Кубик 6 - Михаил Петрович Гаёхо

— Кто такие китайцы? — спрашивал у второго первый из шести, который сам по себе был двенадцатым.

— Кто такой алеут и кто такой араб? — спрашивал второй из шести у третьего.

— Что такое «русская» и что такое «рулетка»? — спрашивал третий из шести у четвертого.

— Доллар — это что? — спрашивал четвертый у пятого.

— Есть ли у нас место на глобусе? — спрашивал пятый у шестого.

Они прикрывали глаза и наклоняли головы, прислушиваясь к своим словам.

— А что такое глобус? — спросил шестой из шести (тоже двенадцатый), просыпаясь.

У всех шести были знакомые лица, но разные бороды.

В своих черных креслах они сидели вокруг стола и пили вино из чашек.

Эф третий смотрел на них через маленькое круглое окошко, которое, если смотреть снизу, оказалось бы прямо под потолком зала. Но у третьего не было взгляда, чтобы смотреть снизу. Оттуда же, откуда он смотрел, окошко оказывалось у входной двери, на уровне чуть выше человеческого роста. Каким образом коридоры лабиринта могли подобраться к этому месту, было не понятно.

— Как попадает свет в конец тоннеля? — спросил первый из шести. И все шестеро одинаковым движением наклонили головы, прислушиваясь.

«Не сон ли это?» — спросил себя Эф третий.

«Не сон, — он ответил себе, — до сих пор я всегда отличал сны от яви».

«Тогда, может быть, я вообще умер, — подумал он, — хотя смерти ведь нет, как сказал кто-то умный».

«Умер я или нет, в любом случае это, возможно, выход», — решил третий.

153

От лабиринта осталось три тупика и четыре коридора. «Может быть, это уже и не лабиринт?» — думал Эф третий.

В коридорных стенах было несколько дверей, большинство из которых никуда не вело, и два круглых окошка. Одно выходило в зал размышлений какого-то храма, другое глядело в противоположную сторону. Места были не знакомы третьему, узнавались только отдельные фрагменты пейзажа: пара холмов с раздвоенными вершинами и уступом у подножья, маленькое круглое озеро между ними, лес вдалеке. В небе мелкие облака висели как сплюснутые белые шарики.

Неважно, на какой высоте находилось окно. В отличие от дверей, которые никуда не вели, это был выход. Оставалась проблема вернуться обратно, принести добрую весть.

Третий проходил по коридорам и открывал двери. За каждой была гладкая стена, и ничего больше. Третий простукивал стену рукояткой ножа, а когда подошел к тому месту, где из-под стены выползали две полосы железного металла, простучал особенно тщательно.

За последней дверью оказалась тесная каморка с пауками по углам. Третий прикрыл за собой дверь. В коридоре, который остался снаружи, еще чувствовался идущий из окна свет, хотя ощущение это после нескольких поворотов было скорее умственным, нежели реальным. В каморке же мрак обещал быть абсолютным.

После минутного колебания третий погасил лампу и как бы исчез для себя, медленно растворился в темноте. Он успел сделать несколько шагов и понять, что сделал их больше, чем позволяли малые размеры помещения. Потом перестал чувствовать свои ноги. Был страх, что произойдет непоправимое. Но руки еще оставались его собственные. С пятой какой-то попытки он зажег лампу.

В первое мгновение третьему показалось, что вокруг ничего не изменилось. Но открыл дверь и увидел уже почти знакомый коридор первого круга. В коридоре было светло. На потолке ровным светом горели светильники, закрытые колпаками матового стекла.

Эф третий шел по освещенному пути, но какое-то время еще продолжал держать в руке зажженную лампу.

154

Трое сидели за круглым столиком на стульях с красными спинками. Они пили кофе из тонких чашек.

А для вина у них были стеклянные звонкие бокалы на длинных ножках.

Бил мягкий свет с потолка. У стены журчал фонтан в двойной чаше из белого мрамора. В стеклянном шаре шевелила плавниками синяя рыба с желтыми глазами. На другой стене висело длинное зеркало в раме.

Открылась дверь, и вошел Эф третий.

Подойдя к столу, он вынул из пояса халата свой шестигранный кубик и бросил на лаковую поверхность.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Бе пятый.

— Хотел бы сказать, сказал бы, — сказал третий. Он поднял кубик со стола и бросил снова. Выпало три очка.

— И что тут особенного? — пожал плечами Бе пятый.

— Я думал, это новость для вас, — разочарованно произнес третий и сел на свободный стул.

— Давно уже не новость, — холодно улыбнулся человек Ю.

«Мне, кажется, здесь не рады, — подумал третий, глядя на человека, — а ведь этот тонкий шрам у него над бровью когда-то был моим». Он повернул голову, чтобы поймать свое отражение в зеркале, но увидел там только рыбу в стеклянном шаре.

— Жаль, — вздохнул третий, забирая кубик обратно. — Когда-то я пришел с этим вот камнем в поясе — там был другой стол, и другие люди за столом, — я бросил перед ними этот камень, «бог жив» обрадовались они, и с этого все началось, не так ли? — Он обернулся к человеку Ю.

— Может быть, — согласился человек, — но сейчас здесь никто не опечалится тем, что «бог умер».

— Я сегодня видел тех людей, — сообщил третий, — они не вполне те, но их шестеро.

— И где же? — спокойно осведомился Му второй, повернув в сторону третьего свой выдающийся профиль с подбритой бровью.

— Возможно, это было и не сегодня, — засомневался третий. — Мне кажется, здесь у вас прошло больше времени, чем я думал.

— В сущности, время измеряется происшедшими изменениями, — заметил пятый, а второй улыбнулся, вдруг обнаружив во рту зуб, блестящий черной эмалью.

Третий вздрогнул, не черный ли это был зуб человека Ю, и не слишком ли близко друг к другу сидели сейчас за столом эти двое.

— Откуда у тебя это? — спросил третий.

Второй промолчал.

— Может, тебе не хватает еще одного приметного знака? — Третий выставил вперед свой мизинец с длинным ногтем. — А то бери, пользуйся.

— Отлынь, — второй облизнул кончиком языка свой зуб во рту, — что я, по-твоему, извращенец?

— Успокойся, — человек Ю положил руку ему на плечо.

Третий сам не заметил, как нож оказался у него в руке.

Какая-то лампа в потолке ярко вспыхнула. Третий повернул