Фрикшоу - Вера Майтис

тестами на общее развитие можно подтянуться, то физические отклонения никак не исправить. В личной карте всё будет указано и даже пластические хирурги не помогут. Придётся подчищать слишком большой пласт информации за жизнь до операции. Гарантий никаких, а за фальсификацию медицинских показателей можно попасть в тюрьму.

Всё было бы немного проще, если бы срок жизни человека не увеличился почти в два раза. Врождённые болезни купировались ещё на стадии формирования плода, а защитные системы организма были значительно усилены. Вслед за увеличением срока жизни встал вопрос о перенаселении планеты, что потянуло за собой необходимость ограничения рождаемости… Меня привлекли рассуждения человека с экрана телефона. Ведущая представила его как социолога Льюеса Габена.

— Да, я продолжу. Понимаете, мы слишком заигрались с ящиком Пандоры. Приводя всех людей к одинаковой планке красоты, мы лишаем каждого отдельного человека его индивидуальности. Разнообразие внешности, которое раньше нам казалось чем-то естественным, сейчас искореняется не только правительственными планками. Они больше нацелены на уменьшение количества выдаваемых вакцин разблокирования половой функции. Но это отдельная тема. А ещё, продолжу, разнообразие искореняется обычными людьми. Мы с вами приходим в частные клиники по планированию беременности и просим, чтобы наш ребёнок был похож на того-то актёра или ещё какого-то известного деятеля, или просто красивым. Мы ведь все хотим для наших детей большого будущего, так? Но по итогу разнообразие сводится к двум-трём типам лица и фигуры. Посмотрите на детей 15–16 лет. Они все похожи как две капли воды. А ещё не забывайте про «стерильных» детей из Заказников, в очередь на получение которых много льгот. Из всего этого списка однообразия исключение составляют 2–3% тех родителей, которые заложили в своих детей какие-либо мутации, надеясь очевидно, что это сделает их чадо в некоторой степени уникальными. Да, возможно так и будет, но что нам говорит опыт первой волны Геном-Модифицированных? Никто их не пытался социализировать, создать условия для их жизни. Их просто выбросили в мир, создали затем, что могли. Одной группе ГМ-людям повезло чуть больше, футунари или, как их в европейской части земли зовут, Фимен. Они просто потеснили мужчин и органично вплелись в…

— Льюис, пожалуйста, давайте вернёмся к нашей теме, — сказала ведущая, жаль не озвучив эту самую тему.

— Да, я продолжу. Прогноз крайне неутешительный, на мой взгляд. Вместо того чтобы увеличить генное разнообразие на планете, мы его стремительно сокращаем, что, естественно, является угрозой не только… А вот, кстати, важный факт. Интерес молодёжи к противоположному полу сократился в 3 раза за последние 10 лет. У них нет стимула добиваться внимания друг друга, проявлять интерес, потому что все на лицо, рост и вес одинаковые. Различия минимальны. А если они минимальны, то усилия тратить на отбор самого лучшего партнёра просто не нужно. Но знаете что увеличилось в 3 раза за последние 10 лет? Это популярность проекта, шоу «Фрикшоу», как я его называю, «Евгеника». Вот куда вкладываются и откуда извлекаются настоящие деньги. Я ещё раз скажу. Нужно остановить это. Нужно глобально перекроить всю систему генной инженерии. Нужна вторая генная революция, которая будет нацелена на сохранение видового разнообразия и социализации немногочисленных мутантов, что мы создали и продолжаем создавать. И грамотное перераспределение ресурсов. Мы до сих пор ездим на электробусах, созданных больше века назад! Технологическое развитие должно идти в ногу с развитием биологическим.

— В своей книге вы пишете, что подобный перекос в финансировании является прямым следствием несостоятельности Мирового правительства.

— Безусловно! Безусловно…

Я заметила, как пружинящей, слегка мужественной походкой в ресторан вошла Эйприл. Вытащила из ушей наушники, положив их рядом с телефоном. На ней был тёмно-бежевый потёртый плащ выше колена с одной ещё неоторванной пуговичкой посередине, жёлтые ботинки с железными носами и короткие джинсовые шорты, обтягивающие широкие бёдра и ничуть не скрывающие её половую принадлежность к фимен. На пряжке ремня красовалась золотая звезда, а короткая майка с надписью «born for no reason» подчёркивала округлости груди и жёсткость накачанного пресса. Короткие мелкие кудри Эйп подпрыгивали в такт шагам, иногда скрывая большие карие глаза, которые будто всегда смеялись и светились. Эйприл наклонилась ко мне и поцеловала в губы, одной рукой взяв меня за затылок, а другой протиснулась между ног. Я инстинктивно сжала их и смущённо захихикала.

— Не надо, Эйп, тут же люди, — сказала я, когда она меня отпустила.

— Что смотришь, Конфетка? — её мурлыкающий голос всегда меня заводил.

— Да так, всякие глупости.

Эйприл села на стул передо мной и отпила джин из стакана. Накручивая пасту на вилку, она смотрела на меня совершенно новым взглядом озабоченности и возбуждения, как мне показалось.

— Что-то не так? — кокетливо начала я, также приступив к еде.

— Ты мне скажи. Чем закончилась встреча с сестрой? Ты ведь мне даже фото её не показывала.

— О, поболтали о том о сём. Как всегда поцапались.

— И где проходила ваша встреча? — продолжала давить на меня Эйп.

— На кладбище. Как и всегда в годовщину смерти мамы, я же рассказывала.

— Да, точно. Так а что на счёт фото?

— Эйприл, я не понимаю, ты ревнуешь? Думаешь, что нет никакой сестры? — спросила я в крайнем смятении.

— Возможно да, ревную. Ты это сказала, не я. — Эйп отпила половину стакана. — Ты вечно где-то пропадаешь, чем занимаешься — непонятно, не работаешь, а деньги есть. Я просто хочу больше о тебе знать. Когда люди встречаются семь месяцев, мне кажется, это вполне нормально.

О боже, ну и дура я. Почему мне казалось, что Эйп воспримет мой отъезд спокойно? Почему я так невнимательна была к ней всё это время? Возможно, потому что вообще не думала о ней и о том, что она может быть не рядом. Каждый день что мы встречались я воспринимала как обычный мой день, но не наш. Как сказать ей, что я завтра уеду и неизвестно, вернусь ли?