ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ - Жюль Верн

У самого устья реки, несколько выше линии прилива, обвалившиеся скалы образовали грот, или, скорее, огромное отверстие в груде камней. Такие нагромождения часто образуются в местностях, изобилующих гранитом; обычно их называют «трубами».

Пенкроф и Харберт далеко углубились в усыпанные песком проходы среди скал. Они были достаточно освещены, так как лучи солнца проникали в промежутки между гранитными глыбами, которые только чудом сохраняли устойчивость и не падали. Вместе со светом врывался ветер – настоящий сквозняк, приносивший снаружи ледяной холод. Однако Пенкроф решил, что, если завалить часть этих проходов и заткнуть некоторые отверстия камнями и песком, «трубы» станут обитаемыми. По своей форме они напоминали типографский знак amp;. Отделив верхнее кольцо этого знака, через которое проникал южный и западный ветер, удастся, без сомнения, использовать его нижнюю часть.

– Это как раз то, что нам нужно, – сказал Пенкроф. – Если бы когда-нибудь снова увидеть мистера Смита! Он уж сумел бы использовать этот лабиринт.

– Мы его увидим, Пенкроф! – вскричал Харберт. – И когда он вернется, то должен найти здесь удобное жилище. Оно будет довольно сносным, если нам удастся установить очаг в левом проходе и сохранить отверстие для выхода дыма.

– Это мы сумеем сделать, мой мальчик. Трубы, – так Пенкроф окончательно окрестил это временное жилище, – будут для нас подходящим жильем. Но сначала надо запастись топливом. Я думаю, дерево нам очень пригодится, чтобы забить отверстия, через которые дует такой дьявольский ветер.

Харберт и Пенкроф вышли из Труб и пошли вдоль левого берега речки. По ее быстрым водам плыли сухие сучья. Прилив, который уже начинался, должен был оттеснить этот поток далеко назад. Пенкрофу пришло в голову, что силу прилива и отлива можно будет использовать для перевозки тяжестей.

Прошагав с четверть часа, моряк и юноша дошли до излучины реки. Начиная с этого места ее берега были покрыты густым лесом. Хотя стояла глубокая осень, деревья в этом лесу остались зелеными: они принадлежали к семейству хвойных, столь распространенному на всем земном шаре, от северных широт до тропиков. Юный натуралист отметил, в частности, деодары – деревья с прекрасным запахом, в изобилии растущие в Гималаях Среди деодар попадались группы сосен, широко раскинувших свои густые зонтики. Под ногой Пенкрофа в высокой траве то и дело потрескивали, стреляя, как фейерверк, сухие ветки.

– Все прекрасно, мой мальчик, – сказал моряк – Хотя я и не знаю, как называются эти деревья, но мне хорошо известно, что их можно отнести к разряду годных на топливо. А сейчас только такие нам и нужны.

– Наберем их побольше! – сказал Харберт и тотчас же принялся за работу Собирать сучья оказалось нетрудным делом. Не пришлось даже ломать веток, так как на земле валялось много хворосту. Но если дров хватало, то транспортные средства отсутствовали. Ветки, очень сухие, должны были быстро сгорать Поэтому в Трубы надо было доставить как можно больше топлива, а подъемной силы двух человек оказалось недостаточно. Харберт заметил это Пенкрофу – Э, мой мальчик, – ответил моряк, – должно же найтись какое-нибудь средство переправить эти дрова! Для всякого дела есть свой способ Будь у нас тележка или лодка, задача была бы слишком простой – К нашим услугам река, – сказал Харберт.

– Правильно, – ответил Пенкроф – Река будет для нас самодвижущейся дорогой Не напрасно же изобретен сплавной плот!

– Это все верно, – заметил Харберт – Но только дорога движется от нас вспять.

– Ну что ж, подождем, пока начнется отлив, – сказал Пенкроф. – Море само доставит наши дрова к Трубам А пока будем сооружать плот Моряк и Харберт вернулись к месту, где река сворачивала под углом в сторону. Каждый из них нес, сколько мог, сухого хворосту, связанного в вязанки На берегу, в густой траве, на которую никогда, вероятно, не ступала нога человека, тоже валялось множество сухих веток. Пенкроф сейчас же принялся связывать плот.

В маленьком затоне, образованном выступом берега, преграждавшим течение, Харберт с Пенкрофом бросили в воду несколько толстых сучьев, скрепленных сухими лианами. Таким образом, получилось нечто вроде плота, на который был постепенно перенесен весь собранный хворост, по крайней мере, вязанок двадцать. Через час работа была окончена, и плот, привязанный к берегу, дожидался отлива.

У Пенкрофа и Харберта оказалось несколько свободных часов, и они решили дойти до верхнего плато и осмотреть местность с более высокого пункта.

Шагах в двухстах от излучины реки стена, заканчивающаяся кучей камней, пологим склоном спускалась к опушке леса, образуя нечто вроде естественной лестницы. Благодаря своим сильным ногам Пенкроф и Харберт в несколько минут добрались до верхушки стены и подошли к краю выступа, возвышавшегося над устьем реки. Прежде всего они окинули взором океан, который им так недавно пришлось перелететь при столь ужасных обстоятельствах. С волнением оглядывали они северную сторону берега, где произошла катастрофа. Именно там исчез Сайрес Смит. Моряк и юноша надеялись заметить какие-нибудь остатки воздушного шара, за которые мог бы уцепиться человек. Но безбрежное море было пустынно. На берегу тоже никого не было – ни Наба, ни журналиста. Возможно, что они в эту минуту находились так далеко, – что их нельзя было увидеть.

– Я чувствую, – вскричал Харберт, – что такой энергичный человек, как мистер Смит, не мог утонуть: он доплыл до берега! Ведь правда, Пенкроф?

Моряк печально покачал головой. Он уже не надеялся больше свидеться с Сайресом Смитом. Но ему не хотелось разочаровывать Харберта.

– Конечно, конечно, – ответил он. – Там, где всякий другой погибнет, наш инженер сумеет выпутаться.

Говоря это, он внимательно осматривал берег. Перед его глазами простиралась песчаная полоса, ограниченная с правой стороны линией утесов. Эти стены, еще не покрытые водой, походили на группу амфибий, омываемых прибоем. За каменной грядой сверкало в лучах солнца море. На юге горизонт был закрыт острым мысом, так что нельзя было узнать, продолжается ли земля в этом направлении или сворачивает на юго-запад и на юго-восток. В последнем случае она имела бы форму очень удлиненного полуострова. На северной оконечности бухты очертания берега, более округленные, были видны на значительном расстоянии. Берег был низкий, плоский и гладкий, с большими песчаными отмелями, не покрытыми еще водой Потом Пенкроф и Харберт обернулись к западу. Прежде всего им бросилась в глаза снеговая вершина, возвышавшаяся на расстоянии шести-семи миль. От первых уступов берега на две мили вглубь тянулся густой лес с хвойными зарослями. Далее, между опушкой леса и водой, зеленела обширная площадка, покрытая прихотливо разбросанными купами деревьев. Налево в просветах леса сверкала речка; в своем извилистом течении она, видимо, возвращалась к горным отрогам, от которых начинала свой путь. В том месте, где Пенкроф оставил плот, она протекала между двумя гранитными стенами; левая стена была гладкая и отвесная, в то время как правая постепенно снижалась; массив переходил в отдельные скалы, скалы – в камни, а камни – в голыши, покрывавшие берег до конца мыса.

– Не на острове ли мы? – подумал вслух моряк.

– Если это остров, то довольно большой, – откликнулся Харберт.

– Остров, как он ни велик, все же остров, – заметил Пенкроф.

Ответить на этот важный вопрос было пока невозможно; пришлось отложить его разрешение. Но местность, будь то материк или остров, казалась плодородной, красивой и изобилующей разнообразными естественными богатствами.

Пенкроф и Харберт долго разглядывали берег, на который забросила их судьба Но после такого поверхностного осмотра трудно было еще себе представить, что им готовит будущее.

Через некоторое время они двинулись в обратный путь по южному гребню гранитного плато, окаймленного длинными рядами скал причудливой формы. В расщелинах камней гнездилось множество птиц. Харберт, прыгая со скалы на скалу, спугнул целую стаю этих пернатых.

– Ну, это уже не чайки и не поморники! – вскричал он – Что. же это за птицы? – спросил Пенкроф. – Честное слово, они похожи на голубей!

Это и есть голуби, но только дикие – так называемые скалистые голуби, – ответил Харберт – Я узнаю их по двойной черной полоске на крыльях, по белой гузке и пепельно-синему оперению. Скалистый голубь употребляется в пищу, а его яйца, должно быть, очень вкусны Хорошо бы их найти в гнездах!

– Прежде чем птенцы вылупятся, мы превратим их в яичницу, – весело сказал Пенкроф – А в чем же ты будешь жарить яичницу? В твоей шляпе?

– Нет – я еще пока не колдун, – ответил моряк. – Придется нам ограничиться яйцами всмятку Пенкроф с Харбертом тщательно осмотрели каждую впадину в граните и действительно нашли множество яиц. Моряк собрал две-три дюжины и завязал в платок Между тем подошло время наибольшего прилива, и Харберт с Пенкрофом вернулись к реке. Когда "ни достигли излучины, был час дня Течение реки уже повернуло вспять Надо было воспользоваться отливом и переправить дрова к устью. Пенкроф не имел намерения доверить их воле течения, но не хотел и переходить на плот, чтобы управлять им Моряк всюду сумеет раздобыть веревку, и Пенкроф быстро сплел из сухих лиан бечеву в несколько сажен длиной. Привязав этот канат к корме плота, Пенкроф взял в руку его конец, а Харберт отталкивал плот длинным шестом, не давая ему приближаться к берегу.