Романовы. Сбывшееся пророчество - Сара Блейк

– Так и есть, государь, так и есть, – вторила ей Евникия. – На то была воля Божия, и никак иначе.

– Ты пойми, Мишенька, – продолжала Марфа, – не было здесь другого выхода. Подумай, ведь негоже это – из дворца гроб выносить. Сделано было все точно так, как положено, по-божески. Не грусти ты оттого, что без невестушки своей остался. Мы тебе скоро новую сыщем. И поверь моим материнским словам – будет она у тебя знатной красавицей, другой такой вовек не сыщешь! А здоровья у нее будет, как у кобылицы! Детишек тебе народит много, ладных и здоровых. И будут твои наследники такими же, как и весь род Романовых, и как она сама – крепкими. Более того… – загадочно произнесла Марфа и немного помолчала. – Кое-кого для этой роли я уже приметила.

Но Михаила такое решение не устраивало. Никого другого не желало его сердце. Поэтому втайне от матушки своей он интересовался Марьиным здоровьем. И надеялся. Очень сильно надеялся, что все наладится, и они все-таки смогут еще побыть вместе на этом свете.

Возможно, именно это и помогло Марье, проживающей в Тобольске на небольшом подворье со своими родными, очень быстро поправиться. Все только и диву давались – что ни день, то Марьюшке лучше. Щечки порозовели, улыбка на личике появилась. Марья свою судьбу приняла с готовностью. Ни на что не жаловалась она, довольствовалась своими пятью предписанными копейками в день да улыбалась всем вокруг. Родичи глядели на нее и понять не могли:

– Марья, да что же это за жених у тебя такой, который при первой же беде тебя от своих глаз подальше отослал?! – то и дело сетовали они.

– Значит, так было угодно Господу, – улыбалась им в ответ она. – Как знать, может он от меня какую другую беду отвел таким образом?

И, возможно, она была права. Марфа Иоанновна с Евникией не отступились бы просто так и продолжали бы перечить всякими способами намеченной свадьбе. Так она, по крайней мере, осталась жива и могла бороться за свое право на счастье.

Михаил быстро проведал о скором выздоровлении Машеньки и тут же позаботился о том, чтобы зимой 1619 года его любимая вместе со своим семейством была перевезена в Верхотурье. Там ее уже ждало роскошно отстроенное немалое поместье, о строительстве которого предусмотрительно позаботился Михаил. Но из-за старого предписанья, запрещающего ей оттуда отлучаться, встретиться они так и не могли. Там Марья прожила год, после чего ее тайно вывезли в Нижний Новгород под именем Анастасии.

Как ни старался Михаил, как ни горевал, не смог он добиться большего для Машеньки. Он стал совершенно нелюдим, неприветлив, осунулся совсем, а мать свою и Салтыковых стал и вовсе избегать. Понял Михаил, где корни всех бед его, и боялся, как бы чего нового они не придумали. А Марфа Иоанновна вины за собой никакой не чуяла. Богомольная и благочестивая, стала она молиться об исцелении души сына своего со всем своим монастырем, а по храмам заказывала о Михаиле молебны. Волновалась она о царе, переживала за него, однако вовсе ей это не мешало упрямо и бесстрашно править всей Россией. Таким образом, при дворе снова наладился прежний порядок. Как и рассчитывала Марфа. Теперь царский двор был обеспокоен только одним – ожиданием возвращения отца-государя из плена.

Прохладным июньским утром 1619 года звон колоколов разбудил весь Кремль. Красиво и величаво он раздался по зеленым просторам, поплыл над всей Москвой-рекой! Этот радостный звон увещевал о долгожданном возвращении патриарха Филарета из Польши. Новое время было уже не за горами.

Филарет гордой походкой вошел в покои Михаила. Михаил не верил своим глазам.

– Как долго, батюшка, как же долго я этого ждал! – бросился он в ноги отцу, не скрывая своих слез радости. Он знал, он чувствовал, что отныне начнется новая эпоха в правлении Романовых – эпоха справедливости. И все в столице этого ожидали. Давно уже пора было менять прежний уклад.

Так и случилось. Мудрость Филарета, сразу же взявшего в свои руки все дела, повела царский двор иным путем – спокойным и справедливым. Салтыковы быстро утратили свое влияние при дворе. Только Евникия так и осталась подле Марфы Иоанновны.

Как только Филарет уладил все неотложные дела государственного значения, пришла очередь Михаила. И снова, как и в день своего приезда, Филарет явился в его покои.

– Сын мой, настало время обсудить нам серьезный вопрос. Я считаю этот разговор мужским, поэтому позаботился о том, чтобы нас в ближайшее время не беспокоили, – обратился он к Михаилу.

Михаил восхищался своим отцом. Этот человек был действительно мудр, поэтому разговоры с ним всегда доставляли ему удовольствие.

– Слушаю Вас, батюшка, – ответил он.

– Давай-ка мы присядем, разговор серьезный. – Филарет направился в сторону красивых обтянутых бархатом красных кресел. Михаил присоединился к нему.

– Я смотрю, ты весь сам не свой в последнее время, – продолжил он. – И мне кажется, причина тому мне известна.

Михаил не отвечал. Его сердечная боль давно изменила его облик, но разговаривать об этом он не любил. И хотя рядом с ним сидел его отец, с которым он с радостью делился всеми своими счастьями и несчастьями, плакаться ему он не хотел, дабы не показаться малодушным. Он знал, что отцу не может быть известна причина его горестей, однако хотел услышать его версию.

– Наступило время, когда пора укреплять страну и свое властвование над нею. Негоже молодому царю у престола одному оставаться. Одиночество совсем тебя поработило и вогнало в уныние. Жена тебе нужна.

Михаила на этих словах перекосило всего. Такого поворота от отца он не ожидал. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что доживет свой век без Марьи, а теперь ему предлагали искать новую невесту. Снова. Сердце защемило у него в груди и готово было сию же минуту разорваться на части. Филарет смотрел на сына и не понимал, что означает такая реакция. Неужели же женитьба не входила в его жизненные планы? И, тем не менее, он продолжал:

– Я думаю, польская царевна смогла бы возрадовать твою душеньку… – он хотел было продолжить дальше, но запнулся – на лице царя он увидел покатившуюся слезу. Нет, это не могло не иметь серьезных оснований. И Филарет замолчал в ожидании того момента, когда молвит слово его сын и прольет свет на происходящее.

– Не бывать тому, батюшка, – молвил, наконец, Михаил. – Не надобно мне ни польской умницы, ни французской красавицы. Мне суждено коротать свой век одному.

– Однако что ты говоришь такое, сын мой? – возмутился всем естеством своим Филарет. – Ничего такого тебе не суждено! Тебе суждено быть мудрым правителем, счастливым мужем и добрым отцом своим детям!

– Нет, батюшка, – твердил Михаил. – Не знаешь ты многого о судьбе моей и, видит Бог, я не хотел, чтобы узнал.