Конан – гладиатор - Леонард Карпентер

— Побрякушки и безделушки!.. — выкликал Джемайн. — Украшения для ваших прекрасных... Госпожа моя, не заинтересует ли тебя этот подвесок из чистейшего аргосского гагата? Черная слезка на белоснежной груди, а?.. А ты, господин мой... Ой! Прости, тысяча извинений...

— Стой, стой, Джемайн, незачем бежать от меня, — Конан ухватил мальчишку за полу длинного одеяния, одновременно служившего переносным лотком.

Одеяние представляло собой не какие-нибудь лохмотья, — оно было скроено из довольно-таки новой ткани, крепкой парусины с пропущенной там и сям цветной шелковой ниткой. Конан развернул мальчугана к себе, и все, что было приколото и привешено к просторным внутренним полам, весело зазвенело.

— Погоди малость, парень, — продолжал киммериец. — Расскажи лучше, что ты поделывал столько времени. Я смотрю, дела у тебя нынче совсем неплохо идут?

— Да, неплохо... — Джемайн стоял потупившись и в то же время косился на Конана снизу вверх, стараясь определить настроение и намерения великана. — Последнее время я был очень занят...

— Похоже на то! Развернулся ты, я вижу, вовсю.

— Вот это точно! — Джемайн слегка осмелел и приоткрыл полы одеяния. — Смотри, какие у меня тут побрякушки! Камни чистейшей воды, привезенные с берегов океана и оправленные лучшими мастерами в драгоценный...

— Верно, верно, — остановил Конан поток его красноречия. — Я и так вижу: все как есть высшего качества. — И торжественно добавил: — У тебя, похоже, острый глаз на подделки. Ты небось сразу узнал нашего друга Удольфа...

Тут киммериец заметил, как мальчуган стрельнул глазами в сторону, и понял, что он снова готов был дать тягу.

— Ни о чем не беспокойся, Джемайн, — сказал он и взял маленького торговца за плечо.— Разве я не понимаю, почему ты боялся хоть что-то сказать!

Джемайн поднял глаза, явно еще чувствуя себя не в своей тарелке.

— Вот это истинная правда, Конан. Я бы рад был первым тебя предупредить. Но вывести на чистую воду такого могущественного человека, как наш Тиран... слишком опасно! — И он помотал головой, словно извиняясь, что не предостерег.

— Я смотрю, ты должным образом применил денежки из того кошелька, — заметил киммериец. — Молодец! Не удивлюсь, если ты далеко пойдешь в купеческом деле.

Джемайн кивнул, еще чувствуя себя виноватым.

— А ты до сих пор умудрился не погибнуть на арене... несмотря даже на раны... — Он снова поднял глаза на украшенного повязками героя, и на него едва не напало заикание: — Знаешь, Конан, ты все-таки того... будь поосторожнее! Гибнет столько народу, что...

— Я знаю, — перебил Конан, нарочно затем, чтобы мальчику не пришлось выговорить нечто такое, о чем он впоследствии будет горько жалеть. — Арена стала опаснее прежнего, как внутри, так и снаружи. А я впутался в тамошние дела уже так глубоко, что даже и не знаю, чем все кончится. — Он похлопал юного лоточника по плечу и убрал руку. — А знаешь, ты молодец, вовремя свалил.

Джемайн пожал плечами

— Я был слишком мелким игроком. Когда делаются огромные ставки, таким, как я, приходится плохо.

— Все мы мелкие игроки, — утешил его Конан.

Он купил ту аргосскую слезку в подарок Сатильде. По немыслимо выгодной цене, как заверил его Джемайн. Потом киммериец распрощался с мальчишкой и направился обратно к Цирку.

На следующий вечер Конан вряд ли двинулся бы куда-нибудь из «Прогулочной баржи», если бы не Мадазайя. Конан уныло сидел в углу и медленно, неохотно потягивал аррак, не чувствуя особого вкуса. Сатильда по какой-то причине отказалась составить ему компанию, и киммериец сидел один. Тут-то подошел чернокожий воитель и опустил тяжелую руку ему на плечо.

— Конан, я, кажется, выследил Сезостра!— проговорил он возбужденно. — Как я понимаю, этот малый что-то знает и про убийство Хальбарда, и про мое отравление, так что хорошо бы ты пошел со мной вместе! Я собираюсь встретиться с ним прямо сейчас, у северной оконечности Цирка. Я так полагаю, он выбрал это местечко за то, что там полным-полно всяких входов и выходов!

— Мадазайя, — очень серьезно ответствовал Конан. — Ты точно уверен, что тебе жизненно необходимо знать об этом деле все до конца? Может, лучше похоронить его в прошлом?.. Хальбард, в конце концов, мертв, и ничто этого не изменит, а к тебе вернулась прежняя сила. И потом, — добавил он совсем уж угрюмо,— как-то я сомневаюсь, чтобы тебе понравилось то, что он тебе, вероятно, расскажет...

— Ну, ты даешь, Конан! — опешил Мастер Меча. — Никак ты мне советуешь отложить месть? Или вовсе от нее отказаться?.. Засранец Сезостр столько времени прятался! Я его еле выманил, да и то — только предложив взятку через его слугу, которого припер к стенке на базаре! То есть, чего он на самом деле заслуживает, унции золота или локтя доброй стали... — тут Мадазайя красноречиво похлопал рукой по эфесу меча,— ... я решу на месте, когда увижу его!

— Что ж, — сказал Конан, неохотно слезая с бочонка, на котором сидел, — пойду-ка я лучше с тобой, не то без меня ты еще во что-нибудь влипнешь. Да мне и самому любопытно, что он такого станет плести...

С этими словами он вышел из пивнушки следом за другом. Зарокотали колеса, и колесница понесла наших героев к городским воротам. Ехали они быстро и, прибыв заранее, оставили повозку под холмом, на колесничном дворе. А сами отправились пешком через цирковые дворы, не желая привлекать к себе ненужного внимания. Вокруг цирка, что называется, дым стоял коромыслом. Целые команды рабов появлялись и исчезали во входных тоннелях, трудясь при факельном свете: завершались последние приготовления к доселе невиданному представлению.

Вольнонаемные артели копали траншеи и возводили леса, чтобы в нужный момент отвести воду с акведуков на арену. Строительство шло вовсю с обеих сторон циркового овала. С южной готовились подводить воду, с северной торопливо обтесывали еще влажный, только-только застывший раствор, залитый в деревянные формы: там сооружался широкий балкон, обещанный Коммодорусом.

Пройдя в ту сторону и поднявшись по ступеням, Конан и Мадазайя вскоре заметили, что поблизости трудились отнюдь не рабы, а оборванные уличные хулиганы. И факелом им светил не кто иной, как сам Дат. Кто-то лил в форму раствор, и ребята заравнивали его, желая... спрятать мертвое тело. Тело это принадлежало не кому иному, как Сезостру, держателю ставок,

Конан едва успел узнать лицо, уже скрывавшееся под толщей «жидкого камня».

— Значит, вы нашли его раньше, чем это сделали мы,— расстроился Мадазайя, спускаясь между рядами скамеек туда, где стоял с факелом Дат. — Весьма бестактно с вашей стороны. Мы собирались кое о чем его порасспросить!