Полное собрание заблуждений - Ирина Семеновна Левит

Весьма скверно начался разговор и с первым секретарем.

— Значит, послал тебя к редьке с хреном? — с иезуитским участием осведомился Мишанин.

Лагутин заранее приготовил веские объяснения и даже начал их уверенно излагать, однако Мишанин оборвал:

— Брось мне тут речи толкать! Для высоких трибун прибереги. Ты этого парня тянул и ставку на него делал, а он тебя послал. Ты считаешь, что он дурак, а всё совершенно наоборот. В дураках оказался ты. Ты в нем ошибся, хотя в своих кадрах ошибаться права не имеешь. Ты промахнулся и мочканулся. И благодетелем он тебя считать не будет. Свалит на стройку и вычеркнет твою фамилию из своей телефонной книжки.

Виктор молчал, потому что говорить, в сущности, было не о чем. Не находились подходящие слова, кроме матерных, — только их и заслуживал Александр Грибанов, будь он неладен!

— Ладно, — сменил ехидство на деловитость Мишанин. — Мне тут параллельно еще одного человечка рекомендовали. Антона Ряшенцева из Железнодорожного райкома. Толковый, аккуратный, исполнительный… Этот на сторону коситься не станет. А ты учись в людях разбираться.

Через два месяца Лагутина избрали (точнее, неформально. назначили) секретарем обкома комсомола по идеологии. А еще через три месяца Мишанина забрали на повышение в Москву, в ЦК ВЛКСМ.

Перед отъездом Николай Фомич позвал к себе Лагутина.

— Ну вот что, Виктор, я малость осмотрюсь на новом месте, пооботрусь в коридорах и заберу тебя к себе. Обязательно заберу. Мне нужны свои люди. А ты — свой.

Он не спрашивал — он утверждал. И Виктор сделал умный ход: тоже посмотрел внимательно и сказал очень серьезно:

— Я всегда готов вам помочь чем смогу вне зависимости от нашей дальнейшей совместной работы.

В ЦК ВЛКСМ никакой совместной работы не получилось, хотя общение между бывшими коллегами сохранилось. Не успев толком осмотреться и обтереться в комсомольском ЦК, Мишанин через полгода вознесся ещё выше — в ЦК партийный, где снова стал осматриваться и обтираться, напоминая периодически Лагутину о своем намерении перетащить того в Москву.

Виктор всё это время тоже на месте не топтался. Проработав лишь год секретарем обкома комсомола, в начале 1991-го он перешёл на работу в горисполком, чётко сознавая: именно эта власть набирает большую силу. Тем паче что он стал заместителем председателя — непривычно молодым для старой номенклатуры, однако же наглядно демонстрирующим провозглашенный принцип "обновления и ускорения".

В Москву он отнюдь не рвался. Понимал: в этом огромном котле вполне может превратиться в крупинку, которую будет бросать в разные стороны бурлящая столичная жизнь и не ровен час выплеснет за стенки котла или придавит к самому дну. Нет, Лагутин крупинкой стать не хотел. Он предпочитал быть управляющим в княжеском поместье, нежели пажом при королевском дворе.

Как управляющему, ему было передано несколько структур, в том числе совсем новая — комитет по предпринимательству. Но именно из-за этого служебного "участка" у Виктора Эдуардовича впервые прихватило сердце — 19 августа 91-го года, когда произошел путч, призванный смести к чертовой матери всех этих предпринимателей, а заодно и тех, кто ими "рулил". О Мишанине он тогда, конечно, даже не вспомнил, однако же Николай Фомич напомнил о себе сам, позвонив на следующий день после провала путча.

Работник ЦК КПСС был в состоянии более чем удрученном. И Лагутин, работник горисполкома, сделал очередной умный ход:

— Николай Фомич! — Несмотря на малую разницу в возрасте, Лагутин по старой привычке называл Мишанина по имени-отчеству, хотя и перешёл на "ты". — Если что случится, возвращайся в Новосибирск. Здесь всё будет нормально. Здесь тебя помнят. Здесь тебя поддержат.

Обещания давал лично он, но ответственность как бы распределял на всех. Коллективная порука всегда была легче персональной. Мишанин, однако, этой тонкости не заметил. Глубоко вздохнул и произнес проникновенно:

— Спасибо, Виктор. Даст бог, не пропаду.

И действительно, не пропал. Затаился примерно на год, после чего вновь осмотрелся, пообтерся и вылез на белый свет. Старые связи не подвели и в новые времена, бывший партийный работник был пригрет в одном банке, подзаработал кой-какой капиталец, после чего благополучно перекочевал на "демократическую" госслужбу, где одинаково ценили прогрессивные лозунги и опытную номенклатуру.

Лагутина после путча вообще отлично вознесло, и в последующие годы он побывал в должности первого вице-мэра, вице-губернатора, руководителя сначала одного, а потом другого представительства серьезных федеральных ведомств.

Да, у него не было крупномасштабной власти, но зато его власть на вверенной "территории" была безоговорочной. Управляющий княжеским поместьем в этом самом поместье был, по сути, главнее князя.

Правда, два с лишним года назад пришлось пережить неприятные дни. Пошли вполне серьезные разговоры, что возглавляемую им структуру собираются упразднить, но самому Лагутину ничего взамен не предлагалось. Тогда он очень напрягся: совсем без работы, конечно бы, не остался, однако работа работе рознь. Он давно привык быть влиятельным человеком, но по-настоящему влиятельных постов насчитывалось не так уж много, и все они были заняты.

Мишанин, с которым за эти годы у Лагутина сложились приятельские отношения, позвонил исключительно вовремя. Похоже, он и сам это знал, потому как начал разговор без привычных расспросов "за жизнь", а сразу по существу:

— Хочу тебе, Виктор, новость интересную рассказать. У нас тут создано Федеральное инвестиционное агентство. Слыхал небось? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Директором поставлен некий Шинкаренко. Тебе эта фамилия наверняка ни о чем не говорит, но география всё прояснит: питерский он. А для баланса между столицами на должность первого зама назначен я.

— Поздравляю, — вставил-таки слово Лагутин.

— Место хорошее, даже очень. Битвы вокруг шли — Наполеону не снились! — Мишанин хмыкнул, причем довольно злорадно. — Но это уже всё, отгремели бои, пушки зачехлили, перемирие достигнуто. Теперь агентство намерено создавать представительства в перспективных, с нашей точки зрения, регионах. Мы "перспективных" с Шинкаренко меж собой поделили, и мне, ясное дело, Новосибирск отстегнули. А я предлагаю место руководителя тебе. Когда-то ты мне трудоустройство предлагал — помню девяносто первый, ничего не забыл, — а теперь я тебе. Согласно собственным и твоим интересам. Объяснять сейчас твой интерес надо? — И, снова не дожидаясь ответа, сказал: — Думаю, не надо. Особенно в свете последних решений в отношении твоего нынешнего ведомства. В курсе я этих решений и потому говорю со всей определенностью: разгонят вас, даже не сомневайся.

— Я готов, — твердо произнес Лагутин.

— А я и не сомневался, — опять хмыкнул, но уже удовлетворенно Мишанин.

…Встреча с Шинкаренко была назначена на четырнадцать часов, однако Лагутин на всякий случай перезвонил в приемную.

— Виктор Эдуардович! Вы очень вовремя, я