Королева лунного света - Оливия Гейтс

Кларисса уже не пыталась сдерживаться.

— Удовольствие — это слишком мягко сказано. Если бы такое событие произошло, я была бы — как вы выразились — в полном восторге.

Когда Ферруччио уставился на нее, все вокруг замерло. Наверное, он не мог поверить, что кто-то посмел разговаривать с ним таким образом.

Неожиданно он запрокинул голову и разразился смехом.

Теперь настала ее очередь удивляться. Она никогда не видела его смеющимся. Не думала, что он способен на такое бурное проявление эмоций.

У него был заразительный и сексуальный смех. Это ее потрясло. Желание, которое таилось глубоко внутри нее, грозилось вырваться наружу. Во время новой вспышки гнева.

Несомненно, Ферруччио сообщит ее отцу, что она не справилась со своей миссией и недостойна быть членом Совета.

Но ей уже было все равно. Он победил, зато шесть лет постоянного напряжения остались позади. Теперь она могла вздохнуть с облегчением.

Ферруччио все еще смеялся. Громкие звуки, вырывающиеся из глубины его груди, лишали Клариссу остатков самообладания.

— Вас не будет мучить совесть, если мое падение приведет вас в такой восторг? Я ведь все-таки ваш новообретенный родственник.

Кларисса закатила глаза.

— Не напоминайте мне об этом.

Он разразился новым взрывом хохота.

— Si. Так вот вы какая на самом деле. Я всегда знал, что под маской внешнего безразличия прячется норов львицы. Мне только было интересно, что могло разозлить вас настолько, чтобы вы выпустили когти.

Она презрительно фыркнула.

— Мои поздравления. Вам наконец удалось это выяснить. Надеюсь, вы получаете удовольствие от вашего успеха.

— Я никогда еще не получал такого большого удовольствия.

— Тогда ловите момент. Кто знает, как долго придется ждать следующего раза.

Он снова рассмеялся.

— Почему вы так ко мне жестоки? Мы ведь с вами родственники.

— Очень дальние.

Его глаза приобрели цвет расплавленной стали.

— Si. Во всех смыслах.

Он намекал на то, что она все эти годы держала его на расстоянии. Как будто ему было не все равно.

— Но сейчас вы совсем не далеки, по крайней мере в одном смысле. — Ферруччио подошел ближе, и их бедра едва не соприкоснулись. Кларисса отошла назад. Он опустил глаза, затем снова поднял и спокойно произнес: — Видите, как все просто оказалось?

— Что? Быть доставленной сюда подобно посылке, оказаться одной на пороге, ждать, пока вы соизволите проснуться? Нет, с моей стороны не потребовалось никаких усилий.

— Думаете, я нарочно тянул время? И это после того, как я нанес оскорбление всем членам Совета, отказавшись вести переговоры с кем-либо, кроме вас?

— Единственный человек, которого вы оскорбили, это я, синьор Сельваджио. Другие, должно быть, подумали, что вы выбрали меня, поскольку я единственная молодая женщина в составе Совета и, по-вашему, легкодоступная, а значит, в обмен на ваше расположение пообещаю вам неограниченные полномочия.

Он фыркнул.

— Если кто-то считает вас легкодоступной, этот человек умственно неполноценен. Что бы вы там обо мне ни думали, вы вряд ли считаете меня таким.

— В таком случае они подумают, что вы решили воспользоваться ситуацией в личных интересах, поскольку я женщина, и это еще хуже отразится на моем положении в Совете.

Его взгляд медленно скользнул вниз по ее телу. От напряжения у Клариссы сдавило горло. Затем он снова поднял глаза, и она увидела в них то же, что и в первый вечер. Тогда она думала, что вообразила себе это, но сейчас все было реально.

— Уверяю вас, вашему... э-э... положению ничего не угрожает. Неважно, чем вам забивали голову в бизнес-школе, вам пора бы уже знать, что в реальности главную роль при заключении сделки играет личный фактор. Если члены Совета подумают, что у меня может быть личный интерес к вам как к женщине, им это покажется вполне естественным и логичным. В конце концов, что я за бизнесмен такой, если не получу максимальную выгоду от представившейся возможности?

— Мне следовало знать, что вы не станете этого отрицать.

Ферруччио загадочно посмотрел на нее.

— Я это и не подтверждаю, так что вопрос открыт для рассмотрения. А вот и третья версия: я остановил свой выбор на вас, поскольку хотел поговорить с человеком, близким мне по возрасту, а не с ровесниками отца, которого я никогда не знал.

У Клариссы защемило сердце. Он напомнил ей о том, что ей всегда мешало его презирать. Как часто она представляла себе его одиноким и беззащитным маленьким мальчиком, нуждающимся в родительской любви и поддержке. С каким трудом пыталась отделить сочувствие к несчастному ребенку от антипатии к мужчине, в которого он превратился.

Не дождавшись ее ответа, он продолжил:

— Вот четвертая. Из всех членов Совета с вами мне будет легче всего договориться.

— Теперь я вам верю. Вы выбрали меньшее из всех зол.

Его брови поползли вверх. Похоже, его удивление было искренним.

— Думаете, я выбрал вас только потому, что единственной альтернативой были скучные старики?

Кларисса прикусила язык, чтобы не сказать, что она не думает, а знает. Сначала она интересовала его только как дочь короля, а затем как единственная женщина, которая его отвергла. Что же касается его взгляда, она, должно быть, выдавала желаемое за действительное.

— Нечего сказать, Principessa? Думаю, я знаю причину. — Ферруччио уставился на ее губы, и ей вдруг захотелось, чтобы он ее поцеловал. — Вы... голодны.

Кларисса пришла в ужас. Он знал. Или, может, полагал, что все женщины реагируют на него одинаково?

Не успела она что-либо сказать, как он взял ее за локоть.

— Позвольте мне вас накормить, чтобы вы снова обрели боевую форму.

Еда. Он имел в виду пищу.

Кларисса испытала такое сильное облегчение, что безропотно подчинилась.

Пока он вел ее по бесконечным галереям, она потеряла ощущение пространства. Наконец он открыл дубовую дверь, и они оказались на приподнятой площадке, с которой открывался изумительный вид. Большую часть площадки занимал огромный прямоугольный бассейн с прозрачной голубой водой. От противоположного края вела мощеная дорожка к просеке в оливковой роще, которая заканчивалась у поросшей лесом горы. С левой стороны сад спускался к золотистому пляжу и лазурному морю.

Кларисса застыла на месте, зачарованная прекрасной картиной.

Она выросла на этом острове, но не знала, что здесь еще сохранились столь удивительные природные уголки. Уединенность придавала этому месту особое очарование. Ей казалось, что они с Ферруччио единственные люди на Земле.