Когда наступает ночь - Карина Шнелль

понимал, что она заберет с собой мое сердце. Если мне уже сейчас стало так больно, то что же будет, когда я не смогу видеть ее каждый день? Когда я больше не буду слышать ее пения? Не смогу взглянуть в зеленые глаза, которые всегда становились ярче при взгляде на меня. Не смогу ей сказать, что я люблю. Так сильно.

Взгляд упал на коробочку в руке. Я прижал ее к груди. Уверенно и решительно.

Завтра я пойду к Лив. Попробую еще раз спокойно с ней поговорить. Убедить ее в том, что ее место здесь. В Сент-Эндрюсе. Со мной.

Я не должен ее потерять. Возможно, завтра она осознает, какую совершила ошибку.

В кармане завибрировал телефон. Я вытащил его. На экране высветилось сообщение.

Прости, Уилл. Возможно, так будет лучше.

Я схватил ртом воздух. Перед глазами все поплыло, я больше не разбирал слов. Но они уже были выжжены у меня на сердце.

Возможно, так будет лучше.

Когда до меня дошло это осознание, я издал мученический стон. Лив уже давно со всем попрощалась. С Сент-Эндрюсом. С нашими друзьями. Со своей семьей. И со мной.

Я уже давно ее потерял.

Передо мной зазияла черная, бездонная пропасть. Она звала меня, влекла, обещала смягчить мою боль. Я закрыл глаза, почувствовал, как слезы бегут по щекам и каплями падают на белую рубашку. Я позволил себе упасть, отдался во власть бездны, и она поглотила меня без остатка.

После

Четыре года спустя

Некоторые ошибки люди совершают, сами того не замечая.

Человек осознает их, лишь когда становится слишком поздно. И потом всю жизнь о них жалеет.

Для меня такой ошибкой стал Уилл.

1. Уилл

Я торопливо включил радио, не дав телефону подключиться к машине по Bluetooth.

В те дни, когда я был настолько же взвинчен, как сейчас, плейлист становился опасным. Все любимые песни сегодня напоминали о ней. Мы слушали их вместе: у костра, на катере или во время первого раза. А еще я слушал их один, когда она меня покинула. Сначала я слушал их, упиваясь муками безответной любви и жалостью к себе, а потом для того, чтобы заглушить боль. А еще из-за злости на нее. Так появилась пестрая подборка песен, которые много для меня значили и которые помогли мне пройти через худшее время моей жизни. Но сейчас каждая песня представляла собой опасность вернуться к старой модели поведения и начать бередить едва затянувшиеся раны. Этого ни в коем случае нельзя было допустить.

Я четыре года повсюду слышал то, что напоминало мне о ней. По телевизору, радио или в разговорах с незнакомцами. Всё, буквально всё могло одним ударом отправить меня в прошлое. В темноту, которая слишком долго держала меня в своем плену. Последнее время такое случалось реже, но я уже был сыт по горло.

На радио словно услышали мои мысли, и тут из колонок заревела песня Maroon 5. Адам Левин пел про воспоминания о лучших временах, и мне захотелось его придушить. Текст песни бил в самое сердце.

– Да уж, чудесно, – проворчал я и выключил радио. Ну что ж, поеду в тишине. Но и она была мне не мила, потому что мысли зазвучали еще громче.

Сегодня тот самый день. День, когда все изменится и одновременно останется как прежде. День, когда моя жизнь, четыре года спустя, вновь пойдет под откос. Готов ли я? Нет. Можно ли вообще к такому подготовиться? Вряд ли.

Я со вздохом ехал дальше, едва следя за дорогой, на мое счастье, пустой. В голове крутилось слишком много вопросов. Что Лив здесь забыла? Зачем она вернулась? Она тут останется? Надолго? Но ответов придется подождать до вечера.

Когда я остановился перед многоквартирным домом, где жил Блейк, он уже встречал меня у дверей, одетый в джинсы и бейсбольное джерси. Распахнув дверь, он прыгнул на пассажирское сиденье. Тяжелая травма колена была практически незаметна.

– Здорово, дружище!

– Привет. – Я пожал протянутую руку, и мы поехали дальше.

– Спасибо, что подвозишь.

– Не за что. Джек приедет сразу на пляж?

– Ага.

Мы замолчали. Из-за отсутствия музыки тишина казалась особенно звенящей. Блейк взглянул на радио, потом на меня и почесал голову с идеально ровным черным ежиком.

Молчи, молчи, молчи, – мысленно взмолился я.

– Ты смотрел игру «Лейкерс»? – спросил Блейк. – Полный провал!

Я внутренне выдохнул.

– Не смотрел, пришлось вчера задержаться в офисе. Бухгалтерия, отчеты и все такое.

– Боже, ну и скука. – Блейк притворно зевнул. – Когда ты успел превратиться в старика?

Я засмеялся.

– Да я же все время им был! – Блейк называл меня так с начальной школы.

– Это точно! – Блейк усмехнулся и откинулся на спинку кресла. Взгляд его карих глаз вновь направился на радио. Мне пришлось срочно выдумывать новую тему для разговора. Но Блейк меня опередил.

– А вообще… – начал он осторожно. – У тебя все нормально?

Я рывком кивнул и прикусил щеку изнутри, чтобы не заорать.

– Я спросил, потому что сегодня вечером…

– Да-да, я понял! – простонал я. – Вы четыре года носились со мной как с сырым яйцом, а сегодня моя, так сказать, скорлупа хрупка как никогда. Но можно, пожалуйста, не обращать внимания на очевидные вещи и просто насладиться вечеринкой? Как каждый год?

– Ну ладно… – Блейк на секунду умолк, а потом чересчур громко откашлялся. – Тогда держись сегодня подальше от огня. А то получится яичница.

Я повернул голову в его сторону. Уголки губ Блейка поднялись, а потом пухлые губы сложились в ухмылку, обнажая белоснежные зубы. Он что, только что придумал худшую шутку века?!

Я непроизвольно усмехнулся. Пытаясь сдержать подступающий смешок, я провел рукой по щетине, но через секунду зашелся от смеха. Мы хохотали так, словно Тревор Ноа выдал свою лучшую шутку о Дональде Трампе[3]. Шутка Блейка была такой нелепой. Освобождающей. Мне стало очень хорошо. То, что надо.

– Спасибо, чувак! – прохрипел я, когда отошел от смеха.

Блейк вытер выступившую от смеха слезу и подмигнул.

– Все для тебя, бро.

Зарыв босые пальцы ног в песок на пляже, я с наслаждением вздохнул. Я смотрел, как ветер колышет море. Этот вид всегда меня успокаивал. Бриз принес прохладную морскую пену. Вот оно – чувство дома. Это и многое другое. Я никогда не понимал, как Лив могла от всего этого отказаться.

Мы с Блейком отправились в ближайший лесок искать дрова. Большие поленья мы штабелями