…Началось в Республике Шкид - Евгения Путилова

Вообще, южные злоключения и приключения друзей были довольно трудными, но ни разу они не взяли ничего чужого — после Шкиды этого уже быть не могло. Еще боле сложной оказалась жизнь Алеши, когда он остался один. Одно время он был поводырем слепого нищего, бывшего мельника; сам не просил, но — милостыню ел. Именно тогда встретился ему ловкий и неунывающий Аркашка, суливший своему новому приятелю легкую жизнь. Постоянно на пути подстерегали всякого рода соблазны, напоминавшие о прошлом. Из этих серьезных испытаний, из трудной борьбы с обстоятельствами он вышел победителем, но не забыл ни встреч на его пути, ни тех беспризорных ребят, с которыми снова свела его судьба. Эти впечатления немного позже нашли отражение в рассказе «Портрет», в повести «Часы».

Запомнилось навсегда возвращение в Петроград. Перебираясь с поезда на поезд, а в последний раз в вагоне, груженном углем, он добрался до Николаевского (Московского) вокзала и, оборванный, вымазанный углем, черный, страшный, пугая прохожих, оказался наконец у себя дома.

Александра Васильевна нашла ему место ученика повара (или просто поваренка) большого ресторана «Ново-Александровск». Там он пробыл полгода, до закрытия этого частного предприятия. В это время он снова пошел учиться, на частные курсы киноактеров. И снова — вместе с Гришей Белых — работал в газете «Смена» внештатным кинорепортером, писал кинорецензии, печатался в журналах «Юный пролетарий», «Работница», «Кинонеделя», в комсомольском юмористическом журнале «Будь жив!».

Дохода у семьи почти не было. Отчим безуспешно пытался обзавестись какими-то собственными делами, мелкими, копеечными. Последнее его предприятие — кипяточная на Тамбовской улице, где шла торговля кипятком, требухой, «собачьей радостью», — развалилось.

Одно время Алеша снимал какие-то каморки, один раз оказался в Столярном, или Казначейском, переулке в густо населенном доме, где, по преданию, жил Раскольников. Комната была на пятом этаже, узкая, как щель, с окном на потолке так называемый верхний свет). С большим рудом Гриша и сестра Алеши втаскивали в это жилище по узкой питерской лестнице старую железную кровать.

В 1925 году мать Гриши Белых предложила Алеше жить у них. Он поселился в комнатке возле кухни в квартире на Измайловском проспекте, 7. Около трех лет прожили возле кухни в квартире на Измайловском проспекте, 7. Около трех лет прожили здесь друзья вместе. Немало у каждого из них рождалось замыслов, немало было уже и написано — и в стихах и в прозе. Сюда, в эту квартиру, к молодым авторам приходили впоследствии С. Маршак, Е. Шварц, В. Лебедев, редактор веселых журналов «Еж» и «Чиж» Николай Олейников. Здесь бывали и многие шкидцы — Цыган, Японец, Дзе, Костя Лихтенштейн.

В одном журнальном интервью Пантелеев вспоминал, как однажды, как однажды морозным зимним вечером 1926 года они с Гришей шли в кинематограф «Астория» и Гриша вдруг неожиданно сказал: «давай писать книгу о Шкиде». — «А что, давай!» — не задумываясь, ответил Алеша товарищу.

До сих пор помнит Алексей Иванович название фильма, который шел в тот вечер в «Астории»: «Кирпичики», но вот о чем был фильм — при всем желании не смог бы рассказать, потому что друзья на экран не смотрели. То и дело за их спинами раздавалось: «Мальчики, тише! Мальчики, вас выведут сейчас!»

Но они и этих окриков не слышали: торопясь, радуясь, волнуясь, вспоминали случаи из шкидской жизни, которые должны были войти в книгу. Название ее пока определилось так: «Королевство Шкид».

Когда авторы пишут вдвоем, у читателя обычно возникает вопрос: как это у них получается? В юмористической автобиографии Ильф и Петров жаловались на необычайные трудности совместного творчества: «… трудно, очень трудно. Один здоров, другой болен. Больной выздоровел, здоровый ушел в театр. Здоровый вернулся из театра, а больной, оказывается, устроил небольшой разворот для друзей, холодный бал с закусочкой… Совершенно непонятно, как это мы пишем вдвоем».

У молодых авторов все было проще. На те деньги, которые они наскребли, купили махорки, пшена, сахара, чая и, запершись в Гришиной комнате, принялись за работу. Опыт совместной работы у них уже, как мы помним, был. В узкой комнате с окном, выходящим на задний двор, стояли две койки, между ними — небольшой стол. Все условия для творчества двух летописцев Шкиды имелись. Несколько дней ушло на записывание того, что вспомнилось сразу же. Поминутно в комнате раздавалось: «А помнишь?… А помнишь?» И кто-нибудь лихорадочно записывал на обрывке бумаги: «Пал Ваныч», «Асси», «Летопись», «Пожар», «Улиганштадт». Это были значки, символы, за которыми каждый из них видел человека или событие.

Из груды материала они выбрали тридцать два сюжета, хотя могли выбрать гораздо больше. Каждому досталось по шестнадцать глав. Первые главы писал Гриша: он попал в Шкиду раньше, чем Пантелеев. Но все равно каждую главу обсуждали вместе, критиковали друг друга. Работали с утра до глубокой ночи — «работа была, что называется, запойной». Поучительные, веселые, драматические события столь недавнего прошлого ярко вставали в памяти, переживались с новой силой, и одна глава следовала за другой с лихорадочной быстротой. «Книжку мы писали залпом, в три месяца, — вспоминал много лет спустя Г. Белых. — Работать было легко. Материал не требовал от нас никаких усилий».

Закончив рукопись, молодые авторы стали думать: куда идти с ней?

Сначала было решено отправиться в издательство «Прибой», но потом показалось, что лучше обратиться к заведующей губоно (Губернского отдела народного образования) Злате Ионовне Лилиной.

Вот как об этом вспоминает Л. Пантелеев:

«Лилина была единственным крупным деятелем, лично нам известным. Проникнуть в кабинет завнаробраза оказалось делом нетрудным. Но хорошо помню испуганное лицо Лилиной, что-то даже вроде ужаса на этом лице, когда она поняла, что ей предстоит читать огромную пухлую рукопись, которую приволокли к ней два вчерашних детдомовца.

Конечно, только по доброте душевной, из жалости, она согласилась оставить у себя эту махину».

Уверенные в провале, авторы целый месяц не приходили узнать о результатах. А их, оказывается, уже разыскивали!

Отправляясь на Казанскую улицу, в губоно, соавторы не знали об одном важнейшем обстоятельстве: по совместительству Лилина заведовала тогда детским отделом Ленинградского Госиздата. Они не знали, с каким замечательным человеком свела их тогда судьба.

В комментариях к последнему изданию полного собрания сочинений В. И. Ленина есть справки о Лилиной З. И.: «Член РСДРП с 1902 г. Принимала активное участие в нелегальной работе в России. В 1908 г. эмигрировала за границу, сотрудничала в газетах «Звезда», «Правда», в журнале «Работница». в апреле 1917 г. возвратилась в Россию. После Октябрьской социалистической революции — на партийной и советской работе»[2]. «Во время мировой империалистической войны ведала транспортом литературы. Состояла одним из секретарей Бернской секции большевиков»[3].