Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Владимир Иосифович Гурко

вперед выступ польской территории в качестве передового исходного пункта для вторжения в Германию и Австрию. Если же нам не удавалось достичь такого превосходства в расчете на одновременную борьбу с обоими противниками, то западные соседи русской Польши получали возможность ослабить наше стратегическое положение – в особенности на том этапе войны, когда неприятель мог развернуть превосходящие силы быстрее, чем это могли сделать мы.

По этой причине наши стратегические планы никогда не предусматривали оборону той части Польши, которая лежит по левому, западному берегу Вислы; именно поэтому мы в течение многих лет не строили укреплений на наших действительных границах, зато укрепляли линию по реке Висла. Однако после Маньчжурской кампании, когда русское правительство использовало всякую возможность для сокращения военных расходов, возникла мысль перенести наши оборонительные линии еще дальше на восток к Брест-Литовску. Печально, но эта идея получила одобрение, и незадолго до начала боевых действий все передовые укрепления вокруг Варшавы и близ крепости Зегрже, расположенной при слиянии рек Западный Буг и Нарев, были взорваны. Тем не менее у этого плана имелось множество противников; он был встречен большим количеством весьма основательных критических замечаний. В условиях военной цензуры пресса не могла освещать перед обществом обсуждение данного вопроса, и потому трудно судить, какие мотивы побудили военного министра генерала Сухомлинова принять столь радикальные меры.

Хотя в тот момент я никоим образом не был связан с военной администрацией, но воспользовался случаем и при первой встрече с военным министром поднял этот вопрос.

Не вдаваясь в подробности, скажу только, что министр дал мне следующее объяснение. (Это произошло в 1910 году, за два года до того, как была начата работа по уничтожению варшавских фортов.)

Крепости Варшавы, Новогеоргиевска[21] и Зегрже, составляющие так называемый крепостной треугольник, по мнению военных инженеров и, что особенно важно, артиллерийских экспертов, в настоящее время совершенно устарели.

Приведение их в соответствие с современными требованиями потребует возведения совершенно нового пояса отдельных фортов и создания, так сказать, полностью укрепленного района; но для этого, во-первых, понадобятся громадные ассигнования, а во-вторых, при этом возникнут неудобства, связанные с включением в укрепленный район города с миллионным населением. Решение этой проблемы, по мнению генерала Сухомлинова, заключалось в охвате Новогеоргиевска новым поясом вполне современных фортов, включающих форт Зегрже и внешние передовые укрепления Варшавской крепости при условии доведения этих последних до уровня современных требований.

Это давало бы значительные преимущества, а именно: возможность при меньших затратах получить вполне современные крепости, исключение из границ крепостного района города Варшавы и, кроме того, обеспечение господства крепостного лагеря в Новогеоргиевске над самой Варшавой и над проходящими через нее дорогами.

Невозможно не признать, что перечисленные аргументы в условиях того времени были вполне основательны и практичны.

Я никогда не понимал и при всем желании не смогу объяснить, почему, вместо реализации данного плана, начали с уничтожения Варшавской крепости, даже не утвердив еще строительства линии фортов вокруг Новогеоргиевска, и, что еще того хуже, разрушили затем форты в окрестностях Зегрже. Больше случая поговорить на эту тему с генералом Сухомлиновым мне не представилось.

При разработке нашего стратегического плана неизбежно сталкивались два мнения. Учитывая необходимость борьбы с двумя противниками, одна из сторон спора настаивала на сосредоточении основной массы войск против сильнейшего неприятеля – Германии, противопоставив более слабому противнику, Австрии, относительно незначительные силы.

Оппоненты этой точки зрения полагали разумным сначала нанести главный удар по Австрии, чтобы потом, расправившись с ней, бросить все имеющиеся силы против Германии. Каждая из сторон выдвигала в пользу того или иного плана очень весомые теоретические и практические аргументы. Обсуждение всех приводившихся доводов заняло бы слишком много времени и оказалось бы чересчур специализированным. Замечу только, что план стратегического развертывания, который начал выполняться в 1914 году в начале мобилизации, был основан на втором варианте, то есть предполагал нанесение главного удара по Австрии с тем, чтобы наступать на Германию позднее.

Установить, до какой степени германцы были информированы о наших намерениях, весьма сложно. Однако не вызывает сомнения их способность, исходя из теоретических соображений, прийти к выводу, что русская армия не сможет одновременно нанести удары и по Австрии, и по Германии. В действительности Германия находилась в таком же положении, как и мы сами; она должна была решить, на каком театре войны следует нанести основной удар – против Франции или против России.

Германцы предпочли нанести главный удар по Франции как по противнику, который раньше сможет подготовиться к решительным действиям. Однако едва ли можно сомневаться в том, что Германия, основываясь на изучении различных признаков наших боевых приготовлений, не говоря уже об информации, получаемой благодаря подкупу изменников или даже путем шпионажа, была осведомлена о важнейших чертах русского плана стратегического развертывания. Такое положение дел облегчало действия Германии и обеспечивало ей большую свободу в решении направить основную массу своих войск против Франции, оставив на границах Восточной Пруссии только относительно незначительные силы и почти совершенно пренебрегая защитой своих границ к западу от Вислы. К тому же Германия рассчитывала на медлительность нашей мобилизации, а потому побуждала Австрию возможно быстрее начать наступление в Подолии и Волыни, а также по правому берегу Вислы для захвата Варшавы с востока. Вполне возможно, что этот план удалось бы полностью реализовать, если бы наше наступление, начавшееся раньше, чем могли ожидать германцы, не воспрепятствовало его выполнению. В результате мы, двигаясь вперед для нанесения главного удара, столкнулись лицом к лицу с австрийцами. В Восточной Пруссии наше наступление было обеспечено прорывом, который генерал Ренненкампф осуществил, используя все имевшиеся в его распоряжении средства, вопреки связывавшим его инструкциям, которые ему непрерывно посылал генерал Жилинский.

* * *

Великая европейская война застигла меня в 1914 году во главе 1-й армейской кавалерийской дивизии, которая в мирное время была расквартирована в Москве и по городкам в окрестностях древней столицы. Я командовал этой дивизией немногим более трех лет и близко знал всех ее чинов, начиная от самых заслуженных штаб-офицеров и кончая последним только что поступившим в полк подпоручиком. Вступая в войну во главе этой дивизии, я был совершенно доволен, поскольку чувствовал, что среди своих подчиненных наверняка найду достойных доверия помощников для выполнения самых сложных и рискованных задач, которые только могут выпасть на долю кавалерии. Для мобилизации и подготовки к выступлению нам было дано два дня, не считая еще двух дней, которые предназначались для того, что называлось «подготовкой к мобилизации». В действительности мы были готовы сняться с места и начать погрузку в эшелоны уже через двадцать