Ярко-алое - Анастасия Парфенова

Решено — сделано. Когда это его останавливали старомодные условности вроде инстинкта самосохранения!

Железный Неко взломал закрытую сеть тайного совета.

Уже по ту сторону медленно выдохнул, новым взглядом изучая информационные потоки. Тимур сам помогал ставить эти защитные протоколы, разрабатывал оптимальные схемы передачи данных. За последний год он бывал здесь почти каждый день, уже практически неосознанно предоставляя свой пароль, дабы залезть в тот или иной архив.

Забавно, насколько иным может выглядеть даже столь знакомое место, если войти в него под паролем чужим.

Благородный советник Асано предпочитал структурировать информацию по ему одному ведомой системе. Ярлыков перед глазами было вдвое меньше, чем висело бы на рабочем листе Тимура (Железный Неко вообще редко встречал людей, способных рутинно держать в поле внимания такой объем данных, с каким работал он сам), и ни один из них не был идентифицирован знакомой пиктограммой. О назначении большинства оставалось только гадать.

«Если бы это было так просто, меня бы встретила здесь целая толпа амбициозных взломщиков», — философски утешил себя советник Канеко и принялся за поиски.

Через шесть минут тридцать девять секунд он вынужден был остановиться. Время, которое можно было провести на чужих задворках, стремительно истекало, а найденное упорно отказывалось соответствовать сложившейся в голове господина советника картине. Тут любой следователь, конечно, задумался бы: не пора ли эту картину менять? Но только не многомудрый советник Канеко. Не может его блистательная теория лопнуть за полной несостоятельностью. И если факты не поддерживают гипотезу… то почему бы не присмотреться к этим фактам повнимательнее?

Тимур не без некоторых сложностей развернул личный лог благородного коллеги. Со скрытым злорадством обнаружил, что запись с аватары Асано в день бала все же была сохранена. Хватаем…

Канеко тщательно стер следы своего пребывания и покинул чужой профиль. Уже на своей собственной территории занялся изучением добычи.

Указать нужный временной отрезок, запустить. И любоваться, как вооруженный парой мечей Асано вместе со всеми отступает из Золотого Кабинета. Никого, что примечательно, на две половинки не разрубая.

Конечно, запись могли изменить. Теоретически. Но зачем благородному советнику возиться? Оригинала — настоящего или поддельного — он Корпусу не предоставил, заявив, что записи не вел. Зачем сохранять копию — поддельную или настоящую — пусть даже на предельно закрытом, фанатично охраняемом ресурсе?

Для кого ее оставлять?

Тимур зачем-то вытащил файл с рабочим паролем Асано. Информацию эту он раздобыл на правах администратора (одна из тех маленьких привилегий, которые Канеко почитал наградой за труды свои на благо совета и о которых почтенных коллег предпочитал не уведомлять) и при взломе системы скопировал не глядя. Теперь, движимый смутным подозрением, развернул весь пакет. Сложно закодированный аудиофайл с причудливой музыкой, элегантная программа-ключ. И почему-то текстовый отрывок. Почти завороженно Тимур вывел перед глазами каллиграфически вьющееся:

«Мое почтение, советник Канеко».

Да чтоб ему…

Информационный пакет взорвался прямо в руках, горящими брызгами разлетелся в стороны. Рабочий профиль Тимура моргнул и грохнулся в безопасный режим.

Советник Канеко почувствовал, как жесткие самовнушения и установки аватары, которые позволили целый год невозмутимо смотреть в глаза благородного Акиры, сносит поднимающейся в душе гневно-алой волной. Оставалось лишь в бессилии и злобе рычать:

— Этот двуличный мерзавец Асано!

Если раньше Тимур лишь смутно подозревал, то теперь поверил. До конца, до колющей боли под левой лопаткой прочувствовал: Асано мог. И сделал.

Предатель. Мерзость-то какая, предки мои варварские. Этот…

Никогда еще стены поместья не видели нового хозяина в такой ярости. Советник Канеко ворвался под ставите привычными своды, и домашняя Паутина задрожала, зазвенела тревожно, резонируя с его профилем. Базовая, полностью отражающая физическое тело аватара будто стала выше ростом — или это стены сузились, не давая вздохнуть? Воздух перед глазами плыл, точно опаленный невидимым жаром, шелестели тревожной перекличкой сенсорные фильтры.

Извергающим пламя и пепел вулканом Тимур ворвался в гостиную. Вскинувшаяся над дочерью Кимико была для него, точно вековой ледник, намерзший точнехонько посредине извержения. Склоны мгновенно остыли, но недра все еще полыхают, а вершину того и гляди снесет взрывом раскаленного пара.

Беззвучный приказ — из-за спины супруги выскользнул ее кузен Фудзита Итиро. Подхватил захныкавшего ребенка, повернулся, напряженным разворотом плеч закрывая Акеми от плюющегося огнем и сетевыми искажениями советника. Молодой самурай замер, явно не желая оставлять госпожу наедине с опасным и неуправляемым варваром. Команду, которую отдала нерешительному вассалу царственная кузина, Тимур не слышал, но почувствовал. Парнишка вылетел из комнаты, будто его плетью пониже спины вытянули.

Канеко О-Кими, урожденная Фудзивара, медленно поднялась на ноги. Упали широкими крыльями белоснежные рукава.

— Господин советник, — ее поклон был точен и безупречен, отмерив приличествующие его положению шестьдесят градусов, — супруг мой.

Тимур, который почти уже взял себя в руки (болван! как вообще додумался явиться сюда в таком состоянии? Ты же нарушишь хрупкую сеть, которая поддерживает госпожу Акеми!), вновь взвился в бессильном гневе. Как же невыносима ему эта расписная кукла с ее поклонами, платьями, церемониями, не оставляющая ни малейшей надежды услышать хоть одно нормальное человеческое слово!

— Госпожа, — слова клекотали, будто в горле его застряла дюжина потрепанных бурей воронов, — прошу простить за вторжение. Я… уйду сейчас.

Он начал пятиться к выходу, не доверяя ни себе, ни женщине настолько, чтобы повернуться к ней спиной.

— Постойте, чтимый супруг!

Женщина скользнула к нему. Нахлынула, как вода, как река ослепительно-белого шелка. Традиционное одеяние создавало эту дивную иллюзию семенящей, будто скользящей по воздуху походки, но, как выяснилось, двигаться при необходимости со змеиной стремительностью оно отнюдь не мешало. Тимур и моргнуть не успел, как высокородная госпожа оказалась перед ним, так, что близость ее ощущалась льдом в знойной пустыне — всем напряженным, скованным яростью телом.

— Госпожа? — Он инстинктивно попытался уклониться от прикосновения взлетевших к лицу женских рук. — Что…

Кимико невозмутимо встретила удивленный и гневный взгляд… и, неласково сжав в ладонях его воротник, кодом творца вышвырнула их прочь из домашней Паутины.

Окружающий мир рухнул в темные, разрываемые ветрами небеса. Тимур придушенно кукарекнул, обнаружив, что нет под ногами ничего, хотя бы отдаленно напоминающего земную твердь, дернулся, забился… и обнаружил, что парит, расправив широкие крылья. Ветер ворошил маховые перья, где-то над зубцами скал величественно поднималась луна, а мир был так ясен, так неописуемо четок, что становилось понятно — глядят на него отнюдь не слабые человеческие глаза. Железный Канеко эксперимента ради чуть напряг крылья, описал величественную петлю… И тут сверху на него обрушилось разъяренное, когтистое, белоклювое. Могучий удар сбил с траектории полета. Сцепившись в схватке, двое камнем рухнули вниз, разлетелись в стороны, вновь бросились друг на друга. Только взвились облаком черные да белые перья, закружились на ветрах, затанцевали над ночными горами.

Удар клювом, вспышка. Возмущенный вопль рухнувшего в реку хищника. Барахтаясь и отплевываясь, Тимур уцепился когтями за ствол, выбрался из воды. Уже на ветвях отфыркался, очищая уши и нос от попавшего в них безобразия. Огляделся. Эта форма была советнику Канеко знакома гораздо лучше — кошки, они в любом дизайне кошки. Могучие лапы, сильные когти, антрацитово-черная шкура. Короткими прыжками перебрался он на соседнее дерево, повел ушами. Вокруг пели о бесстыдной своей красоте полночные джунгли. Покачивался под когтями ствол, дурманили ароматом распустившиеся на ночь орхидеи, смутно трепетало и давило то словами неописуемое, что кошки ощущают вибриссами. Тимур медленно, крадучись стал пробираться на более высокий уровень. В последний момент все же почувствовал, рванулся в сторону. Стрела вонзилась в то место, что мгновение назад занимала роскошная его шкура. Хриплым кличем, заставившим окружающие джунгли замереть в безмолвном ужасе, возвестил ягуар о своем недовольстве. Охотница, чьи косы были белее стужи, а кожа столь же черна, как и шкура ее противника, бесстрастно встретила бешеный звериный взгляд. Неторопливо достала вторую стрелу, наложила на тетиву ненатянутого еще лука.