The Intel: как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире - Майкл Мэлоун

Трагедия Уильяма Шокли состояла в том, что, когда он вернулся в Область залива, все, что ему было необходимо, он уже имел. У него была колоссальная репутация, которая разрослась еще сильнее, когда стали ходить слухи, что он может стать Нобелевским лауреатом. Благодаря этой репутации, его призыв к молодым талантливым ученым получил ответ в виде бури резюме, из которых он выбрал восемь молодых людей с необычайными – как покажет история – талантами, включая двоих с потенциалом мирового уровня. У него было технологическое чутье (чего стоит хотя бы революционно новый четырехслойный транзистор), которое впоследствии определило индустрию стоимостью в триллион долларов. Острота его ума вполне обеспечивала возможность добраться до этой индустрии быстрее остальных. И он выбрал место для основания компании, которую, как и в прошлый раз, история оценит как наиболее плодовитую высокотехнологичную компанию на планете.

Однако уже на этом этапе Шокли потерпел неудачу. Неудачу настолько большую, что, если не считать остаточную дурную славу из-за его жестоких взглядов на расу и интеллект, все, что действительно запомнила история об этом человеке – когда-то прославленном как крупнейший со времен Ньютона ученый, занимающийся прикладной наукой, – это его провал с компанией Shockley Semiconductor.

Что произошло? Ответ прост и состоит в том, что Шокли подтвердил свой статус ужасного начальника – параноидального, заносчивого и высокомерного по отношению к своим подчиненным – и отпугнул те самые яркие умы, которые он успешно отыскал несколько месяцев назад. Все верно. Но в 1950-х в Америке было множество плохих начальников-тиранов, однако надо еще поискать тех, кто встречал общее противление, из-за кого весь персонал среднего менеджмента уходил без каких-либо перспектив на работу. Даже учитывая то, насколько он был плох, трудно поверить, что Билл Шокли был худшим начальником в Америке в 1956 году. Так каким же образом он стал человеком, которого не могут терпеть в Кремниевой долине?

Существует несколько ответов на этот вопрос.

Первый – контекст. После выживания HP в условиях болезненной послевоенной безработицы Хьюлетт и Паккард (не в последнюю очередь благодаря своим женам) настроились на поиск нового способа управления, который был более совместим с непринужденным, неиерархическим стилем, охарактеризовавшим Северную Калифорнию. В течение 1950-х они основывались на политике, которую компании впервые использовали в годы войны. Вскоре HP прославилась гибким графиком, пятничными вечеринками с подачей пива, программами повышения квалификации в Стэнфорде, кофе дважды в день и перерывами на пончики – и, что наиболее важно, участием сотрудников в прибылях и опционами на покупку акций.

Даже физическая природа компании отражала этот новый вид просвещенности. В своем последнем инновационном вкладе Фред Терман, тогдашний проректор в Стэнфорде, отделил сотни акров окружающих лугов вокруг университета для их аренды своими старыми студентами и их компаниями. В результате Стэнфордский индустриальный парк был (и все еще является) самым прекрасным и элегантным из индустриальных парков – одним из чудес индустриального мира. Даже Хрущев и Де Голль хотели увидеть его во время своих визитов в США. Здесь, в больших стеклянных зданиях, окружающих холм, с утопическим видом на коммерческое величие, с культурой работы, не имеющей аналогов в истории бизнеса, основатели HP определили высочайший уровень соблюдения прав, морали и креативности, когда-либо существовавший в мире бизнеса. А на выходных работники могли даже устраивать пикники и играть в целой долине – Литтл Бэсин, которую HP купила для них в горах над Пало-Альто.

Hewlett-Packard продвинулась в этом просвещенном менеджменте дальше, чем любая другая компания в Долине (и, вероятно, во всем мире), но она была не одна. Поездка по полуострову в середине 1950-х могла выявить множество компаний – Varian, Litton, Sylvania, Philco, Lockheed, предлагающих сглаженную схему организации, большее доверие работникам, оздоровительные программы и (хотя бы для той консервативной эпохи) более расслабленные условия работы. Всего в миле от того места, где Шокли основал свою компанию, в любой весенний день после полудня каждый мог наблюдать игру Малой Лиги в школе Монта-Лома в Маунтин-Вью, где вскоре будет играть маленький Стив Джобс, в которой могут побороться команды вроде Sylvania Electric и Ferry-Morse Seeds. Проводилось множество пикников и других общественных мероприятий в Lockheed. А в Исследовательском центре Эймса (НАСА) поставили ранний компьютерный терминал в холле одного из зданий для детей работников и их друзей – вроде маленького Стива Возняка. Здесь, в разгар бэби-бума, лучшие компании Долины поняли важность семьи.

В этот мир и пришел Шокли – человек, который считался непригодным для должности руководителя даже в Мюррэй Хилл (Нью-Джерси), где расположена Bell Laboratory. И молодые люди, которых он нанял (большинство из них переехало в Калифорнию с семьей), должны были только осмотреться и понять, что они сделали неправильный выбор. Шокли был бы ужасным боссом и на северо-западе, но на полуострове Сан-Франциско, в сравнении с тем, что происходило вокруг него, он был бы воплощением плохого начальника. И в подтверждение того, как мало общего у него было с просвещенными бизнес-руководителями вокруг него, он даже отказался от Стэнфордского индустриального парка в пользу небольшого шлакобетонного здания между железной дорогой и торговым центром в ложе Долины. Если HP и его конкуренты тянулись к звездам, то маленький неряшливый фасад здания Шокли предполагался для возни в грязи.

Тем не менее потребовалось некоторое время, чтобы недовольство и раздражение новых работников достигли точки кипения. Шокли (к беспокойству Бардина и Бреттейна) разделил с ними Нобелевскую премию за транзистор. Он отпраздновал это завтраком в 9 утра с шампанским в Dinah’s Shack, популярном местном ресторане. Оглядываясь назад, это был не только торжественный момент в жизни Билла Шокли, но также и торжество Shockley Labs. Его новые работники были взволнованы – большинство мечтало работать с ученым мирового уровня, и вот теперь они были рядом с таким великим человеком.

К несчастью, их восторг продлился недолго, а воспоминания об этом моменте быстро ушли на задний план благодаря ежедневной работе с Шокли. Быстро стало очевидным, что их босс не много знал о том, как вести бизнес, и еще меньше о том, как мотивировать своих работников. Напротив, он казался неспособным определить бизнес-модель или реалистичную товарную политику. Что касается его подчиненных, он воспринимал их – даже Боба Нойса, ставшего его любимцем, – как дураков и, что еще хуже, потенциальных предателей. Новые идеи, которые приходили от его подчиненных, Шокли либо отвергал, либо показывал посторонним для того, чтобы узнать их мнение, так как сам был неспособен оценить их. Он требовал от своих работников прохождения тестов на детекторе лжи. И он даже предполагал, что его работники пытаются ему тайно навредить.