Тихие Клятвы (ЛП) - Джилл Рамсовер

ощущалось так чертовски хорошо. Так полно. Вскоре я кончила с силой, наслаждение хлынуло на меня, пропитав меня до костей. Он выжал из меня последние капли, а затем двинулся вверх по моему телу. Я чувствовала себя слишком чувствительной для большего, но легкое толчок его члена у моего входа пробудил новую жажду жизни. Как будто мое тело знало, что ему еще предстоит получить то, чего оно желает.

Его руки снова нашли мои, удерживая их над моей головой, моя грудь была прижата к его груди. Его губы оставались приоткрытыми, словно каждый сдерживаемый вздох еще больше погружал его в безумие. В его светящихся голубых глазах искрился конфликт между бездумной похотью и защитной преданностью.

— Трахни меня, Коннер. Я готова. Мне это нужно.

И с этой простой просьбой все притворство сдержанности исчезло. Коннер погрузился в меня, пока не натолкнулся на мое сопротивление. Он еще не вошел до конца, но я уже чувствовала, что разрываюсь от полноты. Я задыхалась, пытаясь привыкнуть к чужому ощущению. Он воспользовался этой возможностью, чтобы завладеть моим ртом, его язык глубоко проник в мой, чтобы отвлечь меня, как раз перед тем, как он глубоко вогнал в меня свой член. Он вырвал крик из моих губ, успокаивая боль своей лаской.

— Это моя девочка. Худшее позади, детка.

Я кивнула, грудь вздымалась от напряжения. Однако жжение быстро прошло, и я оценила ситуацию, сжав внутренние мышцы.

Коннер зашипел, его спина непроизвольно выгнулась. — Еще раз так сделаешь, и все закончится слишком быстро.

Я улыбнулась, из моего горла вырвался небольшой смешок, который только усилился, когда я снова сжала его и добилась от него еще одного стона. Хотя мой смех быстро умер, когда он изменил ситуацию, его собственная усмешка заставила его набухнуть внутри меня.

Боже, он был невероятно приятен.

Я бессовестно стонала.

Как так получилось, что я чувствовала его каждой своей частью? Как будто изнутри он получил доступ к магистралям и дорогам моего тела и мог управлять мной, как мастер-кукловод.

Коннер начал легко входить и выходить из меня. Каждое движение вперед-назад сопровождалось писком удовольствия, когда он терся о тот сверхчувствительный пучок нервов глубоко внутри меня. Я начала двигаться вместе с ним, потерявшись в древнем танце, который мое тело, казалось, знало без инструкций и указаний.

Он положил руку под одно из моих коленей и прижал мою ногу назад, выгибая меня так, чтобы усилить эффект от его движений.

— Я кончаю быстро, чтобы тебе не было слишком больно, но в следующий раз… — Он прикусил мою нижнюю губу, а затем начал входить в меня со свирепостью дьявола, бьющегося о врата ада.

Бархатное обещание чего-то большего свернулось в глубине моего живота. Казалось, оно висело совсем рядом, как луна в безоблачную ночь. Уже насытившись оргазмом, я не была обеспокоена своей неспособностью ухватить эту аморфную искру. Более того, я была заинтригована и полностью погрузилась в ливень наслаждения.

Когда из глубины Коннера раздался гортанный гул, я была поражена тем, что почувствовала, как его ствол набухает и пульсирует внутри меня. Все его тело содрогалось, когда его движения медленно ослабевали.

Не дав себе времени опомниться, он снова встал на колени и наблюдал, как извлекается из меня. Его глаза блестели от удовлетворения.

С другой стороны, я начала паниковать, чувствуя, как свидетельства того, что мы сделали, просачиваются из моей сущности. Я начала сжимать ноги, но руки Коннера быстро зафиксировали меня на месте.

— Я испорчу простыни, — напомнила я ему, смущаясь.

Его глаза не отрывались от моей киски. — Да плевать. Нет ничего сексуальнее, чем смотреть, как моя сперма капает из твоей мокрой киски. — Он нежно провел пальцем по моей дырочке, заглатывая и вдыхая аромат наших совместных соков. Свет в комнате был слабым, но все же его было достаточно, чтобы я могла различить красный оттенок блестящей влаги.

— Я никогда не ожидал, что женюсь на девственнице, и не испытывал особой потребности трахнуть ее, но, черт возьми, если мне не нравится знать, что мой член — единственный, который ты когда-либо будешь знать. — Его глаза наконец-то поднялись на мои.

Мои губы причудливо изогнулись в уголках. — Я никогда не собиралась беречь себя для брака, но, черт возьми, я рада, что сделала это.

Между нами возникла странная близость, пока наши глаза оставались прикованными друг к другу. Она нагрела комнату пугающим электрическим током.

Стиснув челюсти, Коннер соскользнул с кровати. — Оставайся там, — пробормотал он и направился в ванную. Когда он вернулся, в одной руке у него была влажная мочалка, а в другой — сухая. Я была приятно удивлена, когда он осторожно протер мою дырочку влажной тряпочкой, и обнаружила, что он нагрел ее до успокаивающей температуры. Удовлетворившись своей работой, он вытер меня насухо, а затем протянул руку, чтобы помочь мне подняться. — Тебе нужно пописать, а потом принять обезболивающее.

— Да, сэр, — игриво ответила я, за что тут же получила шлепок по заднице.

Он принес мне стакан воды, пока я ходила в туалет. Затем мы почистили зубы и вернулись в спальню, чтобы свернуться калачиком под тяжестью секретов, все еще нависших над нами.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

— Твоя мама была сестрой Агостино, не так ли? — Я собирался оставить эту тему до утра, но никак не мог успокоить свои метавшиеся мысли. Ноэми еще не заснула, и я решил, что, возможно, прежде чем мы сможем отдохнуть, нужно будет коротко поговорить.

— Да. Она и тетя Этта были близняшками, а дядя Агостино — их старший брат.

Это было то, чего я боялся. — Он и Ренцо хотели бы знать правду, но я не уверен, что мы должны что-то говорить. — Я обдумывал этот вопрос в своей голове последние десять минут. Насколько я мог судить, не хватало одной важной информации. — Почему Фаусто убил свою жену, Ноэми?

Я прижимал ее к себе, поэтому было легко почувствовать, как ее тело напряглось в ответ на мой вопрос. Я не удивился. Когда она впервые открыла правду о смерти своей матери, я почувствовал, что она что-то скрывает.

— Не все ли равно, почему? — тихо спросила она, ее голос был измучен месяцами страданий. Наверное, это был ад — жить с человеком, который причинил столько боли в ее жизни.

— Боюсь, что имеет. Мне нужно знать, что произошло. — И снова я почувствовал, как напряжение в ее теле усиливается, поэтому я продолжил. — Обычно мы не вмешиваемся в домашние разборки людей, не входящих в нашу