Первая жертва - Рио Симамото
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В голосе моей матери не было даже намека на сожаление. Она искренне, всем сердцем верила в то, что говорит. Ее мировоззрение сформировалось еще в юности. Не знаю, что больше на нее повлияло: эпоха или воспитание… А может, у нее просто был такой склад личности? Так или иначе, во многом ее взгляды давно устарели.
– Ясно, – коротко ответила я и добавила: – Скажи, когда вы определитесь с датой вылета. Давай до вашего переезда сходим разок куда-нибудь, поедим суши. Ты возьмешь отца, я Гамона с Масатикой.
– Суши? Здорово! – полным радости голоса воскликнула мать.
Она ни разу не усомнилась в моей любви к ней. Я положила трубку и еще какое-то время просто сидела и плакала.
Почему все-таки Канна была так спокойна, когда ее выводили из зала суда, я узнала спустя неделю. Сидя в своем приемном кабинете, в окружении растений, я распечатала письмо от нее, которое только что доставили на адрес клиники.
«Уважаемая госпожа Макабэ!
Наконец закончился этот суд. Он отнял у меня все силы. Несколько дней я просто отсыпалась и ни о чем не думала. Позвольте от всей души поблагодарить Вас, господина Анно и господина Китано за все, что вы для меня сделали.
В зале суда взрослые наконец меня выслушали. Благодаря этим слушаниям я как будто родилась заново. Раньше я не разрешала себе говорить о своих страхах, тревогах и желаниях, мне никогда не хватало решимости сказать кому-то «нет». Только в суде я впервые почувствовала, что могу выразить свою волю и заявить о своих правах. Ими обладает каждый, и я – не исключение.
Сейчас мы с господином Анно решаем, подавать ли апелляцию, но я склоняюсь к тому, чтобы не пытаться обжаловать решение суда. Я ведь и правда не вызвала скорую, чем обрекла отца на смерть. Я согласна с обвинениями и теперь хочу просто спокойно отбыть срок, к которому меня приговорили. Мне предстоит еще многое понять о самой себе.
Я даже подумала, что хотела бы сама, без посредников, рассказать людям свою историю. Если я когда-нибудь напишу книгу, не могли бы Вы, госпожа Макабэ, стать ее первым читателем?
Весна уже совсем скоро. Я никогда не забуду наши с Вами встречи. Огромное спасибо.
Канна Хидзирияма»
Я сложила письмо. Все-таки у этой истории оказался хороший конец… Но осталась еще одна вещь, которую мне нужно было для себя прояснить. Я быстро написала ответ с благодарностями и своим вопросом, запечатала его в конверт и бросила в почтовый ящик. Меня интересовало, знала ли Канна что-то о том, как появились шрамы на руках у ее матери.
Вот что она написала: «Мама рассказывала, что они остались после аварии, в которую она попала много лет назад. Она очень их стеснялась, может, поэтому так сильно ругалась, когда впервые увидела мои порезы».
Прочитав ответ Канны, я сразу вспомнила лицо этой женщины, когда она без тени сомнения сказала, объясняя происхождение шрамов своей дочери: «Это была курица». Она всю жизнь молчала о собственных проблемах, закрывала глаза на проблемы Канны и даже сейчас продолжала жить во лжи.
Когда Канна поняла, откуда у ее матери шрамы на самом деле, ей, наверное, было очень больно. И только отпустив прошлое, она научится смотреть на мир другими глазами. Но я чувствовала, что теперь Канне это под силу.
Тем же вечером я отправила Цудзи рукопись своей книги. У меня было готово уже восемьдесят процентов текста. Ответ пришел сразу. Сначала шли восторги по поводу содержания, но в конце письма говорилось: «Я хочу обсудить с вами один момент. Лично, если у вас получится». «Интересно, в чем дело?» – удивилась я и отправила ему на выбор несколько удобных для меня дат.
Через несколько дней мы встретились в кафе неподалеку от клиники во время моего перерыва. Цудзи молча сидел, опустив голову и положив руки на колени. Только когда нам принесли кофе, он заговорил:
– По поводу вашей книги… Мое руководство сказало, что суд над Канной вызвал гораздо меньше ажиотажа, чем рассчитывали в издательстве. Если ничего не поменять в книге и напечатать ее как есть, весь тираж распродать вряд ли получится.
После недолгого молчания я ответила:
– Понятно.
Я ожидала чего-то подобного. Об обвинительном приговоре Канне промолчали почти все газеты и новостные передачи. Сейчас СМИ наперебой обсуждали только две темы: сообщения о новом серийном убийце и слухи, касающиеся некой женщины-политика с выдающимися внешними данными.
– Я хотел посоветоваться с вами, как быть дальше. Что, если взять вашу рукопись за основу и сделать книгу о разных женщинах, которые подвергались сексуальным домогательствам? Как вы на это смотрите? Конечно, случай Канны Хидзириямы останется главным. Но мы хотим предложить вам выслушать истории и других женщин, переживших подобное. Вы сможете им помочь.
Я посмотрела прямо в глаза Цудзи:
– До знакомства с Канной я даже не подозревала, что сексуальные домогательства могут приобретать подобную форму. Но уверена, ее случай далеко не единственный. Просто о таком никто не хочет рассказывать. Очень важно поднять эту тему и заставить людей задуматься о том, что подобное обращение с собственным ребенком недопустимо. Конечно, найти пострадавших и уговорить их доверить мне свои истории будет трудно, времени на сбор материала тоже уйдет немало, но, если ваше издательство действительно заинтересовано в таком проекте, я с радостью приму в нем участие.
Однажды я сказала Китано, что хочу стать известной. Не потому, что меня интересует слава или деньги. Популярность нужна мне затем, чтобы как можно больше людей узнали, что могут обратиться за помощью ко мне. Я хочу делать для них то же, что сделал для меня главврач нашей клиники в день, когда я впервые переступила ее порог. Я не сомневалась ни секунды:
– Давайте сделаем это.
Чтобы не дать кому-то еще умереть. Чтобы все продолжали жить. Чтобы жертвы однажды вновь обрели счастье.
Сад, где проходил свадебный банкет, утопал в зелени. Приехав на место, я отправилась искать гостевую комнату, чтобы поздороваться с невестой. Когда я постучала в дверь, с той стороны раздался бойкий голос:
– Да-да, что такое?
– Прости за вторжение… Ого, ничего себе! Какая ты красавица!
Рядом с матерью в белой вуали сидела Риса. Она обернулась в мою сторону: ослепительно-белое свадебное платье идеально подчеркивало ее тонкие ключицы.
Когда я поздоровалась с членами ее семьи, Риса поднялась со своего места:
– Юки! Спасибо большое, что пришла. Слушай, я что-то сомневаюсь насчет платья. Оно ведь такое
