Пыльная зима (сборник) - Слаповский Алексей Иванович

Неделин расправил записку. Второпях он даже не перечитал ее, а теперь увидел, что почерк действительно странный – вроде его, а вроде и нет, какой-то шаткий, будто спьяну написано. Но чему удивляться, если чужая рука пишет под диктовку его мозга?

Хватит, решил Неделин.

Но, понимая ужас всего происшедшего, ловил себя на том, что ужаса не испытывает и, если совсем честно, пока не хочет заканчивать эту жуткую игру. Лену жалко, обидно за нее, но ведь она сама виновата: зачем связалась с Витей-мошенником, почему оказалась такой неразборчивой?

В опустевшем бумажнике Вити был паспорт. В паспорте авиационный билет, на который он не обратил внимания. Важнее вот что: фамилия Вити, его адрес. Фамилия – Запальцев, не подарок. Адрес такой-то. И Неделин поехал по указанному в паспорте адресу. Он все так же неровно управлял машиной, но уже начал сознательно учиться: вот рука потянулась к рычажку перед поворотом, значит это переключатель указателей поворота, а это, конечно, педаль скорости, а это переключатель скоростей, важно довериться телу и спокойно, как бы со стороны, наблюдать.

Дверь открыла молодая женщина с сонным лицом.

– Обязательно будить? – спросила она. – Ключи забыл? Почему так поздно?

– Да я там у одного приятеля… – поспешно начал Неделин, и женщина, уже направлявшаяся в комнату, остановилась, обернулась, посмотрела с удивлением. Неделин понял, что взял неверный тон. – Где надо, там и был! – грубо сказал он.

Женщина усмехнулась с привычным равнодушием и ушла в комнату. Рядом была еще комната, Неделин заглянул в нее: пусто. Потом прошел на кухню. Сел за стол, задумался.

Надо все рассказать этой женщине, жене Запальцева. Пусть она вызовет милицию, пусть его заберут, но пусть найдут и Витю, чтобы как-то обменяться, чтобы…

Он приоткрыл дверь в комнату женщины и тут же услышал раздраженный голос:

– Виктор, имей совесть, мне вставать в шесть утра. Иди к себе.

И Неделин пошел в другую комнату. Раздеться и постелить постель он стеснялся – придется рыться в чужих вещах. Он сел в мягкое глубокое кресло, вытянул ноги и заснул, вцепившись в сон, как утопающий цепляется за оказавшееся рядом бревно, и как бревно крутится в слабеющих руках, так сон Неделина крутился, кружил сновидения, показывая то что-то смутно знакомое, то вовсе невиданное: крыльцо какого-то деревенского дома, доски крыльца осязаемо, как наяву, прикасаются к босым ступням, потом тропинка, речка – и ничего этого Неделин никогда не видел, он понимал это даже во сне – что не видел.

ГЛАВА 7

Проснулся он в тишине, в пустоте.

Пошел в ванную. Умылся. Поглядел в зеркало на чужое лицо, заросшее утренней щетиной: Витя был обильно черноволос. В пластмассовом стаканчике торчал бритвенный станок, Неделин брезгливо повертел его, сменил лезвие, взяв новое из коробочки, которая была тут же, на полке под зеркалом.

Потом ему захотелось есть, в холодильнике он нашел сыр и колбасу, вскипятил чай. Стояли на плите какие-то кастрюльки, но он не стал даже открывать их: не для него приготовлено.

Зазвонил телефон.

Неделин снял трубку. Молчали.

– Да? – спросил Неделин.

– Ты один? – женский голос.

– Один.

– Через полчаса буду.

Положив трубку, Неделин сообразил: это ведь Лена звонила. Она провела ночь с Кубиком и теперь едет к нему – ссориться, ругаться, рвать отношения. Так. Утешить ее, повиниться, покаяться, сказать, что подлец он и негодяй – лишь бы простила. Быть нежным. А вдруг как раз это насторожит? Вдруг Витя совсем не такой, и Лена его любит, паразита, как раз за подлость, и самое верное будет сказать: «Да, я дерьмо, не нравлюсь? – проваливай!» И тут она заплачет, скажет, что не может без него, что не вынесет, что простила его, то есть не простила, а поняла, вникла в его положение ведь он ведет полную опасностей жизнь, только надо было все заранее сказать. «Витя, я бы согласилась, почему ты не сказал, Витя, хороший мой, не бросай меня!..» Нет, это вряд ли. Тут надо как-то в шутку все перевести. Вот этот букет бумажных роз, поставленный на кухонный шкафчик для антуража (хорошо, что бумажные – смешнее), взять и, открывая дверь, грохнуться на колени, протянуть букет: «Прости!»

Звонок в дверь.

Схватив букет, заулыбавшись, Неделин пошел открывать. Открыл, упал на колени, склонив голову.

– Ты очумел, Витя? – раздалось над ним. (Вместо «очумел» было употреблено гораздо более грубое слово.)

Подняв голову, Неделин увидел толстую женщину лет пятидесяти с вытаращенными глазами.

– Это я так, – сказал Неделин, поднимаясь.

– Чудак! – сказала женщина (употребив более грубое слово). – Я за него дела делаю, а он с ума сходит.

Она по-хозяйски прошла на кухню, тяжело села, закурила и потребовала:

– Выпить дай.

Неделин сунулся в холодильник, в шкафчики.

– Не проспался, что ли?

Женщина пошла в комнату, открыла там что-то (бар?) и пришла с бутылкой, на бутылке – яркая наклейка, что-то иностранное.

– Выпьешь?

– Выпью, – вдруг захотелось Неделину.

– Радуйся, – сказала женщина разливая. – Продала.

– Молодец, – сказал Неделин.

– Как думаешь, за сколько?

– Не знаю.

– Вот сука, а? – обиделась женщина (употребив гораздо более грубое слово). – Так ведь не интересно. Угадай, говорю, ну!

– Ну, пятьсот.

– Это даже не смешно, скот ты такой, – сказала женщина. – На! – Она стала выкладывать из сумочки пачки денег в банковской упаковке. Опять деньги. Ах, шустрый этот Витя!

– Себе беру двадцать процентов. За такой риск – это даже мало. Согласен?

– Согласен, – сказал Неделин.

– А поцеловать тетю Лену?

Что ж, Неделин поцеловал ее, а она вдруг мощно к нему рванулась: потащила с собой, вернее, собой в комнату, где началось: шепот, щекотание, вздохи, отвращение… Неделин вырвался. Женщина вышла из комнаты через несколько минут, уже одетая, с сырым лицом.

– Значит, без меня решил обойтись? – спросила она.

– Да нет, почему… – начал Неделин и вдруг удивился: с какой это стати он должен оправдываться за другого? С какой стати он должен с ней церемониться? – Проваливай, – сказал он.

– Мерзавец! Пошляк!.. Обманщик!.. Неблагодарник!.. – Женщина употребила именно эти слова, а не какие-то другие.

ГЛАВА 8

И опять один в чужой квартире. Сидит на кухне, отхлебывает иностранного напитка и вертит в руках билет на самолет. Билет в Сочи. «В городе Сочи темные ночи, темные, темные, темные…» – всплыла в памяти песенка (хотя всплыть никак не могла, потому что еще не была сочинена). Витя, значит, должен лететь в Сочи. По делу или просто промотать деньги? А Лена? Может, с Леной? Нет, он знал, сволочь, чем кончился визит к Кубику, и решил смотаться в Сочи, чтобы пока тут все улеглось. Он ее просто подставил Кубику, ведь наверняка он мог заплатить Кубику долг сполна. Витя – подлец, это однозначно. Что меня, впрочем, не касается. А вот в Сочи я ни разу не был. Подлец и мошенник Витя, живущий на нетрудовые доходы, бывал там наверняка не раз, а я, честный работник и семьянин, там никогда не был.

Кстати, пора, чтобы легче воспринимать предыдущее и нижеследующее, уточнить время действия. Начало второй половины восьмидесятых – вот какое время. Человек, рассказавший мне эту историю, в некоторых местах путался, мешая понятия прошлого и настоящего. Например, я не уверен, что речь шла о двух тысячах долларов, американские деньги в ту пору в таком легком и свободном обиходе не обращались. Скорее, речь шла о двух тысячах рублей.

Послышались звуки: кто-то открывал дверь. Неделин почувствовал себя застигнутым врасплох вором. Вскочил – куда? – в туалет, заперся, сел, притаился. Для правдоподобия даже штаны снял, хотя дверь заперта и нужды в этом не было.

– Ты где? – спросил женский голос. Вроде бы жена Вити.

– Я тут.

– Помочь собраться?

– А? Нет… (Знает, что он летит.)

– Можешь не выходить. Я так, на минутку.