Сталин. Схватка у штурвала - Александр Бушков

(Позже, в 1912-м, в вологодской ссылке, случилось, что Сталин отбил у Молотова некую очаровательную Марусю. Но тут уж ничего не поделаешь — в подобных случаях выбирает сама девушка, и отвергнутый кавалер должен винить не более удачливого соперника, а самого себя… Кстати, именно так Молотов и считал.)

Итак, Иосиф и Екатерина были повенчаны по всем правилам. Они снимали комнату на нефтепромыслах в Баку, Като работала швеей, Иосиф вел революционную деятельность. К сожалению, это был не семейный дом, а лишь его призрак. Денег не было. Всё, что удавалось добыть в результате лихих налётов на казначейство, Сталин передавал на нужды партии. Он всю жизнь был бессребреником, после его смерти остались подшитые валенки и поношенные мундиры…

Возможно, отсутствие денег и погубило Екатерину, когда она заболела брюшным тифом. Не было хорошего доктора, не было лекарств, да и болезнь, похоже, распознали слишком поздно…

25 ноября 1907 г. Екатерина умерла на руках мужа, оставив грудного младенца Якова (впоследствии он станет офицером-артиллеристом и погибнет в немецком концлагере от пули эсэсовца, потому что несгибаемый, суровый отец откажется обменять его на фельдмаршала Паулюса, негромко произнеся исторические слова: «Я солдата на фельдмаршала не меняю»). Сохранилась фотография — у гроба жены стоит Иосиф Джугашвили, еще не Сталин — Коба. Несчастный, сломленный горем, застывший, как истукан, молодой человек с растрепанными волосами… Не было денег на врача.

А в жизни Сталина началась нелегкая полоса, череда ссылок. В 1908 г., в Сольвычегодске, он знакомится с некоей Стефанией Петровской, ушедшей в революцию дворянкой. О ней мало что известно, но там, несомненно, была любовь — двумя годами позже Стефания последовала за Сталиным на Кавказ. Арестованный там, сидя в тюрьме, он подал прошение начальству о позволении ему жениться на Петровской. Жандармский чиновник отказал. Жизнь неумолимо развела Стефанию и Иосифа в разные стороны…

В 1910 г. Сталин был вновь выслан в Сольвычегодск, а через год переселился в дом молодой вдовы Матрены Прохоровны Кузаковой. И там…

Впоследствии на телевидении долгие годы работал начальником средней руки человек по имени Константин Степанович Кузаков. И многие, практически все знали, что это сын Сталина. В тридцатых годах неизвестные благодетели помогли Кузаковой переехать в столицу, дали квартиру в новом правительственном доме, юный Костя получил высшее образование и всю жизнь занимал невысокие, но руководящие посты. В конце сороковых годов он работал в ЦК партии, откуда и был изгнан во время очередного витка репрессий. Ждали ареста. И вот, впервые в жизни, Кузаков написал заявление на имя Сталина — и был восстановлен на работе. Должно быть, в свое время он выбрал самую верную линию поведения — не надоедал грозному отцу, не напоминал о себе. И оттого прожил вполне благополучную жизнь. Сталин терпеть не мог, когда даже самые близкие его родственники начинали о чем-то для себя просить или ходатайствовать за других…

После очередного бегства из ссылки, после очередного ареста неугомонного революционера — уже Сталина — власти решили, как говорится, загнать его туда, куда Макар телят не гонял. Что и было скрупулезно выполнено. Местом ссылки на сей раз определили пункт, откуда бежать было физически невозможно: крохотная деревушка, или, по-сибирски, «станок» Курейка, расположенная у самого полярного круга. Туруханский край. Единственная дорога на юг перекрыта кордоном из опытных стражников, располагавших, к тому же, новинкой того времени — двумя моторными лодками. Всё население Курейки состояло из 38 мужчин и 29 женщин, занималось рыбной ловлей и охотой, и ни единого грамотного среди них не было.

Место было выбрано надёжно. Во всем Туруханском крае жило лишь 3 тысячи русских и 8 тысяч представителей северных народов — кеты, эвенки, ненцы и якуты. Жилье от жилья отделяли сотни верст. Зимой ездить на мало-мальски приличные расстояния можно было только на оленях или собачьих упряжках. На суше — непроходимая тайга, на реке — заставы… Из тех мест никто и никогда не убегал, не было на свете такого супермена.

Именно там Сталин, совсем молодой — тридцать шесть лет — встретил свою очередную любовь, четырнадцатилетнюю Лиду Перелыгину.

Не стоит, услышав «четырнадцать лет», кривить губы и вспоминать классику вроде «Лолиты». В деревнях девушки созревают рано — что в России, что в других странах. Тем более в Сибири. Так что Лида, несомненно, не была хрупкой нимфеткой. Вполне взрослая девушка. И Сталин ей наверняка приглянулся — вспомним, он всегда нравился женщинам, к нему уходили и чужие невесты, и чужие любовницы — Като, Маруся…

А для неграмотной сибирской девочки из глухого медвежьего угла Сталин, несомненно, был кем-то вроде романтического принца. Загадочный, красивый, полный внутренней энергии, «государственный преступник» — чем не персонаж, способный вскружить голову девушке? Пришелец из большого мира, о котором в Курейке ничегошеньки не знали. Почти что инопланетянин…

Сталина в деревне уважали — это не выдумки коммунистического официоза, а реальность, сохранившаяся в воспоминаниях, кусочках жизни, проступающих сквозь казенщину официальной истории марксизма-ленинизма. Он любил и умел петь, частенько сиживал на деревенских посиделках, он удачно охотился и ловил рыбу, показывая себя настоящим мужиком, добытчиком. Мясом и рыбой делился с сельчанами. Одним словом, он вжился, стал своим.

Неизвестно в деталях, как протекал этот заполярный роман, но в этом вряд ли есть необходимость. Главное, это был именно роман — и не в характере Сталина было добиваться всего от женщин через насилие. Не стоит забывать к тому же, что жизнь тамошняя была суровой, как и окружающие места: «закон — тундра, прокурор — медведь». При первой же жалобе девушки на насилие родные и земляки пристукнули бы без затей бесправного ссыльного.

Но ничего подобного не произошло. Правда, в конце концов, все всплыло наружу — это понятно, трудно удержать в тайне такие вещи в крохотной деревне.

Неизвестно, чтобы родные и близкие Лидии предъявляли Сталину какие-то претензии — даже его враги, а впоследствии любители дешевых сенсаций, ничего подобного не раскопали. Однако беда пришла с другой стороны… В Курейке были два стражника — Мерзляков и Лалетин. С Мерзляковым у Сталина сложились нормальные отношения, «страж закона», судя по всему, был мужиком невредным, жил сам и давал жить другим, без нужды не притесняя ссыльных.

Что его и спасло впоследствии. Когда в 1930 г. Мерзлякова, как бывшего стражника, исключили из колхоза, он написал письмо Сталину. Тот, несмотря на занятость, откликнулся быстро, сообщив «сибирским товарищам», что Мерзляков — вполне приличный человек и «выгодно отличался от других полицейских». Мерзляков был в колхозе восстановлен, участвовал даже во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, где был занесен в Книгу Почёта.