Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский - Хайнлайн

Против такого довода мой друг был бессилен:

— Ладно, собирай свой Совет… дурейшин…

Совет старейшин

Через несколько минут Совет старейшин собрался в полном своем составе, в рабочем кабинете Сии за зеленым столом.

Членов Совета было шесть. Пять женщин преклонного возраста, лет этак двадцати пяти, и одного представителя мужского пола, тридцатилетнего Бина. Одна из членов Совета. Нала, пришла с годовалым внуком. Она вышла замуж в тринадцать лет. В таком же возрасте ее сын женился, и вскоре она стала бабушкой. Сия взяла внука Налы, прижала к себе. О, как она хотела иметь детей. Но сейчас нечего и мечтать. Приходится довольствоваться куклой.

Старейшины сели за стол и приступили к рассмотрению текущих вопросов: запасы продовольствия на зиму, наличие оружия и боеприпасов, хищники и борьба с ними.

Потом перешли к главному.

Сия вкратце изложила суть дела. К ее удивлению, члены Совета высказались за приобретение пушки. Один за другим они выступали в поддержку этой идеи. Сия не могла понять, в чем дело, пока не заметила на шее Лоны блестящий амулетик.

— Что это? — спросила Сия.

Лона смутилась:

— Мой знак Зодиака, муж подарил.

— А он где взял?

— Нашел.

— В снегу, во льдах? Или в стоге сена? Где он нашел? Где?!

Сия взбесилась, она сразу поняла, откуда этот амулетик. Мой заклятый друг успел подкупить членов совета. Лона неосторожно повесила безделушку на шею, остальные, наверно, спрятали свои вещички в более укромные места.

— Эти алмазы — наша святыня! — крикнула Сия. — А вы предлагаете отдать их за какую-то пушку? Я не верю, что амулетик нашел муж Лоны. Он столь ленив, что кусок мяса не поднесет ко рту. Вас подкупили. И я знаю — кто!

Члены совета стали возмущаться, говорить о своих заслугах перед великой Чукией, что они только и думают о всенародном благе.

Но Сия не верила их словам.

И тут слово взял единственный представитель мужского населения Чукии, тридцатилетний Вин.

— Уважаемые члены Совета, — сказал он. — Не будем обсуждать, кто прав, кто виноват. Я хочу сказать о другом.

Зачем нам эти желтые камни? Мы не можем их съесть, их нельзя обменять у куков на фрукты. А пушка нам нужна для победы. Над нашими злейшими врагами)

Его поддержала Лона:

— А глаза у снежной бабы мы можем заменить.

— Чем? — крикнула Сия.

— Простыми камнями, покрасить их в желтый цвет, и все. Никто и не заметит.

— Хорошо, — сказала Сия. — Придется открыть вам тайну. Она передается от вождя к вождю. Я не должна была говорить, но придется. Легенда гласит: «С Большой земли придет человек. Только ему мы можем отдать эти камни». Там, на Большой земле, нет мира, люди умирают от голода и болезней. Наши камни помогут справиться с нищетой. Мы не можем нарушить завета предков.

Тут слово снова взял Бин:

— Нечего нам рассказывать сказки. Эту ерунду ты сейчас придумала. Ты хочешь разжалобить нас. И вообще… Когда всем заправляют женщины…

— Что?

— Сама знаешь… Придумала — легенды… Сейчас мы заплачем. Был бы вождем мужчина, мы давно бы дали всем прикурить. Голосуем) Кто за то, чтобы обменять эти камушки на пушку?

Сия понимала, сейчас все решится. Все поднимут руки, и — конец.

— Я согласна, — сказала она. — Но сначала надо испытать пушку. Иначе мы купим «кота в мешке».

Это был серьезный довод. Прежде чем платить, надо знать, за что платишь. И все проголосовали за такое мудрое решение.

В ледяном плену

А я сидел в ледяном чулане и дрожал от холода. В другое время я бы восхищался голубизной и прозрачностью льда, чистотой ледяных полов, красотой сосулек на потолке. Но сейчас мне было не до восторгов. Очень уж было холодно.

Пар от дыхания превращался в туман, оседал на ледяных стенах, стены становились мутными, как стекла очков у неряшливого владельца, и скоро сквозь них ничего не стало видно.

Сидел я на жестком ледяном табурете, дивана здесь не было, даже ледяного, и вида из окна на ветви баобаба тоже не было, и любимого телевизора, и Шары. В этом сарае чуки хранили продукты. Здесь была их продовольственная база. Кругом висели, лежали, стояли оленьи туши, окорока, огромные рыбины, бочонки с икрой. Да, с голоду я не умру, а вот от холода… Двери в сарае не запирались, а заливались водой. Вода превращалась в крепкий, как сталь, лед. Ни один вор, ни один хищник не мог сюда проникнуть. Чудом я нашел в кармане своего строительного полушубка спички. Они остались от тех далеких времен, когда я ходил в походы, варил на костре уху. Особенно я любил подледный лов рыбы. Неважно, поймаешь ты или нет — кругом такая красота, такая тишина… Заснеженные деревья, морозный воздух… Так думал я раньше, когда мог сесть в машину и быстро выбраться из этой снежной красоты, вернуться домой в теплую квартиру, к своему любимому дивану, телевизору… Ну, хорошо. Спички — спичками, а зажигать-то нечего. Были бы дрова и камин… А лед не подожжешь спичками.

Тут я окончательно пожалел о своей миротворческой миссии. Ну, что мне не сиделось, не лежалось, не игралось в шахматы? За правду, видите ли, решил постоять. И что? Что мне эта правда? Хотите воевать — воюйте. Мне-то что? Меня не трогают. Все войны кончаются миром. Помирились бы и чуки с куками. Ну, убили бы одного-другого, пятого-десятого… сотого-двухсотого… Я-то здесь при чем? Не я же начал. Сидел бы сейчас у камина… Или наоборот… Прохлаждался бы у кондиционера, смотрел бы на пальмы, пил ананасный сок… Э-эх!

В самом теплом на свете строительном полушубке становилось холодно. Долго я не протяну. Надо готовиться к худшему. А жаль. Столько книг еще не написано, столько чая с вареньем не выпито, столько партий в шахматы не сыграно. И с друзьями, и вприкуску. И эту сказку… Кто теперь ее допишет… Кто отдаст деньги за домики, которые я завез… И Шара, бедненькая, с кем она останется? Кому она нужна?

Что-то упало и звякнуло об пол. Что это? Да это моя слезинка. Скатилась по лицу, превратилась в лед, упала и зазвенела.

Опять что-то звякнуло. Но это уже не слезинка. Звяканье раздавалось по ту сторону стены. Я нашел в кармане полушубка чудом оказавшийся там молоток и постучал по стене. Три длинных стука, потом через паузу еще три. Так отстукивают «СОС» — сигнал бедствия, «спасите наши души». Душа была одна, но очень мне