1917: Революция или спецоперация - Николай Стариков

Жестоко, ничего не скажешь. Однако действие этой меры было просто волшебным. Не верите — почитайте "Окаянные дни" Ивана Бунина: "Как распоясалась деревня в прошлом году летом, как жутко было жить в Васильевском! И вдруг слух: Корнилов ввел смертную казнь — и почти весь июль Васильевское было тише воды, ниже травы. А в мае, в июне по улице было страшно пройти…".

Бунин испытал все прелести смутного времени на своей шкуре — писатель жил летом в деревне и его тогда чуть не убили, просто так, за "буржуазный вид", обвинив в поджоге. Но, вот ввели смертную казнь — и стало тихо! И это в простой деревне, где люди ничего ужасного и преступного еще не совершили. Однако сам факт наличия наказания уже наводил порядок. В той же книге и про саму атмосферу России 1917-го замечает Бунин весьма метко: "Впрочем, почта русская кончилась уже давно, еще летом семнадцатого года: с тех самых пор, как у нас впервые, на европейский лад, появился "министр почт и телеграфов". Тогда же появился впервые и "министр труда" — и тогда же вся Россия бросила работать. Да и сатана Каиновой злобы, кровожадности и самого дикого самоуправства дохнул на Россию именно в те дни, когда были провозглашены братство, равенство и свобода. Тогда сразу наступило исступление, острое умопомешательство".

Вот в этой атмосфере, когда казалось все посходили с ума, и ввел смертную казнь Корнилов. Возмущению «корниловскими» методами в левой печати не было предела. Через год, уже придя к власти сами, большевики придумают отличный способ борьбы с анархией, спекуляцией, воровством и вообще со всеми социальными бедами. Метод чисто «корниловский» — расстрел на месте. Без суда и следствия. Мера жестокая, но только так новому красному правительству удастся быстро навести порядок в стране.

30-го июля (12 августа) на совещании с участием министров путей сообщения и продовольствия Корнилов предложил свою программу по выходу из кризиса: "Для окончания войны миром, достойным великой, свободной России, нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу — в мастерских и заводах, изготовляющую для армии фронта все ей необходимое, и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту".

В армии должен быть порядок, а по Корнилову такой же железный порядок надо навести в тылу и на железной дороге. Абсолютно логично. Именно такими и видели действия генерала честные русские патриоты и… организаторы будущей провокации. Круто брал генерал Корнилов. Но меры, предлагаемые им, никто не оспаривал. В том числе и сам Керенский. Едва разобравшись в ситуации, 3(16) августа Корнилов прибыл в Петроград для доклада Временному правительству. Свои предложения он оформил в виде записки и вручил ее Керенскому. Ознакомившись с ней, глава правительства выразил принципиальное согласие с указанными в ней мерами, но, попросил Корнилова не представлять записки правительству официально, а подождать окончания аналогичной работы всего военного министерства и тогда уже сверить позиции. На том же памятном заседании произошел инцидент, произведший глубокое впечатление на Корнилова. Думаю, и вас он тоже удивит…

Дело было так. Идет заседание правительства, выступают министры. Доходит очередь и до военных вопросов. Корнилов выступает с докладом о мерах необходимых для борьбы с хаосом и анархией. Когда же он решил коснуться вопросов планируемой наступательной операции на Юго-западном фронте, Керенский его внезапно остановил. Генерал был в недоумении, пока не получил записку. Борис Савинков, известный террорист-эсер, а теперь помощник Керенского по военным вопросам, выражал неуверенность в том, что "сообщаемые Верховным главнокомандующим государственные и союзные тайны не станут известны противнику в товарищеском порядке".

Уже упоминавшийся нами глава русской разведслужбы в Париже, полковник Игнатьев давно поставил об этом правительство в известность: "Мои сведения с момента их поступления больше не остаются совершенно секретными, они сообщаются некоторыми членами Временного правительства их партиям… Керенский отказался привести некоторые подробности, касающиеся военных дел, при Чернове, который почти открыто был германским агентом". Поняли в чем дело?

В правительстве сидел немецкий шпион, все об этом знали и ничего не делали!

Вы это себе можете представить?! До какой степени разложения должна дойти власть, чтобы это стало возможным! Но в России, управляемой Временным правительством было возможно все. Поэтому министр земледелия Виктор Михайлович Чернов (Либерман), спокойно ходил на заседания правительства. С ним все вежливо здоровались, вместе курили и анекдоты рассказывали. Вот только на темы военные и секретные с ним не разговаривали. Такая, знаете, своеобразная политкорректность, доведенная до абсурда. Сам Виктор Михайлович, наверное, даже обижался на такое недоверие товарищей по кабинету, но службу в германской разведке не оставлял. Как и не покидал рядов партии эсеров, к которой, напомним, принадлежал и сам Керенский, и написавший записку Савинков.

Вы это понять можете? Я вижу только одно вразумительное объяснение: служба в какой-либо иностранной разведке или отстаивание интересов зарубежной державы членами правительства было настолько обыденным явлением, что уже никого во власти не удивляло. Чернов выделялся лишь одним — он работал на германскую разведку, в то время как все остальные сотрудничали с «союзными» спецслужбами. Был славный министр земледелия другой масти, но все из той же колоды! И к этой его особенности коллеги по кабинету министров относились с пониманием, за это Виктора Михайловича не осуждали: жить то как-то надо, все мы люди. Министры всего лишь старались в его присутствии государственных секретов не обсуждать. Вывод из всего вышесказанного напрашивается простой. Интересы Англии, Франции и США были представлены в правящем кабинете свободной России многими персоналиями. О германских делах пекся член партии эсеров Виктор Михайлович Чернов.

Интересы России во Временном правительстве не отстаивал никто.

События злополучного заседания стали для Корнилова шоком. В его генеральском мозгу происшедшее просто не укладывалось! После совещания он вернулся в Ставку сам не свой. Надо было спасать страну, причем срочно. Если раньше источником заразы Корнилову казались Советы и особенно самый зловредный — Петроградский, то теперь он видел, что и Временное правительство поражено той же гнилью. В результате Корнилов решился навести порядок в стране радикально. Его ошибка была в том, что он искренне хотел стране блага и для этого собирался опереться на тех, кто послушно выполнял волю настоящих и главных разрушителей России. Волю «союзников».

Для начала решительных действий воспитанному в военных традициях генералу требовалось распоряжение его непосредственного начальника и главы властной вертикали — Керенского. Его Корнилов не идеализировал, но распоряжение премьер-министра придавала его действиям вид абсолютной законности. Необходимо было вырвать Керенского из «гнилой» петроградской среды, обеспечить его безопасность и несколькими решительными мерами остановить развал страны.

События в России, тем временем, принимали все более грозный оборот: 14(27) августа происходит грандиозный взрыв пороховых заводов и артиллерийских складов в Казани. Уничтожены были около миллиона снарядов, и до 12 тыс. пулеметов. Во второй половине августа назревала всеобщая железнодорожная забастовка, результатом которой мог стать окончательный паралич всей транспортной системы страны, что неминуемо вело к голоду на фронте. 20 августа (2 сентября) наши войска неожиданно для Корнилова сдали Ригу, успешно обороняемую до того два года. Следом за этим немцы начали готовиться к большой десантной операции, угрожавшей Таллинну (Ревелю) и Петрограду. И, наконец, военная контрразведка положила на стол Лавра Георгиевича донесение, говорившее, что в последних числах августа — начале сентября большевики собираются взять власть. Медлить больше было нельзя.

Генерал готовится спасти Россию. Те же, кто хочет ее развала, готовятся спровоцировать его выступление, чтобы одним ударом уничтожить все здоровые силы, стоящие на пути большевиков. Корнилов думает, что Керенский его поддержит. Основания для этого были: сначала председатель правительства согласился на образование комиссии для разработки проекта о военно-революционных судах и смертной казни в тылу. Затем Керенский соглашается и на объявление Петрограда и его окрестностей на военном положении. Дает добро он и на ликвидацию кронштадского очага анархизма и большевизма. Корнилову события мыслились так: Керенский приезжает к нему в Ставку в Могилев, откуда продолжает руководить страной. Одновременно для ликвидации очага безобразий на Петроград посылается 3-й конный корпус под командованием генерала Крымова, в задачу которого входит разоружение Петроградского гарнизона и разгон местного Совета. После приведения в чувство столицы порядок быстро установится и по всей России. Советы распускаются, в стране вводится военное положение, а за этим следует милитаризация военных заводов и железных дорог, запрет на забастовки и т. п.