Братство волка - Дэвид Фарланд

Тут вся толпа дружно вскинула топоры и дротики и огласила окрестности громогласным боевым кличем.

Иом была потрясена. Они слышали Короля Земли, но решили действовать по-своему. Она обернулась к капитану Королевской Стражи и приказала:

— Поставьте на стену двести лучников. Пусть стреляют в каждого из этих людей, кто приблизится на полет стрелы.

— Моя леди! — обиженно воскликнул сэр Барроуз.

— Я не ваша леди! — Иом повернулась к нему и сердито выкрикнула: — Вы не послушались своего лорда, значит, вы не его слуги и обречены на смерть, вы все! Я горжусь вашей доблестью, но глупость вашу не приемлю и накажу вас за нее!

— Ваше величество! — сказал сэр Барроуз, падая на колени, словно в ожидании приказаний. Почти сразу же его примеру последовали и другие, и вскоре вся толпа преклонила колени перед королевой.

Она повернулась к Джуриму и спросила:

— Почему люди топчутся на дорогах? Почему не отъезжают от города?

— Многие просто застряли, — ответил Джурим. — Телеги тяжело нагружены, у кого ось сломалась, у кого отвалилось колесо, и теперь все вынуждены их объезжать.

Иом повернулась к воинам, которые стояли на коленях у замковых ворот.

— Сэр Барроуз, отправьте на каждую дорогу по тысяче человек, и пусть они помогут выбраться застрявшим. Велите им починить оси и колеса. Что же касается тех, кто еще не стронулся с места, — узнайте, почему. Если у кого-то важные причины, чтобы остаться, я хочу о них знать. Если таковых нет, скажите, что вам приказано убить каждого, кого найдут через час ближе чем в пяти милях от замка.

— Ваше величество, — вскричал потрясенный сэр Барроуз, — вы действительно хотите, чтобы мы их убили?

Иом даже растерялась от такой глупости. Но вспомнила, что говорил ей недавно Габорн — не стоит ругать человека за то, что он глуп, ибо глупец не может поумнеть и любой хитрец обведет его вокруг пальца.

— Вам не придется никого убивать, — объяснила она. — Это сделает за вас Темный Победитель.

Сэр Барроуз разинул рот, лицо его озарилось пониманием.

— Будет исполнено, ваше величество.

Он отвернулся и начал выкрикивать приказания.

Джурим изогнулся в поклоне всем своим низеньким плотным телом, окунув в пыль цветную кайму, украшавшую его одеяние из золотистого шелка.

— Благодарю, ваше величество, я никак не мог отговорить их, а беспокоить вас не осмелился.

— В следующий раз будьте смелее, — ответила Иом.

— У нас есть и еще затруднения, — сказал Джурим.

— Какие же?

— Несколько сотен людей попросту не могут бежать. Кто слишком стар, кто болен; среди них также женщины, которые только разродились, и те, кто был ранен вчера на турнире. Они просят позволения укрыться в замке. Я велел пока перевезти их на постоялый двор.

— Их можно погрузить на телеги? — спросила Иом.

— Я говорил с лекарями. Всех, кого можно было погрузить на телеги, уже отправили. Некоторые лекари согласны остаться, чтобы ухаживать за больными.

Иом закусила губу. Это было ужасно. Больным людям не сделать за день и пяти миль, а пройти надо все пятьдесят.

— Что ж, пусть остаются, — сказала она. — Может быть, им удастся спрятаться.

Она задумалась, не отослать ли лекарей, поскольку жаль было бы потерять сведущих людей, но ведь и больным, а тем более умирающим, нельзя отказывать в помощи.

Пока она думала, как распорядиться, из толпы появился Биннесман, наконец-то вернувшийся в город. На спине он нес мешок с листьями золотого лавра.

Было еще только утро, но Биннесман уже выглядел измученным.

— Позвольте им остаться, ваше величество, — крикнул он, — только не в верхних комнатах. Пусть спустятся в самые глубокие подвалы, под землю. А я запечатаю двери рунами и принесу кое-какие защитные травы.

При виде Биннесмана Иом испытала невыразимое облегчение. Чародей подошел ближе, и она поняла причину. Она и раньше ощущала жившую в нем силу земли, ту всегда волновавшую ее силу, которая навевает мысли о зарождении и росте и вызывает в душе жажду творчества. А в это утро Биннесмана словно окружали мощные защитные чары, и рядом с ним Иом вдруг почувствовала себя в безопасности, как Всадник, за которым долго гнались враги и который очутился наконец в стенах крепости.

И это действительно так, поняла она. В его присутствии ей ничто не грозило.

— У вас очень усталый вид. Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Да, — сказал Биннесман, — я буду спокойнее, если вы, ваше величество, покинете город, как и все остальные. Иом окинула взглядом поля.

— Не все его еще покинули, и я не могу уехать, пока все не окажутся в безопасности.

Биннесман неодобрительно хмыкнул.

— Вы говорите, как ваш муж.

В голосе его, однако, не слышалось неодобрения. Он посмотрел на королеву и на Мирриму.

— Кое-что вы можете сделать, только я не решаюсь попросить.

— Я сделаю все что угодно, — сказала Иом.

— Найдется у вас хороший опал, который вы могли бы мне отдать? — спросил Биннесман. По тону его было ясно, что опала этого Иом больше не увидит.

— У меня есть ожерелье и серьги моей матери.

— С помощью соответствующих чар эти камни станут могучей защитой от созданий тьмы, — сказал Биннесман.

— Они ваши, если я только сумею вынуть их из оправы.

— Оставьте так, — сказал Биннесман. — Без оправы они могут разбиться, а чем камень чище и больше, тем надежнее защита.

— Хорошо, — сказала Иом. Только сейчас она вспомнила, что забыла перенести в укрытие драгоценности матери. Этот ящик был по-прежнему спрятан в се рабочем столе.

— Я буду на постоялом дворе, — сказал Биннесман. — Времени осталось мало.

Иом и Миррима вернулись в Королевскую Башню и поднялись наверх. Сэр Доннор и Хроно не осмелились войти в спальню и ждали снаружи.

В ящике с драгоценностями хранилась корона матери Иом — простой, но изящной работы, из серебра с бриллиантами. А еще там было множество серег, брошей, браслетов и ожерелий.

Иом отыскала нужное ожерелье. Серебряное, с двадцатью тщательно подобранными белыми опалами. Прекрасный крупный камень украшал центральную подвеску.

Мать рассказывала, что отец Иом приобрел эти камни, когда отправился в Индопал просить ее руки.

Иом любила слушать эту историю. Отец проехал полмира, чтобы найти ее мать. И хотя Габорн и для нее сделал не меньше, путешествие в дальние края казалось ей очень романтичным.

Романтизм отношений с Габорном несколько охлаждало то обстоятельство, что отцы их были добрыми друзьями и всегда желали этого союза. Пусть даже они и встретились впервые всего десять дней назад, это все равно, что Габорн жил бы в соседнем доме и однажды посватался.