Очарованная - Шеннон Дрейк

Элли немного помолчала и спросила:

— Вы помните дело потрошителя?

— Я тогда был еще ребенком, но кто может его забыть?

— Тогда по поводу этого дела возникло много очень разных теорий.

— Их и сейчас много.

— Это верно. Но, судя по всему, что я прочла, те убийства совершил психически ненормальный человек. У него не было даже следа тех сложных мотивов, которые люди приписывают нынешнему убийце. Про нынешнего даже думают, что он имеет какое-то отношение к властям.

Тан нахмурился и покачал головой:

— Вы уже сбили меня с толку.

— А что, если убийства не имеют ничего общего с положением в стране?

— Вы хотите сказать — с недовольством монархией?

— Вот именно. Что, если убийства были прикрытием?

— Для чего?

— Этого я не знаю. И как раз поэтому хотела бы прочитать все газеты.

— Хорошо, будем читать.

Шло время. Наконец, Тан поднял взгляд от газет и посмотрел на Элли.

— Был момент, когда я подумал, что напал на след.

— Какой?

— Обезумевшие экономки, — сказал он и вздохнул.

— Но что-то не сходится?

— Я вспомнил Хетти — экономку Жиля Брендона. Она худая — кожа да кости. Не думаю, чтобы она добилась успеха, если бы подняла на него оружие.

— Может быть, она действовала не одна, — предположила Элли.

— Как сумасшедшая экономка может уговорить кого-то убивать вместе с ней и ее подругами? — спросил Тан.

— Я не знаю.

Тан молчал и пристально смотрел на Элли. Наконец он сказал:

— Я хотел бы, чтобы вы работали здесь.

Девушка покраснела и поблагодарила:

— Спасибо.

Его губы слегка изогнулись.

— Нам бы легче было выяснить правду о вас.

— Ох, Тан! — рассмеялась Элли. — Не существует никакой правды обо мне.

Тан откинулся на спинку стула и потянулся.

— Элли — если вы позволите мне называть вас так, — вы удивительная женщина. Я не могу поверить, что есть хотя бы один мужчина, с титулом или без него, который, узнав вас, отказался бы от возможности прожить с вами всю жизнь.

— Как это мило!

— Это не комплимент. Дослушайте меня до конца. Но для этого нужно, чтобы мужчина узнал вас. Но вас помолвили с Ферроу много лет назад. Тогда лорд Ферроу никак не мог представить, что вы, когда вырастете, станете такой прекрасной, доброй и умной женщиной.

— Тан, пожалуйста, поверьте мне.

— Если ты граф Уоррен, зачем тебе обещать своего сына в мужья девочке-сироте, найденышу? Только из-за того, что твой дорогой друг решил стать ее крестным отцом? Может быть, если бы вы были внебрачной дочерью Брайана…

— Я не дочь Брайана.

— Откуда вы это знаете?

— Камилла вела бы себя иначе. Если бы я была дочерью Брайана от женщины, с которой он был в связи до брака, ни он, ни Камилла не отреклись бы от меня. Они оба очень остро чувствуют, что хорошо и что плохо. Камилла, именно потому, что она законная жена Брайана, потребовала бы, чтобы все его дети росли в его доме.

— Может быть, Камилла не знает, — возразил Тан. Но было видно, что он озадачен и растерян: доводы Элли явно подействовали на него. — Но все-таки… какая-то тайна тут есть, — настойчиво повторил он.

— Я ничего не знаю. Мои самые ранние воспоминания относятся к жизни в лесу, и это все, что я могу сказать. Вернемся к работе.

— Да, займемся делом об убийствах, — пробормотал журналист.

Через какое-то время Тан снова взглянул на Элли и спросил:

— Вы по-прежнему собираетесь выйти замуж в субботу?

— Так намечено по плану, — пробормотала она.

— Меня не пригласили, — сказал он с сожалением.

Элли подняла взгляд от газет и посмотрела на Тана.

— Это моя свадьба, и я вас приглашаю.

— Спасибо.

Элли вдруг осознала, сколько времени прошло. Она здесь уже слишком долго. Ей пора возвращаться. Девушка встала со стула, и в то же мгновение поднялся и Тан.

— Тан, мне пора уходить. Огромное вам спасибо.

— Вы еще придете сюда?

— Надеюсь, что да. Я уверена: вы считаете меня бесполезной для расследования и думаете, что я просто играю во все это, но… Спасибо. Большое спасибо.

— Для меня это удовольствие. Я буду счастлив помочь вам в любое время.

Элли, улыбаясь, торопливо вышла из хранилища, размышляя о том, попало ли уже к редактору ее последнее сочинение, которое она оставила на столе у хранительницы архива, и будет ли оно напечатано в утреннем номере.

Тан смотрел, как она уходит, а потом сам ушел следом за ней.

Подъезжая к музею, Марк боялся, что от тревоги потерял разум и ведет себя как сумасшедший.

Приехав в охотничий дом, он не нашел там никого. Бертрама не было рядом, и дом сторожили только собаки. Марк заставил себя сделать из этого логические выводы.

У его отца есть дела в Лондоне. Отец так долго не возвращался в городской дом лишь из-за того, что не мог оставить Элли одну.

Если отец позволил Бертраму везти его в карете, а не поехал один, значит, Элли уехала с отцом.

К тому времени, как он приехал в город, прошла уже значительная часть дня. Разыскать в Лондоне отца было совсем не просто, хотя Марк и знал, что лорд Джозеф Ферроу должен находиться в здании парламента. Отца он так и не нашел, но в конце концов сообразил, что Бертрам должен где-то поблизости ждать лорда Джозефа с каретой. Найдя Бертрама, он узнал от него, что Элли в музее.

В музее Марк разыскал Камиллу и на мгновение успокоился.

— Да, Элли здесь, — сказала Камилла. — Элли где-то в музее.

Музей был большой, но никто в нем не видел Элли уже много часов.

Когда уже стало темнеть и музей скоро должен был закрыться, Марк понял, что Элли использовала посещение музея только как предлог для того, чтобы пройтись по городу. Он подумал, что теперь, зная ее так хорошо, мог бы догадаться об этом и раньше. Элли не лгала намеренно. Просто она так верила в себя, что уверяла других, что находится в безопасности, потому что сама нисколько не сомневалась в этом.

Марк вернулся в кабинет графини и попросил:

— Камилла, если Элли вернется, задержите ее. Если понадобится, заприте ее на замок.

После этого он вышел из музея и решил начать поиски Элли со знакомого им обоим почтового отделения.

Она просто не понимает, в какой опасности окажется, если кто-то узнает, что она пишет под именем А. Анонимус, огорченно подумал Марк.

В Лондоне всегда бурлила жизнь. За это Элли любила Лондон и считала его чудесным городом. Но, к ее удивлению, когда она завернула за угол, на улице, которая вела к музею, почти не было людей.

Из многочисленных пабов и ресторанов до нее долетала музыка. С дальних улиц доносился стук лошадиных копыт. Уже темнело.