Искатель следов - Густав Эмар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пекари занимают промежуточное положение между домашними и дикими свиньями.
Несмотря на то, что это животное имеет обыкновенно не больше семидесяти сантиметров в вышину и около метра в длину от конца рыла до зачатка хвоста, тем не менее это, бесспорно, одно из самых опасных и страшных животных Северной Америки.
Челюсть пекари усажена клыками, очень похожими на клыки кабана, но прямыми и острыми, длина которых колеблется между восьмью и пятнадцатью сантиметрами.
Формой своего туловища это животное похоже на свинью, но редкая щетина на его шероховатой коже окрашена таким образом, что часть, ближайшая к коже, белая, а концы имеют шоколадный оттенок. Когда животное приходит в ярость, щетина его становится дыбом, подобно иглам ежа.
Движения пекари так же живы и быстры, как движения белки; они живут стадами в пятнадцать, тридцать, иногда даже в шестьдесят штук.
Голова, шея и плечи этих животных обладают такой силой, что когда они нападают, то никакое другое животное не в состоянии противостоять им.
Как на особенность пекари, нужно еще указать на следующее: когда животное приходит в гнев, оно выделяет из особых желез жидкость, обладающую запахом мускуса.
Пекари питаются желудями, корнями, ягодами, семенами, сахарным тростником и всевозможными пресмыкающимися, — так, между прочим, доказано уже, что они пожирают самых ядовитых змей безо всякого вреда для себя.
Заслуживает также внимания и способ, каким пекари устраивают свои берлоги, которые всегда помещаются среди густого и непроходимого тростника, растущего в болотистых местах, вблизи вековых деревьев, обожженных молнией, но все еще увитых лианами и диким виноградом.
Стволы этих деревьев, имеющие иногда по двенадцати метров в окружности, по большей части пусты в середине и представляют собой удобное убежище для пекари, которые набиваются в них каждый вечер штук по двадцати — двадцати пяти; они влезают, пятясь задом, один за другим в дупло таким образом, что у последнего конец морды приходится как раз на отверстие и он, так сказать, остается на страже и охраняет спокойствие своих товарищей.
Пекари безгранично свирепы; они не знают опасности или, по крайней мере, совершенно ее презирают; они нападают постоянно стаями и сражаются с необыкновенной яростью, пока не погибнет последний враг, кем бы он ни был.
Вот почему как человек, так и животные одинаково избегают встречи с этими ужасными животными; даже ягуар, несмотря на свою силу и свирепость, и тот становится их добычей, если только, на свое несчастье, вздумает напасть на них.
Вот каким образом поступают пекари, вступая в борьбу с этим страшным хищником.
Если ягуар ранит пекари, то последние собираются вместе и преследуют его до тех пор, пока им не удастся его окружить.
Окруженный со всех сторон врагами, ягуар ищет спасения на дереве; но это нисколько не обескураживает пекари, которые вовсе и не думают отказываться от обуревающей их жажды мщения. Они располагаются под деревом, хрюканьем созывают новых союзников и терпеливо ждут, пока доведенный до крайности голодом и жаждой ягуар, наконец, спустится со своей воздушной крепости.
Происходит это обыкновенно дня через два или же, самое большее, через три. Хищник наконец решается покинуть дерево, прыгает в самую середину своих врагов, которые ждут его с твердой решимостью и храбро на него нападают; завязывается ужасная битва, и ягуар, усеяв землю трупами врагов, наконец и сам погибает, а пекари клыками разрывают его на части.
Теперь нам, кажется, станет вполне понятно, насколько было опасно положение человека, забравшегося на вершину дерева.
Враги его, по-видимому, твердо решили не покидать занятой ими позиции; они неутомимо вертелись вокруг дерева, с которого сдирали кору ударами клыков, а потом, видя бесполезность этой атаки, спокойно улеглись возле трупа лошади, которую они уже принесли в жертву своему гневу.
Дон Мигель с состраданием смотрел на беднягу, положение которого с минуты на минуту становилось все более и более критическим.
Тщетно ломал он себе голову, как помочь несчастному осажденному, гибель которого была неизбежна.
Напасть на пекари было бы чрезвычайно опасно, так как пекари напали бы и на него и тогда ему уже нельзя было оказать никакой помощи несчастному пленнику.
А между тем время шло. Что тут делать? Каким образом, не принося себя в жертву, спасти человека, подвергающегося такой большой опасности?
Мексиканец думал очень долго. Уехать и не оказать помощи этому человеку, которому грозила верная смерть, — это казалось невозможным дону Мигелю.
Мысль эта, уже много раз приходившая ему в голову, казалась ему такой чудовищной, что он сейчас же отказывался от нее.
Наконец он решился, во что бы то ни стало, спасти неизвестного ему человека, так как по законам пустыни каждый, наверное, в глубине своего сердца считал бы его убийцей, если бы он не помог этому человеку избавиться от грозившей ему опасности.
Положение незнакомца было тем более критическим, что, спеша укрыться от нападений своих врагов, он выронил ружье, которое лежало теперь под деревом, а следовательно, и не имел возможности сам уничтожить пекари или заставить их удалиться.
Несмотря на отлично развитое обоняние, пекари не почуяли приближение дона Мигеля, который, по счастливой случайности, проник в лес не с подветренной стороны.
Мексиканец, вздохнув, слез с лошади, погладил ее и затем с обычной быстротой снял с нее сбрую.
Благородное животное, принимая эти ласки, терлось головой и смотрело на своего хозяина большими умными глазами.
Дон Мигель снова вздохнул, и по его загорелым щекам заструились слезы. Конь был его верным товарищем, почти другом, и он решился с ним расстаться; но дон Мигель делал это для того, чтобы спасти жизнь человеку, и потому постарался заглушить в своем сердце волновавшие его чувства.
Он накинул аркан на шею лошади и, несмотря на ее упорное сопротивление, заставил ее продвинуться вперед до входа на прогалину, где были пекари.
Хрупкая завеса из лиан и листьев одна только скрывала теперь лошадь от их глаз.
Дойдя до этого места, дон Мигель остановился и снова пережил тяжелую минуту раздумья, а затем, схватив кусок предварительно зажженного трута и продолжая в то же время ласкать бедное животное, всунул трут в ухо лошади.
Лошадь заржала от боли и как безумная ринулась на прогалину, тщетно стараясь освободиться от трута, догоравшего в ее ухе и причинявшего ей ужасные страдания.
Дон Мигель отпрыгнул в сторону и с тревогой стал следить за результатами этой попытки, сделанной им для спасения незнакомца.