Записки психиатра (сборник) - Максим Малявин

– Не понял. Это что, меня снова в плен, что ли, взяли? – И ринулся в бой. В этот раз, правда, иммобилизировать героя удалось быстрее и без отрывания протеза, но без комплимента не ушел ни один участник побоища.

В итоге Сергей сейчас учит уставу внутренней службы пациентов в отделении, экипаж барбухайки мажет ссадины йодом, а сама барбухайка… да что ей будет, она ж железная! Даже подвергшаяся облобызанию выхлопная труба не погнулась…

Спецбригаде пора открывать новый вид боевых искусств – «фланелевые вязки». На них и с топорами, и с ножами, и с прочими условно бытовыми предметами – а у них ни ружья с транквилизатором для слонов нет, ни сачка для особо резвых тушканчиков. На все случаи жизни – три метра жгута из фланели. Асы!

И нечего на меня так смотреть!

Супружеские взаимоотношения – вещь непростая сама по себе. Вот так вот живешь, ни о чем не подозреваешь, тешишь о диван свое самолюбие или как оно там называется, и вдруг раз – и выясняется, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс – это не четыре мужика, а два. И сообщившая тебе эту страшную новость супруга подозрительно умнее тебя. И наверняка интеллект – не единственная из ее сильных сторон, которые она до сей поры умело прятала, соглашаясь, восхищаясь и идя на компромиссы. Как тут не возникнуть легкой паранойяльной озабоченности?

Владимир (назовем его так) уже несколько лет не питал никаких иллюзий относительно способностей жены. Как будто мало того, что красивая и смышленая (за кроссворды с ней лучше не садиться, чтобы не чувствовать себя последним из племени женатых имбецилов), так еще и обладает патологической склонностью к гипнозу. Бывало, позволишь себе лишнего с мужиками во дворе, придешь домой – а она на тебя МОЛЧИТ И СМОТРИТ. Право слово, лучше бы чем огрела. Ан нет, всю душу этим взглядом наизнанку вывернет. А потом стал Владимир замечать, что и без повода гляделки ничем не лучше стали – все из рук валится, настроение ни к черту, в груди и животе пустота, ноги как деревянные – нет бы что другое! Пытался выяснить, за что ему такое наказание, – нарвался на длинную и обстоятельную лекцию о странностях мужской психики вообще и совершенно инкурабельной[82] убитости в хлам его собственного душевного здоровья, вместе с попытками выяснить у Господа, за что ей такое семейное счастье. А гипнотизировать не перестала. От этого и сон пропал, и аппетит – а ей хоть бы что! Знай глядит да на психику давит. И при этом болтает как ни в чем не бывало – вот ведь высший пилотаж, Кашпировскому и то приходилось лицо делать серьезное, внушительное, а она вроде бы о погоде говорит, а сама – воздействует, зараза…

А тут пошла к соседям снизу – то ли попросить чего, то ли посмотреть – и задержалась. И вдруг Владимиру так сильно похужало, так скоропостижно занемоглось, что он сразу смекнул: спелись, гады! И теперь снизу беспрепятственно гипнотизируют вскладчину. При нем-то, видно, она еще как-то стеснялась, а через бетонное перекрытие да в компании не в пример легче. Сидят небось и потолок глазищами сверлят. Шабаш, блин, надомный устроили. Охватила его паника – а вдруг их там целая гипнотизерская рота имени все того же приснопамятного Кашпировского засела? И оттачивают на нем свое черное мастерство? А он тут одинешенек, весь такой зайчик-мастдайчик над террариумом с голодными удавами…

Не учла жена одного: про то, что у нее астма, Владимир прекрасно помнил. И решил выкурить ее из соседской квартиры, чтоб потом учинить допрос по всей строгости. Взял бутылку уайт-спирита из хозяйственных запасов, полил соседский балкон. Показалось мало. Взял бутылку бензина, добавил. Астма оказалась углеводородоустойчивой, из квартиры соседей жена никак не выкуривалась, поэтому следом полетела горящая тряпка: дым – он все же поконкретнее будет. Опять же, у деда покойного в деревне этот фокус с барсуками удавался. Поскольку устраивать пожар изначально в планы Владимира не входило, он решил привлечь внимание соседей к весело занявшемуся балкону и, ухватив пудовую гирю, стал ронять ее на пол с криком: «Дом горит, козел не видит!»

Вместо супруги пришли сердитые полицейские. В компании с не менее сердитыми пожарными. Обрадовавшись, как родным, Владимир с готовностью поведал им историю о заговоре и гипнозе и даже согласился прокатиться с ними в отделение, а уже оттуда, в сопровождении изрядно нагруженного информацией о женских кознях и советами не жениться никогда милицейского наряда – в приемный покой психбольницы.

На госпитализацию супруг-страдалец согласился без особых проблем. Правда, вначале заручился гарантией дежурного врача, что психиатрам есть что противопоставить магии женского гипноза, что все здание надежно экранировано – вон, даже на окнах решетки, а стекла радиогипноментально-устойчивые. А также, что жену к нему будут пускать на свидания только под бдительным присмотром санитаров – они проследят, чтобы не смела ничего внушать!

Был на частном приеме пациент, которого я только что вывел из депрессии, но он тут же ушел в гипоманию. Очень просил пару-тройку недель ничего не предпринимать: «Доктор, мне так хорошо, так легко на душе и так много дел, которые я в депрессии запустил! Дайте наверстать упущенное!» Эхх…

Open mind[83] , или Следите за желаниями!

Говорят, с желаниями надо быть скромнее и осторожнее – не ровен час, сбудутся. Так вот возжелаешь очень много денег – и в один прекрасный момент окажешься с рюкзаком купюр в руках, убегая от вооруженных и отчего-то очень сердитых инкассаторов – а всего-то попросили подержать… Или сбудется мечта идиота в виде жены соседа – а у нее, оказывается, свои взгляды на романтический образ героя-любовника: начиная от финансовых возможностей и заканчивая претензиями к микрофлоре.

У Ирины (пусть ее зовут так) тоже когда-то была мечта – открыть третий глаз. Посещала пуджи[84] , занималась в эзотерических кружках – все тщетно. Другие девчонки носились с горящими глазами и до тошноты благостным видом, вопрошая – мол, как, ощутила прилив энергии, прониклась гармонией мира? Разочаровывать их в ожиданиях было неудобно, она соглашалась – да, малость ощутила, да, слегка прониклась. На самом же деле, кроме запахов сандала, асафетиды и еще бог весть чего, восприятие напрочь отказывалось что-либо ощущать. Да и третий глаз настолько крепко зажмурился, будто заранее знал, что окромя ужастиков и порнухи ничего показывать не будут.

Когда началась болезнь, охота посещать кружки и занятия прошла – не до того, да и общаться с бывшими знакомыми и друзьями хотелось все меньше. Обострения происходили нечасто – раз в два года. Недавно подошло время для очередного.

На прием Ирина пришла немного напряженной и взбудораженной, это сразу бросилось в глаза.

– Что случилось, Ира?

– Почувствовала себя хуже, решила прийти.

– Как именно хуже?

– Когда-то я хотела, чтобы у меня открылся третий глаз. Наверное, я тогда в своих попытках перестаралась.

– Неужели открылся? Но тогда куча мистиков должна тебе завидовать, а тебя саму этот факт вроде бы не должен так выбивать из колеи. Или увидела что-то непотребное?

– Я же говорю, доктор, что перестаралась! Я тогда хотела, чтобы открылся третий глаз, а у меня открылась ЦЕЛАЯ ИЗВИЛИНА!

– Стоп-стоп-стоп! Это как это? Поясни, пожалуйста.

– Ну, раньше она была закрыта. Костью. А теперь кость для нее стала прозрачной, извилина открылась, заработала на полную мощь, и у меня от этого одни неприятности.

– А какая именно извилина?

– Вы что, анатомию не учили? Основная, она одна, вот здесь. – Жест рукой, четко указывающий на проекцию межполушарной борозды.

Пришлось достать иллюстрацию мозга, показать на извилины.

– Ирина, а это что, по-твоему? Это и есть извилины.

– Нет, доктор. Вы теоретик, а я вам говорю, как оно есть. Извилина одна, вот тут, делит мозг на две части. А то, что вы мне показали, – это морщины, они на мозге от напряжения и глубоких раздумий возникают!

– О. Теперь я, кажется, знаю, откуда пошло выражение «наморщить мозг»…

– Вот! А вы мне не верите. Вы меня слушайте, доктор, я это все сейчас чувствую и знаю точно.

– Ну, хорошо, хорошо. Тогда вопрос: а в чем, собственно, проблема? Извилина открылась, работает в полную силу, живи и радуйся!

– Ох, доктор, если бы вы знали, как мне стало тяжело! Ведь все, что я думаю, окружающие теперь СЛЫШАТ И ВИДЯТ! Просто никакой личной жизни – увидишь парня посимпатичнее, так хоть на другую сторону улицы переходи. Хуже, если в автобусе или троллейбусе. Я уж и волосы по-всякому пыталась зачесывать, и шапки разные надевать – бесполезно. Не экранирует. Думала насчет фольги…

– Ирина, давай договоримся раз и навсегда: фольга ничего не экранирует – это во-первых, и совершенно тебе не идет – это во-вторых.