Кровавая жертва Молоху - Оса Ларссон

– Что случилось? – спросил Сиввинг. – Что-то ужасное? Она мертва?

За спиной Ребекки появился Кристер. Он внимательно посмотрел на старика.

– Кажется, ты говорил, что она живет с внуком, – тихо проговорил он. – Маркус – вроде бы так его звали?

– Да, – кивнул Сиввинг. – Где же он? Где мальчик?

Инспектор полиции Анна-Мария Мелла с удивлением смотрела на своего младшего сына Густава. Кто бы мог подумать, что такое маленькое существо может производить столько пустой болтовни! Говорильня начиналась, едва поутру он открывал глаза.

Сейчас он стоял в дверях родительской спальни и болтал, пока она рылась в ящике комода, пытаясь найти пару целых колготок.

У сестры Роберта в Юносуандо день рождения. Анна-Мария намеревалась надеть юбку. Боже, как можно иметь целый ящик колготок – и ни одной пары целых?

Юбка тоже слишком обтягивала. Подумаешь, всего-то пара килограммов – а уже такая разница. Раньше она красиво сидела на бедрах. Теперь от малейшего движения она тянулась вверх так, что пояс оказывался под ребрами. Подол задирался слишком высоко, до половины обнажая ляжки.

«Я как бройлерный цыпленок», – подумала она, с неудовольствием разглядывая себя в зеркало.

– Мама, знаешь что? У старшего брата Мелькера есть Zelda Legend of the Hourglass[5]. Он разрешил нам с Мелькером посмотреть, когда сам играл: он там так много всего прошел. Там есть пещера, а в ней ворота. И знаешь, что надо сделать, чтобы пройти через эти ворота? Мама, знаешь что?

– Нет.

– Нужно поговорить с табличкой и потом написать – я, правда, не помню, что именно, надо спросить Мелькера, но все равно, и потом… Ты слушаешь?

– Угу.

– Тогда ворота откроются, пройдешь по мосту, а там дальше меч. Ох, как я хочу Nintendo DS![6] Ты мне ее купишь?

– Нет. Иди в свою комнату и одевайся. Твоя одежда лежит на стуле.

«Дыра на пятке, – подумала она и швырнула на пол очередную пару колготок. – У меня такие грубые потрескавшиеся пятки, что от них рвется капрон».

Густав все еще стоял в дверях спальни. Впрочем, сейчас он опустился на четвереньки и пытался оттолкнуться ногами от пола.

– Смотри, я умею стоять на руках. Ты смотришь? Я сейчас…

– Послушай, господин хороший! Ну-ка живо! Одевайся! Немедленно!

Сын нехотя поплелся к себе в комнату.

«Вот эти подойдут, – подумала Анна-Мария и радостно натянула колготки на руку, чтобы оценить их состояние. – Они совершенно целые!»

Когда она принялась надевать их на себя и дошла до бедер, спустилась большая петля.

Следующая пара оказалась рваной. Другая порвалась, едва она натянула их до колен.

Анна-Мария снова стала рыться в ящике. Трусы, носки, колготки – все вперемешку. Пыль попала ей в нос и заставила ее чихнуть.

– Проклятье! – воскликнула она.

– Как дела? – спросил ее муж Роберт, выходя из душа.

– Я описалась, – проговорила Анна-Мария и села на край кровати. – Рылась в пыльном ящике с бельем, чихнула и описалась. Я старая развалина.

– Сильно?

– Нет, ты же понимаешь. Всего капельку. Но все равно. Сдаюсь. Я хотела надеть юбку, потому что твои сестры всегда такие разряженные, но теперь – брюки и одноразовый подгузник.

– Дорогая! Дай я пощупаю!

– Отвали! Если ты ко мне прикоснешься, я достану табельное оружие!

Поднявшись, она вытащила из ящика хлопчатобумажные трусы и носки, взяла джинсы и за тридцать секунд была уже готова выходить из дома.

«Плевать, – подумала она. – Мне все равно до них далеко».

Затем она заглянула в комнату Густава. Он стоял на голове в кровати.

– Одевайся! Надоело повторять. Одевайся, одевайся, одевайся… Сколько раз….

– Ну мамочка. Ну всего один разик! Я должен победить в школе Ловису, потому что у нас соревнование, кто дольше простоит на руках, и она все время хочет бороться снова и снова, потому что я все время у нее выигрываю. Она говорит, что ее рекорд – тринадцать секунд. Ох, в кровати так трудно – слишком мягко. Убери одеяло и подушку. Мам, ты меня слышишь? Убери…

– Вот твой джемпер, надевай, пока я не вышла из себя.

Анна-Мария притянула к себе сына и стала натягивать на него через голову свитер, обратив внимание на то, что так и не успела его погладить. К тому же Густав слишком оброс, мама Роберта наверняка по этому поводу проедется. Из-под джемпера продолжался поток красноречия.

– Мам, ты же не поверишь, что у Ловисы рекорд тринадцать секунд, если она в школе и трех секунд не может простоять? И еще, мам, знаешь… Ты видела мой список желаний?

– Тысячу раз. До Рождества еще далеко. Надевай носки.

– Но ты не видела его сегодня! Я там вчера дописал еще много всего. И все это можно купить на ellos.com. Хотя «Лего» в этом списке нет. У меня для «Лего» отдельный список. Ай, мои брови! А-а-ай!

– Извини.

Голова мальчика показалась из ворота джемпера. Анна-Мария помогла ему найти рукава.

– Там так много наборов «Лего», которых я хочу. Например…

– Послушай, в моем списке желаний первым номером значится, чтобы ты надел трусы и носки.

– Как?! И это все, что ты хочешь на Рождество? Ну ладно. Но послушай, мам, я по-прежнему хочу, чтобы мы поехали в Улларед. Линус из моего класса ездил туда – там та-а-ак много всего можно купить. А знаешь, сколько я уже знаю дорозных знаков? Думаю, целых сто. Например, если это синий кружок со стрелочкой. Все очень просто. Я сам догадался. Мне даже не пришлось спрашивать папу или тебя. Это значит, что надо ехать туда, ну, куда стрелочка показывает. Или когда стрелочки по кругу. Знаешь, что это значит?

– Брюки. Живо!

– Так я уже одеваюсь. Это означает дорозная развязка!

– Дорожная, – поправил Петтер, проходивший мимо комнаты младшего брата по пути в кухню.

Натянув на Густава брюки, Анна-Мария поволокла его вслед за братом, пока он рассказывал ей о дорожных знаках и уроках фехтования мечом, который Линк брал у Ошуса[7], выбравшись из пещеры. Она усадила его за стол перед тарелкой мюсли с кефиром и бутербродом и состроила у него за спиной выразительную гримасу его отцу, означавшую «возьми его на себя, пока у меня нервы не сдали». Роберт уже сидел за столом, полностью сосредоточившись на свежей газете платных объявлений.

Шестнадцатилетняя Йенни сидела, уткнувшись в учебник физики. Анна-Мария давно уже отчаялась разобраться в том, что ей задают. Контрольная по Евклидовой геометрии оказалась последней каплей.

Одиннадцатилетний Петтер беспомощно смотрел в свою тарелку.

– У меня нет ложки, – пожаловался он.

– Но ноги-то у тебя есть? – спросила Анна-Мария, налила себе кофе в чашку и плюхнулась на стул.

– Мама, знаешь, – начал Густав, сохранявший молчание в течение пяти секунд, поскольку Мелла засунула ему в рот ложку кефира с мюсли.

– Кто-нибудь может сделать так, чтобы он заткнулся! – прошипела Йенни. – Я пытаюсь заниматься, у меня завтра контрольная!

– Сама заткнись! – дерзко ответил Густав. – Ты меня перебила!

– Я запрещаю тебе разговаривать со мной! – крикнула Йенни и зажала уши ладонями.

– Если мне на Рождество подарят Муммилео Фалько, я готов молчать целый месяц. Мама, купишь мне его?

– Дурак, это называется «Миллениум Фалькон»[8], – ответил Петтер. – Мама, ты в курсе, сколько это стоит? Пять тысяч девятьсот девяносто крон!

– Да брось! – воскликнула Анна-Мария. – Кто покупает «Лего» за шесть тысяч? Это просто невозможно!

Петтер пожал плечами.

– Сам ты дурак! – крикнул Густав.

Петтер быстро сделал в воздухе серию знаков из азбуки глухонемых.

– Прекрати! – закричал Густав со слезами в голосе. – Сам ты тупой жирный дурак!

– Вы можете заткнуться? – закричала Йенни. – Послушайте, вы, черта с два я поеду с вами! У меня завтра контрольная, вы понимаете или…

На глаза у Густава навернулись слезы. Он толкнул старшего брата. Петтер издевательски расхохотался. Тогда малыш накинулся на него с кулаками.

– Ай! – воскликнул Петтер высоким мультяшным голосом.

Роберт на мгновение поднял глаза от газеты.

– Поставь тарелку в посудомойку, – произнес он, внешне равнодушный к той мировой войне, которая только что разразилась рядом с ним.

Йенни вскочила, захлопнула учебник и зло крикнула:

– Есть, капитан!

И тут зазвонил телефон Анны-Марии. Где-то он тут, но где? Слышно, что близко.

– Пожалуйста, потише, – попросила она. – Кто-нибудь может найти мой телефон?

Вскочив на ноги, она поднесла ухо к горе вещей, громоздившейся на табуретке в прихожей.

В кухне воцарилась тишина. Вся семья уставилась на нее. Разговор оказался недолгим.

– Да, – проговорила она. – Ах, черт! Сейчас приеду.

– Что случилось? – спросила Йенни. – Выкладывай, мам, ты же знаешь – мы будем молчать как рыбы.

– Кто-то умер? – спросил Густав. – Надеюсь, я его не знаю?

– Нет, этого человека ты не знаешь, – ответила Анна-Мария.

Она обернулась к Роберту: