Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс

осталось свободным, так что в него с легкостью можно было воткнуть катетер для переливания крови. У Пинки для этого лучше подходила внутренняя сторона бедра. Приятного было мало – чтобы справиться с большим объемом крови, требовался катетер солидных размеров. Однако, поскольку нам предстояло намного худшее, было решено, что применять обезболивающее не имеет смысла.

Затем началась сама процедура. Роза-или-Нет вкатила между нашими койками тележку со стойкой, с которой свисали мешки для охлажденной крови, как пустые, так и полные. Литр за литром из нас выкачивали кровь, чтобы сохранить ее в мешках и потом вкачать обратно – если мы вернемся из Города Бездны. Каждый изъятый литр крови заменялся литром обогащенного кислородом буферного агента – безопасного с медицинской точки зрения кровезаменителя, применявшегося в военно-полевой хирургии, который вызывал лишь легкое недомогание. Его задача заключалась лишь в том, чтобы поддерживать в пациенте жизнь, но не более.

Буферный агент был только промежуточным шагом. Едва он заполнил кровеносную систему и было сочтено, что организм хорошо его воспринял, начался настоящий процесс. Литр за литром – но на этот раз медленнее – буферный агент заменялся гемокластом, вводившимся из пары стоящих вертикально металлических резервуаров.

Я был прав насчет названия – гемокласт являлся заменителем крови, использовавшимся в качестве оружия. Он обладал теми же цветом и вязкостью, и мог достаточно долго поддерживать жизнь в реципиенте. Но на этом все биологическое сходство заканчивалось. Эта «кровь» состояла из быстрой материи, крошечных машин, плавающих в похожей на плазму среде. Поскольку она распределялась по всему телу, совпадая по плотности и ферромагнитным свойствам с биологической кровью, она проходила все проверки, включая рентгеновское, резонансное или ультразвуковое сканирование. Она также могла переносить кислород, хотя и не столь эффективно, как обычная кровь. Внутри наших тел гемокласт представлял собой функционирующую, пусть и не вполне совершенную, систему жизнеобеспечения. Вне их он становился автономной машиной для убийства, приспосабливающейся к любым условиям.

Но за это приходилось платить дорогой ценой. С каждым закачанным литром боль нарастала. Сперва я думал, что сумею ее вытерпеть, загнав в дальние уголки сознания, но после третьего литра понял, как сильно ошибался. Казалось, во мне циркулирует поток лавы, сжигая изнутри. Сердце отчаянно протестовало, легкие уподобились кузнечным мехам, заполненным тяжелым расплавленным металлом.

Мы с Пинки корчились в ремнях. Мое тело судорожно извивалось, руки и ноги напрягались и расслаблялись так, что казалось, их вот-вот вырвет из суставов. Еще через несколько секунд я почувствовал, как некая сила раздирает каждую мою мышцу, разрывает связки. Я бы наверняка закричал, если бы Роза-или-Нет не сунула мне какую-то штуковину в зубы. Но даже эту женщину, похоже, удивила столь жестокая реакция. На соседней койке стонал Пинки, отказавшийся от кляпа. Возможно, теперь он об этом жалел.

– Сидра кое-что говорила на этот счет, – сказала леди Арэх, когда Роза-или-Нет начала вводить последний пыточный литр. – Боль – всего лишь ложный сигнал. Ваше тело сбито с толку заменителем крови, циркулирующим в нем. Надеюсь, зная об этом, вы притерпитесь к неприятным ощущениям.

– Скажи Сидре… – начал Пинки.

Разжав челюсти, я вытолкнул изо рта кляп, за которым потянулась ниточка слюны. Роза-или-Нет, завершив процедуру замены крови, извлекала катетеры.

– …что она может засунуть все это себе в задницу, – закончил я за Пинки.

Каким-то чудом после того, как я несколько минут полежал, спокойно дыша, возникла надежда, что когда-нибудь я смогу вынести эту боль. Хотя бы на миг вновь обрету способность ходить, говорить и думать. Или не смогу? Ответ выглядел проще некуда: у меня нет выбора. Я обречен участвовать в операции, а для этого мне нужно нормально функционировать. Даже если во мне не осталось места ни для чего, кроме боли, я был бы вынужден лгать себе, что на самом деле все не так, и благодаря лжи выполнять задачу.

– Паршиво, – сказал я вслух, проверяя тембр и твердость голоса, и сам удивился, насколько решительно тот звучал. – Но думаю, выживу. Сидра права: надо помнить, что вреда от этой крови совсем немного.

Ко мне подошла Снежинка:

– Больно, Клавэйн?

– Да.

– Запомни эту боль. Это одна десятая того, что ты испытаешь, если Пинки не вернется.

– Да вернется он, куда денется! – Я склонил голову, чтобы посмотреть на него, и не сдержал стона. – Как же я… обойдусь без его преприятнейшего общества? – Я протянул руку. – Помоги мне, Снежинка. У него-то вид основательно помятый, как и должно быть по легенде, а вот я должен выглядеть свежим, по крайней мере, пока леди Арэх не оставит меня в покое.

Снежинка дернула меня за руку, помогая сесть. Я глубоко вздохнул. В груди отдалась слегка возросшая потребность в кислороде, но по сравнению с пылавшим в каждой вене и артерии огнем это нельзя было даже назвать болью.

– Спасибо, – выдохнул я.

– Я серьезно.

– Не сомневаюсь. Я бы скорее предпочел, чтобы ты была на моей стороне, а не наоборот.

– Первые твои разумные слова с тех пор, как мы познакомились, – проворчал Пинки.

– Значит, мы находим общий язык. – Преодолевая боль, я спустил ноги с койки. – Я тоже серьезно, Снежинка. Я видел, сколько усилий тебе пришлось приложить, чтобы добыть хоть какую-то информацию из сети датчиков. На Михайловом Дне мы боролись с такими же точно проблемами. Только у нас было в сотни раз больше людей и вдесятеро больше технических ресурсов, чем у вас. Ты бы нам пригодилась.

Снежинка что-то неразборчиво буркнула, не отвергая моих слов, но и не желая показывать, будто они ее тронули. Я прекрасно ее понимал.

– Привези нам камни, и, возможно, хоть что-то из моих трудов окажется ненапрасным.

Вернулась Роза-или-Нет с двумя таблетками на ладони.

– Прими одну, да. Сидра сказала, они ненадолго притупляют симптомы, воистину да.

Таблетки выглядели одинаково, так что я взял наугад и проглотил. Она оцарапала мне горло, сухая и безвкусная, точно камешек.

– Почему ты не дала нам таблетки до того, как вводить кровь?

Роза-или-Нет взглянула на меня так, будто я задал совершенно идиотский вопрос.

– Потому что ты должен знать, каково тебе будет, когда их действие закончится.

– И как скоро оно закончится?

– Через два-три часа. Да и да. Если что, я буду в шаттле вместе с Омори. Но как только ты окажешься снаружи, тебе уже никто не поможет.

– А если что-то случится до того, как я окажусь снаружи, вряд ли и ты сможешь помочь. Я прав?

Мне показалось, будто Роза-или-Нет разрывается между желанием ответить честно и стремлением заверить меня, что ничего случиться плохого не может. На второе она явно не решалась.