Давай поженимся! (сборник) - Наталья Нестерова

— Погоди, я хочу еще узнать про твоего ребенка.

— Лар-р-ра! — пророкотал Максим. — Ты меня заставляешь жалеть о собственной откровенности. Не сказал бы — не ведала бы, не охала-ахала. Лучше бы не сказал? Платой за правду бывает головная боль. Хороша установка для начала семейной жизни?

— Если бы ты мне не сказал, я не простила бы тебе. То есть я и сейчас не прощаю!

— Подумай, прощать ли меня, на досуге. А сейчас… На чем мы остановились?

— Ты хотел какой-то тест провести или в игру сыграть, типа «„да“ и „нет“ не говорите».

— Да. Нет! Сам запутался. Задурила мне башку! Говорить только «да» или «нет». Без комментариев! Тупо и честно. Ты меня любишь?

— Ну-у…

— Да или нет?

— Да.

— Ты веришь, что я буду хорошим мужем и отцом нашей де… нашему ребенку?

— Конечно, ты…

— Лара!

— Да, верю.

— Надо ли мне покупать пистолет?

— При чем тут пистолет?

— Если ты добровольно не пойдешь в ЗАГС, то отправишься туда под дулом пистолета. Покупать оружие?

— Нет, — счастливо улыбнулась Лара.

— Давай поженимся?

— Да!

Жанна жалуется

Звучит как логопедическая скороговорка для ребенка, не выговаривающего шипящие звуки: «Жанна жалуется на жизнь». Однако ничего не поделаешь, мою подругу зовут Жанна, и она всегда любила плакаться.

Например, когда учились в школе, Жанна сокрушалась:

— Мне мама купила чудный джинсовый костюмчик, а папа не разрешает ходить в нем в школу, чтобы не выделяться и чтобы другие ребята не завидовали. Оля, разве мне завидовали бы?

Еще как! Родители Жанны могли себе позволить баловать единственную дочь, а большинство наших одноклассников были из семей весьма скромного достатка. Про свой восхитительный рюкзак Жанна говорила, что цвет его нахально яркий. Про новые сапожки — что каблук маловат; про изумительную курточку — что молнии на карманах без брелоков, про дивный браслетик — что из золота низкой пробы. И так до бесконечности. Жаннины сетования диктовались не стремлением сгладить разницу между нею, богатой, и нами, бедными. До подобных высот благородства девочка Жанна не поднималась. Все по поговорке: кому суп жидок, а кому жемчуг мелок. И еще вопрос, кто сильнее плачет: нищий над последней краюхой хлеба или миллионер над недостатком злата. Бесятся с жиру нисколько не слабее, чем с голода.

Тем не менее в детстве я Жанну очень любила, и дружили мы взахлеб. Наверное, потому, что признавали и принимали особость друг друга: Жанна — капризная баловница с задатками ленивой аристократки, Оля — всезнайка с веселым быстрым умом. Премьерство Жанны разбивалось о мою насмешливость, улеты моего воображения тонули в Жаннином практицизме, и мы были счастливы. Кстати, Жанна всегда признавала, что я красивее. А ведь для девочки признать чье-то превосходство во внешнем виде — настоящий подвиг.

— Ты очень красивая, — говорила Жанна, — а я потрясающе симпатичная.

Проникновенная девичья дружба с первого по последний класс — это подарок судьбы. От глупых сказок-страшилок до возбужденных разговоров «про это», от кукол до сворованной у мамы косметики, от возмущенного неприятия мальчишек-дураков до панического желания им нравиться. С близкой подружкой можно обсуждать то, о чем не заикнешься в разговоре с мамой или с бабушкой, с сестрой или с другой девчонкой. Я совершенно убеждена, что для психического становления здоровой женщины тесная дружба со сверстницей необходима почти так же, как наставления умной мамы.

После школы, поступив в разные институты, мы с Жанной хоть и не тесно, но дружили. Без ежедневных встреч или многочасовой болтовни по телефону, без нетерпения: «надо обязательно подруге рассказать!», без оголтелого сопереживания и взаимного интереса, но все-таки дружили. Мощные канаты, которые нас связывали, постепенно истончались, однако мы продолжали называться близкими подругами. Канаты превратились в веревки, в шпагаты, в тонкие нити, а потом от них остались лишь воспоминания. Когда Жанна вышла замуж. Инициатором тихого затухания дружбы была я, а дело заключалось в супруге Жанны.

Общим приятельницам в свойственной ей манере Жанна жаловалась:

— Никогда не подумала бы, что Оля может мне завидовать.

Ни о какой зависти речи не могло идти, но ведь я не пошла на свадьбу Жанны, а потом не пригласила на свою, под разными предлогами отказывалась от празднования дней рождения ее и мужа, от встречи Нового года или просто вечеринки в ресторане. С рождением дочери я поздравила Жанну по телефону. Когда у меня родился сын, она примчалась с мешком подарков и говорила, что скучает без меня, давай, мол, как раньше дружить. «Конечно», — ответила я вежливо и снова ушла в подполье. Жанна побилась, побилась о мою твердокаменность и отступила. Версию выдвинула: «Оля завидует». Есть чему — у Жанны супруг банкир. Окружил ее роскошью — почти вызывающей для нашего областного города. Моя глупая любимая подруга!

И вот нам по тридцать лет. Я в Жаннином загородном особняке. Три этажа, анфилады комнат, зимний сад, бассейн, тренажерный зал, кухня как в ресторане, спальни как в кино про особ королевских кровей. Жанна провела меня по дому, а сейчас мы пьем чай в малой гостиной. У них еще есть большая гостиная и детская гостиная, а так же комната отдыха с розовыми обоями и мутными акварелями на стенах.

— Кто от кого здесь отдыхает? — рассмеялась я во время экскурсии по дому.

— Это же помещение для релаксации! Мне специалист по фэн-шую оборудовал.

— Тогда конечно. Без фэн-шуя нам не шунь не вышунь.

— Олька, ты издеваешься?

Спросила точь-в-точь, как в юности. «Олька, ты издеваешься или у меня правда на лосинах картина Ван Гога?» Как я соскучилась без Жанны! Без ее наивного барства, по-своему целомудренного, которое многими воспринималось как чванство.

Мы пьем чай (из чашек тончайшего фарфора, разумеется), и Жанна жалуется на ленивых охранников, на садовника, который загубил уникальный рододендрон, на повариху, которая никак не освоит японскую кухню, на горничную, которая через раз вытирает пыль под кроватью, на гувернантку, плохо обучающую ребенка английскому языку.

— Тяжело тебе, бедной! — улыбаюсь я.

— Да! Столько проблем. — Жанна сначала не улавливает иронии, отвыкла от меня, потом хмурится. — Ты столько лет носа не казала, а теперь позвонила, приехала. Думаешь, я не знаю почему? Тебе много надо? У нас все деньги просят.

— Но не всем даете? Да, я с протянутой рукой. Но, Жанетта, не зависимо от исхода переговоров, я хочу сказать, что очень рада тебя видеть. Стилисты, как ни старались, не испортили твоей природной обворожительности. Из тебя развилась русская женщина для плаката «Вот она без горящих изб и коней на скаку».