот незваный гость.

О ночном визите Громов узнал утром, проснувшись и умывшись у болота. Выспался он не то чтобы хорошо, но вечерней апатии уже не было, а случившееся ночью казалось дурным сном. Лишь немного продрогнув под утро, Руслан помнил, что крутился и кутался, стараясь сохранить тепло. Но ничего подозрительного не слышал, ничто не вызвало тревоги. Потому он очень удивился, когда, возвратившись в лагерь, увидел на земле человеческий след.

Судя по всему, кто-то вышел ночью на свет костра. Пришел со стороны просеки, откуда обычно приходит Громов. Причем сначала раздвинул стены шалаша, заглядывая внутрь, а потом решил обойти со стороны костра. Не разглядел, что внутри лежит человек? Или разглядел, поэтому решил посмотреть внимательнее?

– Илья, – позвал друга Руслан. – Илья, ты точно никого не видел?

– Точно, – с трудом откликнулся ученый, прикрывающий глаза от солнечного света. Он лежал в тени дерева, куда его перетащил Громов.

– Странно, – тихо произнес Руслан, вновь присаживаясь к следу. – Ночью, в Зоне, кто-то блуждает по лесу и выходит к костру. Видит шалаш, в котором спит человек. Ходит по лагерю, ничего не берет, не остается до утра, а просто уходит. Как-то это неправильно, не находишь?

– Да, странновато.

Ткачев отвечал нехотя, лениво. Громов с трудом добудился его утром, с тех пор ученый только и делал, что зевал и проваливался в дрему. Даже утренний «чай из крапивы» с галетами ел словно нехотя, жевал без какого-либо аппетита. Руслан даже проверил, не присосался ли к нему тот странный артефакт, но «пластилиновая» плюшка валялась там же, где пилот ее и оставил.

– Вот сам посуди, – попытался размышлять Илья, обращаясь к лежащему другу. – Ночью сталкеры по Зоне не ходят, тем более по лесу. Но вот так случилось, что кто-то все же попал в такую ситуацию. Он идет по темному лесу, ничего не видя вокруг и гадая, наступит ли в ловушку или нет. Видит костер. Почему-то не сразу выходит к нему, а пытается разглядеть, кто есть в шалаше. Видит тебя, спящего. Но только после этого обходит шалаш и открывает вход. Зачем? Просто смотрит на тебя? Сквозь стену не нагляделся? Хотел украсть объекты? Так ничего не пропало. И толком следы не заметны, только вот этот, у костра. Странно все это, неправильно как-то. Верно?

Илья нехотя угукнул из-под руки.

– Вот и я так думаю, – пилот выпрямился, почесал подбородок. – Может, опять муляж приходил? Да вряд ли. Хотя…

Он вновь поскреб ногтями затылок, мельком подумал, что неплохо бы помыться. Да и с этими посетителями нужно что-то делать. Не ров же копать с частоколом по периметру, ей-богу. Впрочем, хочется думать, что уже завтра проблема перестанет быть актуальной. Осталось одну ночь переждать. Внушало спокойствие то, что ни шатун, ни сегодняшний обладатель армейских ботинок ничего дурного не сделали. Шатун даже консервы принес. Эх, разобраться бы с этим существом, понять, что им движет, и как это можно использовать.