Серебряный волк, или Дознаватель - Алла Гореликова

– А с меня не оскорбятся! – возражаю я. – Пришлый! Сопляк! Всей родни – дед, да и тот в Таргале!

– Парень с королевским родовым амулетом на шее, – чеканит Васюра. – Отслуживший на южной границе. Спасший страну от войны с Империей. Отомстивший за смерть законного короля и его наследника.

– А не хочешь, чтобы пришлым честили, – словно между прочим заявляет отец Лаврентий, – так можно объявить, что убит – Сергий. И пусть принц Валерий сядет на отцовский трон. Вас не было в Славышти два года, и слишком мало осталось тех, кто смог бы распознать подмену.

– Отец Лаврентий, – тихо говорю я, – вы авантюрист. Махинатор. У вас вообще совесть есть?

– Совесть – это роскошь, Сережа. Недопустимая роскошь… когда речь идет о судьбе государства. Но, знаешь ли… я рад, что ты думаешь иначе.

5. О совести и о судьбах государства

На следующий день Карел все-таки приводит ко мне королеву. Сначала заходит сам, ловит Софкин взгляд, спрашивает:

– Как он?

– Не ест ничего, – жалуется сестренка. – Лихорадит его… бредил ночью, Леку звал…

– Да все со мной нормально, – слабо возражаю я. – Карел, или ты ранен никогда не был? Оно всегда так… Карел, увел бы ты ее! Пусть поспит хоть немного.

– Не уйду, – отрезает Софи.

– Ладно, не уходи, – соглашается Карел. – Только скажи, ты сама-то ела?

Софка смущенно молчит.

– Ясно. Жди, я скоро вернусь.

Возвращается Карел с подносом еды для Софки. Следом заходит королева. Я пытаюсь приподняться.

– Лежи, – рычит Карел. – Софи, милая, иди поешь.

Сестренка отсаживается к столу, ее место занимает королева. Узкая ладонь ложится мне на лоб – так по-матерински, что слезы на глаза наворачиваются.

– Что ж ты так, мальчик, – шепчет королева.

Блаженная прохлада идет от ее ладони, проясняет мысли, унимает боль. Я наконец-то могу вздохнуть глубоко, всей грудью. Могу пошевелиться, подтянуться немного, сесть повыше – как же надоело пластом валяться!

Софка поглядывает на меня, кажется, и не замечая толком, что ест. Вдруг зевнула, опустила голову на руки…

– То-то же, – усмехается Карел, подхватывая невесту на руки.

Я смеюсь; в глазах темнеет, сияет сквозь тьму нездешний благостный свет. Королева охает, резкий рывок возвращает меня к жизни. Первое, что вижу я – Лекин амулет в руках королевы.

– Что это было? – шепчу я.

– Так бывает, – тихо отвечает королева-ведьма. – Редко, очень редко, но бывает. Когда связь меж побратимами особенно крепка… Сергей, ты не должен больше носить этот амулет. Иначе, боюсь, тебя так и будет тянуть… туда.

– Куда? – непонимающе переспрашивает Карел. А мне видится свет, нездешний свет, и кажется – Лека где-то рядом, лишь руку протянуть…

– К Леке, – шепчу я.

Королева качает головой, в прекрасных глазах – жалость и тревога.

– Чувствуешь?

– Да. – Я не вижу смысла врать. – Не понимал только, что это, а так – да, чувствую. Будто здесь он, со мной. Видит, слышит… только знак подать не может.

Серебро амулета глухо стучит о стол. Аметистовый волчий глаз глядит укоризненно: зачем снял? Карел поспешно выносит Софку, кинув мне:

– Серый, а ты не спи пока. Вернусь, поговорить надо.

От рук королевы теперь идет тепло.

– И рана ведь не такая страшная, – вновь качает она головой. – Чары тебя тянули. И сейчас тянут, вижу. Запомни, мальчик: хочешь жить – и в руки этот амулет не бери. Успеете встретиться, Свет Господень тебя дождется. Туда торопиться незачем.

Лекин волчара притягивает взгляд. Подмигивает, зовет. Как же пусто без него! Последняя тонкая ниточка… Я вспоминаю вдруг разговор с отцом Лаврентием. Думаю: Лека, брат, а что сказал бы мне ты, если бы мог я тебя услышать? Всю жизнь мы были вместе, кто знал тебя так, как я? И все же, все же… я сомневаюсь.

Возвращается Карел. Не один: с ним отец Лаврентий, Васюра… и дед. Неужели тоже уговаривать будет? Королева выходит, пообещав зайти вечером. Я смотрю, как гости неторопливо рассаживаются, и думаю: что ответить? Что выбрать? Не стоит врать себе: я знаю, что сказал бы Лека. Просто мне это не нравится. Благо страны или память о друге…

Я пропускаю мимо ушей новые доводы отца Лаврентия. Не в доводах дело. Я знаю, он прав. Но…

– Отец Лаврентий прав, – говорит Карел. – Или ты берешь корону, или у вас начинается раздор и междоусобица. А законность наследования… – в голосе Карела прорываются горькое нотки. – Не мне о ней говорить. Тем более, что буква закона будет соблюдена, дело лишь в твоем отношении к ней. Но, видишь ли, Сергий, принимая на себя ответственность за других, ты теряешь право на «хочу» и «не хочу». Нравится, не нравится… думаешь, мне нравилось? Ты сделаешь это ради своей страны, вот и все.

Бедняга Карел… что твоя память о друге, Серый, против того, что сделал ради своей страны он! Единственный здесь он знает, о чем говорит тебе. Не понимает – знает. На своей шкуре.

– В конце концов, – сердито рубит Васюра, – ты можешь передать трон Егорке. Только сначала воспитай из него короля.

– Сначала, – поправляет отец Лаврентий, – помоги ему выжить. За ним ведь тоже охотятся сейчас убийцы, мы даже не знаем точно, жив ли он еще.

И все-то они правы…

– А ты что скажешь? – спрашиваю деда.

– Что скажу? – бывший брат Покаяние смотрит не на меня – на Карела. – Скажу, внучек, что ты видел, к чему приводит дурная власть. И еще… У вас ведь тоже есть гномы, верно? И, как я понимаю, они совсем не рвутся помогать новому королю Двенадцати Земель? Тебе видней, внучек, додумается ли ваш Юрий требовать верности Подземелья силой.

– Верности – нет, – Васюра качает головой. – Покорности.

– Тогда не тяни, – глухо говорит Карел. – Ты знаешь, каковы гномы. Развязать войну с ними проще, чем прекратить.

6. Анже, беглец

– С ума спятил! – голос Сержа вырывает меня из видения. – Ты даже не отдохнул?! Я ж тебе спать сказал, а ты?!

Я растерянно моргаю. После четкости видений окружающее кажется особенно смутным, почти нереальным. Лицо Сержа – расплывчатое пятно во мраке, я не могу разобрать его выражения. Впрочем, сердитый голос не вызывает сомнений.

– Нам же идти пора, а ты?!

Я встаю. В голове проясняется, а на слабость в ногах можно не обращать внимания, сразу после долгого видения так бывает часто. Пройдет.

– Я готов идти, Серж.

– Готов он… Целый день без остановок, Анже! Так быстро, как только сможешь!

– Серьезно тебе говорю, готов.

– Ладно, – Серж сует мне в руки котомку. – Пошли, раз так.

Очень скоро я понимаю, что сам, без Сержа, не ушел бы дальше ворот. Серж ведет меня через кухню, затем – какими-то незнакомыми мне подвалами и погребами, дровяными складами, холодными кладовыми – и, отперев ключом тяжелую дверь, выводит в старый яблоневый сад, что раскинулся меж монастырем и впадающей в Реньяну безымянной речушкой.