Миллионер: Исповедь первого капиталиста новой России - Артём Тарасов

Его не было десять минут, двадцать, полчаса… Я уверовал в то, что меня поймали. «Может быть, имеет смысл бежать, – лихорадочно думал я, – ведь кордон уже пройден!» Впереди маячил густой темный лес.

Я переглянулся со своими спутниками. Они, казалось, думали о том же. И видит бог, что еще через несколько минут мы непременно предприняли бы попытку к бегству в чужую страну.

В этот момент, на наше счастье, появился водитель. Он был мрачнее тучи. Сел за руль, но поехал вперед. И все молча. Без единого слова.

Мы тоже молчали. Наконец, он буркнул себе под нос извиняющимся тоном:

– Ребята, ну вы уж извините меня! Никак не мог договориться за двадцать пять долларов с человека, пришлось согласиться и заплатить по тридцать! Не моя смена, понимаете! С вас еще пятнадцать долларов…

Ох, как же приятно, когда тяжкий груз снимается с сердца! Выяснилось, что он полчаса торговался с пограничниками, отстаивая принятую таксу!

Водитель привез нас в пансионат. Утром хозяин сказал, что его заместитель доставит меня в Таллин и поможет улететь. Да, кстати, заместитель директора пансионата оказался бывшим таллинским прокурором, который теперь работал в частном отеле.

Мы доехали до Таллина. В аэропорту я предъявил паспорт Доминиканской Республики, и мне тут же продали билет на «Бритиш Эйруэйз» до Лондона…

А накануне в Москве английская съемочная группа ITV, которая снимала фильм о выборах под названием «Moscow Central», все продолжала ждать меня в следственном изоляторе, куда я должен был быть доставлен. Там улыбающийся следователь говорил им прямо в камеру: «Ну вот, уже одиннадцать часов. Скоро получим сообщение об аресте господина Тарасова, а через два-три часика его сюда доставят. Куда он денется от нас!».

Но, увы, так и не доставили!

Я прилетел в Лондон в первой половине дня в понедельник, а тем временем продолжался подсчет голосов на моем Центральном избирательном участке. Уже глубокой ночью выяснилось, что не хватает трех протоколов. Председатель избирательной комиссии, явно нервничая, предложил: «Давайте сейчас разойдемся по домам, а завтра утром найдем эти протоколы и досчитаем. Все равно тут разница небольшая»…

Я опережал своих конкурентов примерно на тысячу голосов. Это, возможно, была как раз та самая тысяча избирателей из тюрьмы «Матросская Тишина», которая в полном составе проголосовала за меня… А в исчезнувших протоколах оставалось около полутора тысяч избирателей. Все еще можно было сосчитать, и как раз хватило бы, чтобы сменить мое лидерство.

Слава богу, в офисе избирательной комиссии оказались мои представители, которые уперлись и твердо сказали: «Нет, так не пойдет! Ищите пропавшие протоколы сейчас!»

С постели подняли префекта Центрального московского округа господина Музыкантского. Он приехал под утро и спросонья спросил:

– Ну что, кто победил? Как это нет трех протоколов? Это же ЧП, это уголовное дело!

Подтянулись телевизионная съемочная группа Беллы Курковой и группа иностранного телевидения. Тут протоколы и нашлись в ящике стола председателя избирательной комиссии.

– Вы меня не так поняли, господа, – сказал председатель комиссии, – протоколы не потерялись. Просто они оформлены с нарушением правил, видите, здесь, например, написано карандашом, а надо авторучкой…

– Так все же, кто победил в Центральном московском округе? – спросила перед камерой Белла Куркова.

Пришлось назвать мою фамилию. Прямо в камеру. Прямо в присутствии иностранных журналистов.

– Да, что же сделаешь, победил Артем Тарасов, – констатировал свершившийся факт префект Музыкантский.

Это были самые последние свободные выборы в России, и я рад, что в них участвовал. Все последующие были уже ангажированы властью и деньгами.

Я это заявляю прямо и готов отвечать за свои слова.

Я стал депутатом Государственной думы первого созыва после революции. Да еще по Центральному округу Москвы, куда входили Моссовет, Кремль, Белый дом и еще девятнадцать иностранных посольств.

Но мне предстояло решать новую проблему – как вернуться в Москву из Англии, если я официально оттуда никуда не уезжал?

И я пошел в белорусское посольство в Лондоне. Меня там узнали и очень обрадовались.

– Вы, – говорят, – у нас второй, кто попросил белорусскую визу в Англии.

С этой визой в доминиканском паспорте я долетел сначала до Варшавы, там пересел на поезд Варшава – Минск. На следующий день меня встречали в Минске друзья на машине, к вечеру мы уже были в Москве. И никаких проблем.

Буквально сразу же мне опять позвонил Наум: надо поговорить! Я сказал, что согласен в любое время, и мы назначили стрелку в ресторане «Пиросмани», недалеко от Новодевичьего кладбища.

Малик был очень недоволен.

– Так дела теперь в России не решаются, – выговаривал он мне. – Нужна серьезная подготовка. Там обязательно будет стрельба.

В последнее я поверить не мог. Мы же не в Техасе, в самом деле! Я уже не знал той России, где находился… Куда ему до нас – мирному Техасу…

Малик Сайдуллаев, который тогда меня поддержал, спешно бросил клич ко всем лицам чеченской национальности, живущим в Москве. И вечером к ресторану «Пиросмани» стали подъезжать на джипах вооруженные до зубов люди. Заодно у нас был повод: отпраздновать мою победу на выборах в Госдуму.

Всего на моей стороне собралось не меньше сорока человек, причем многие друг друга вообще не знали, но на зов откликнулись сразу. Тогда, в 1993-м, за год до первой чеченской войны, организованность в рядах чеченцев была, несомненно, одним из главных факторов, с помощью которого они вскоре захватили контроль над московским бизнесом и криминальным миром. Воровские и бандитские группировки в Москве предпочитали с «чехами» не связываться и никаких дел с ними не иметь. Во-первых, у них не было принято держать данное слово. Как у арабских шейхов – сегодня сказал, а завтра передумал! А во-вторых, «чехи» стреляли сразу, в отличие от разборок, устраиваемых российскими бандитами.

Когда банда Наума увидела, какое количество джипов собралось у ресторана, они сразу все поняли, развернулись и уехали. Это было откровенное признание своего поражения. Я победил не только на выборах, но и «по понятиям». Больше со стороны Наума наездов не было никогда. Он чтил воровской закон.

Через несколько лет я чудом еще раз избежал ареста, уже после того, как мне отказали в регистрации на президентских выборах в 1996 году.

Тогда меня вместе с Галиной Старовойтовой выкинули из списка кандидатов в президенты. Ельцину усилиями Березовского и Чубайса создавалась платформа для безоговорочной победы на выборах. Мы могли бы со Старовойтовой отобрать у него существенное количество голосов. В этом случае появлялся реальный риск победы на выборах коммунистов под предводительством Геннадия Зюганова. Я все это понимал, но было очень обидно, что нас выбросили за борт с судна, которое еще стояло в порту.